В тюремном быте часто есть место символическим жестам и особым ритуалам. В советских лагерях в послевоенное десятилетие появилась целая церемония «ссучивания».
В Великую Отечественную войну всеобщая мобилизация коснулась и арестантов. Одни пошли в армию по призыву, другие — добровольцами. Воры в законе за этот внезапно обуявший уркаганов патриотизм бывших сокамерников презирали. По блатным понятиям, служба в армии, пусть и в военное лихолетье, — это сотрудничество с государством. Если арестант на это идет — значит, порочит свою «масть» и статуса вора недостоин.
За боевые заслуги Сталин посулил уркам амнистию, и, пройдя мясорубку фронтов, бывшие зеки оказались на воле. Однако добропорядочных советских граждан из уголовников Великая Отечественная война не сделала. Наоборот: как писал в своих «Колымских рассказах» Варлам Шаламов, «война скорее укрепила в них наглость, бесчеловечность… На убийство они стали смотреть еще легче, еще проще».
Так воевавшие уголовники вновь оказались на зоне, но воровской мир «предателей» в свои ряды не принял, окрестив отщепенцев «суками». С молчаливого согласия вертухаев на зонах началась резня.
«Ссучившиеся» угрозами и побоями заставляли воров перейти в свои ряды. Публицист Анатолий Левитин-Краснов в своей книге воспоминаний «Рук твоих жар» описал «строгий и четкий церемониал», который ему довелось наблюдать в Мехренглаге. Вору сперва вручали грабли, чтобы он символически «распахал» землю на «запретке». Грунт у забора всегда был взрыхлен, чтобы отчетливее были видны следы беглецов. То есть, поводя граблями, арестант условно становился против блатных.
Второе действо, как пишет Левитин-Краснов, — зеку вручают ключи от карцера: «он должен (в сопровождении толпы ссученных) подойти к карцеру и собственноручно запереть замок на дверях». Так во второй раз арестант отгораживается от воровского мира. А в конце ритуала зеку надо поесть вместе со ссученными. «После этого он уже сам ссученный, и теперь его будут резать блатные» — пишет публицист.
В народе стал широко известен описанный Шаламовым ритуал: блатному подносили принадлежащее военщине «перо», заставляя поцеловать лезвие. Согласившиеся сами становились «суками». Отказавшихся нещадно избивали — «трюмили», — а затем убивали. Порядки колымских «сук» казались излишне жестокими даже бывалым уркаганам. Шаламов цитирует воркутинских «ссученных», столкнувшихся с нравами колымчан: «У нас просто убивают, а «трюмить»? Зачем это?».
Чтобы выжить, многие авторитеты соглашались перейти на сторону «сук». Но многие открещивались от «старого» блатного мира лишь на словах. Воровские понятия, вопреки ожиданиям лагерных администраций, забыты не были.
Читайте также:
