Роман Носиков прокомментировал заступничество представителей отдельных профессий за участников беспорядков в Москве.
Сначала (или потом — это уже неважно) к государству и обществу обратились вроде бы артисты. Артисты хотели пересмотра по уголовным делам, связанным с незаконными митингами в Москве.
Потом открытое письмо написали какие-то ученые, половина из которых уже давно проживают не в России, но они к нам с расстояния не могут относиться безразлично.
Затем что-то такое написали учителя. Потом врачи.
Потом некий «Профсоюз Журналистов».
Причем во всех случаях от имени профессиональных сообществ выступали некие люди, которые, очевидно, считают себя то ли образцом, то ли воплощением самой профессии, а остальных людей, имеющих ту же запись в трудовой, — неким прилипшим к ним ракушечником.
И вот дело наконец дошло до священников. В поддержку «московских узников» высказались клирики РПЦ.
Я сразу оговорюсь: вынесенные по этим делам приговоры часто отнюдь не безупречны ни с моральной, ни с юридической точек зрения, в них есть, чем возмутиться.
Так, например, приговор Константину Котову по статье УК 212.1 «За неоднократное нарушение закона о митингах» должен выноситься, исходя из возникшего реального вреда. Этот важный нюанс судом при вынесении приговора был проигнорирован, что привело к назначению несоизмеримо сурового относительно содеянного наказания.
Но я о другом.
Это, конечно, наглость, когда группа «товарищей» просто берет и присваивает себе целую профессию, например, как «Профсоюз Журналистов», созданный «Снобом», «Новой Газетой» и РБК, сделал с журналистикой.
Но когда в твоем присутствии некие люди, пусть и очень почтенного вида, оттирают в сторонку апостола Петра и начинают вахтерничать у врат в Царствие Небесное, грозить геенной огненной и назначать тех, кого тебе положено любить и миловать, распределять места в очереди на милосердие — это, согласитесь, впечатляет даже сильнее.
Для начала позвольте несколько цитат.
«Мы категорически выступаем против любого проявления насилия, как со стороны демонстрантов, так и со стороны представителей власти».
Или вот:
«Мы обращаемся к людям, облеченным судебной властью и несущим службу в силовых структурах нашей страны. Многие из вас крещены в Православной церкви и считают себя верующими людьми. Судебные разбирательства не должны носить репрессивный характер, суды не могут быть использованы как средство подавления несогласных, применение силы не должно осуществляться с неоправданной жестокостью.
Мы выражаем обеспокоенность тем, что вынесенные приговоры в большей степени похожи на запугивание граждан России, чем на справедливое решение в отношении подсудимых. Апостол Павел связывает страх с рабским состоянием человека: «Вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе» (Рим. 8.15). А апостол Иоанн писал: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви» (1 Ин. 4.18). На запугивании нельзя построить общество свободных, любящих друг друга людей».
Вроде бы все как положено — про любовь, милосердие и так далее.
И ведь правда, у каждого может быть свое мнение относительно того, что такое милосердие и любовь и где они уместны. Священник — тоже человек, у него может быть свое мнение. Ведь самое главное для священника — это руководствоваться заботой о спасении душ людских, так ведь? И данные пастыри так и делают, просто они считают, что души можно и нужно спасать именно так — проявляя любовь и милосердие.
А вот что батюшки-подписанты говорят в интервью русской службе «Би-би-си», а не в открытом письме.
Иерей Владимир Лапшин, и. о. настоятеля храма Успения Пресвятой Богородицы на Успенском вражке сказал: «Я подписал письмо, потому что мы устали от несвободы. Я устал. Я подписал письмо просто как человек, который живет в этой стране, как отец, как дед, которому страшно за внуков, которые будут жить в этой стране».
Человек судьбу внуков обустраивает. Взбивает им под попы страну помягче. А мы тут с апостолом Петром мешаемся.
Ну, да ладно, про апостола — это же шутка была.
А теперь о серьезном.
Милосердие и человечность, прощение и умение подставить вторую щеку ближнему — это не просто важные для христианина вещи. Это база христианской жизни. Не умеешь любить — не умеешь ничего. Не знаешь прощения — ничего не знаешь. Не умеешь подставить ближнему щеку — тебе эта щека не нужна. Зачем она тебе, если она никого не остановит, никого не утешит? Жевать? Ну, разве что.
Проблема тут только в одном.
Подставлять нужно свою щеку. Это личный христианский подвиг во имя ближнего. Нельзя поставлять щеку чужую. Нельзя принуждать кого-то к подставлению щеки. Особенно, если «ближний» не намерен останавливаться. Это уже не пастырское служение. Это соучастие в побоях.
Нельзя принуждать к милосердию и вбивать, выморачивать, вынуждать прощение, если прощаемый и милуемый не только не кается, но и намерен продолжать причинять вред и даже считает причинение этого вреда своим правом.
Принуждение жертвы к милосердию прямо во время того, как жертве причиняют вред — это не пастырское служение, это соучастие.
Принуждение к любви — это соучастие в насилии. Принуждение к благотворительности — рэкет. Принуждение к бессребреничеству и скромности — порабощение.
Нельзя быть великодушным, щедрым и милосердным чужими деньгами, чужими душами и чужой жизнью.
Подставляйте свои щеки.
