Балет народу, в общем, понятен («мужики девок лапают, все, как на
подбор, в белых тапочках…»). Даже симфоническая музыка – если не брать
во внимание уехавших в Люнебургскую пустошь элитарных Шнитке и
Губайдуллину – тоже знакома.
- Кто они такие: Бетховен, Моцарт?
- А это те два лоха, что придумывают мелодии для наших мобил!
Опера – иное.
Опера – квинтэссенция мировой музыкальной культуры, квинтэссенция ее элитарности.
Сегодня на одном полюсе - «восемнадцать мне уже, поцелуй меня везде» и «два кусочека колбаски». Да, да, те самые, что «вчера лежали на столе». Заплесневевшие, покрывшиеся коростой, но благополучно передаваемые из одного поколения провинциального быдла в другое, в следующее поколение быдлятины.
В самом знаменитом фильме, отразившем весь ужас и трагизм современной России, в паузах между оркестрами Штутгартской оперы и Пражской филармонии звучит тоже нечто подобное:
«Сизый едкий дым
правит на Руси,
В мир путан меня
отвезет такси…»
И
такое звучит на всех просторах Замкадья, от ларьков на подмосковных
базарчиках (с непременно вынесенными наружу колонками) до той же самой
Териберки, где председательша поселкового совета (или как там она сейчас
называется?) «нипадеццки» возмущается «Левиафаном» Андрея Звягинцева.
А
на другом полюсе музыкального мира – Алексей Парин со своими операми.
Он может часами (ну, хорошо, в течение одного часа) с упоением
рассказывать о какой-нибудь одной полюбившейся ему оперной арии и
говорить о том, как она звучит на разных языках, у разных исполнителей, с
разными оркестрами.
На других радиостанциях тоже есть программы,
посвященные серьезно музыке, но программы цикла «О пении, об опере, о
славе» были уникальными. Оперная классика сверкала в них как поверхность
алмаза высочайшей степени огранки. Выделялась, как «алмазный мой венец»
Валентина Катаева, отправляя слушателя в путешествия по лучшим оперным
сценам мира: «Ла-Скала» в Милане, «Гранд-оперả» и «Бастилия» в Париже,
«Ковент-Гарден» в Лондоне…
- Что это? – с испугом спрашивает остановивший меня гаишник, когда через раскрытое окно до него доносится речетатив, переходящий в роскошное ферматто.
- До-ни-цет-ти!!! – по слогам представляю я гаишнику очередного композитора из цикла Алексея Парина.
- Езжайте! – гаишник, возвращая документы, испуганно машет руками.
Алексей
Парин знакомил нас с историей оперы, с ее языковыми метаморфозами –
переходами от традиционного итальянского к национальным языкам.
Переход
к немецкому давался труднее и проходил позже. Повествование о
германской музыкальной культуре – одна из граней алмаза и особых заслуг
Алексея Парина. Ведь в представлении обывателя опера всегда
ассоциировалась с Италией (Верди), позднее – с Францией (Гуно). О
немецкой культуре (оперы Моцарта звучали по-итальянски) обыватель не
знал. В русском сознании немец – сухой педант, канцелярист, скучный
Штольц (в противовес широкой душе Обломова), бюрократ, далекий от
музыки. Если речь заходит о маршах, таких, как, например, знаменитый
«Марш авиаторов», так и то непонятно, кто у кого украл: то ли сталинские
соколы у ассов Люфтваффе, то ли наоборот.
Но вот пришел Парин и
познакомил русского слушателя со всеми операми Генделя, Вагнера,
разбирая чуть ли не по нотам хоральные прелюдии и кантаты Баха.
В сегодняшней Германии (как нам рассказывал Алексей Парин) около трехсот пятидесяти (350!) оперных театров. В соседней Франции, которая у нас традиционно считается страной музыкальной культуры (шансона, однако!), их лишь чуть более тридцати.
А сколько их останется за пределами Бульварного и Садового кольца после нынешнего кризиса в России? Уже можно будет пересчитать по пальцам? Или хватит пальцев одной руки?
В Германии, Австрии, Швейцарии даже небольшой городок может похвастаться своей оперной сценой. Помню, в крохотном Халле-ам-Заале (в Верхней Саксонии, Sachsen-Anhalt) я слушал никому не известную у нас оперу Бетховена «Фиделио». Зал был полон! Город в последнее время изрядно опустел: закрыт вагоностроительный завод «Амменсдорф», выпускавший плацкартные и купейные вагоны советского (российского) стандарта, закрыты химические заводы в пригородах. Остался лишь университет (Martin-Lűther-Universität), где, кстати, русскую литературу преподает самый элитарный русский поэт Сергей Бирюков. И – полный зал в местной опере!
А в городах покрупнее? Всему миру известна инсталляция в Мюнхене, на Принц-Макс-Йозеф-плац, устроенная американским художником-перформансионистом Спенсером Тюником накануне премьеры вагнеровского «Кольца Нибелунга». Тысячи горожан (чтобы быть точным, 1700) вышли участвовать в этом шоу. Да еще в чем мать родила - такова традиция в шоу Тюника, не чуждая раскрепощенным баварцам (кстати, в Москве сейчас проходит выставка работ этого художника)!
Алексей Парин познакомил нас и со сказочными средневековыми городами оперных фестивалей. И вот, опять же, любопытно, по многим сайтам гуляет сейчас рождественский список из двенадцати самых сказочных городов Европы, но лишь два из них не связаны с германской культурой (английский Йорк и французский Анси).
Сказочный Зальцбург, город Моцартовского фестиваля. Большой фестивальный зал
ФОТО: Wikipedia
Остальные десять – в бывших Прусских владениях, в горах Тюрингии, Гарца, в Альпах и их предгорьях. В основном, вдоль горной Романтической тропы (Romantische Straβe), опоэтизированной немецкими музыкантами-романтиками дороги сказок и средневековых баллад менестрелей, тех баллад, что позднее реинкарнировались в форме шедевров оперного искусства. Кстати, горная Romantische Straβe ведет к Лебединому озеру Чайковского (Schwansee) с замком маленьких лебедей, который так и называется – Новый Лебединый замок, Neuschwanstein. Замок построен Людвигом II, последним королем Баварии, в честь Рихарда Вагнера.
Фюссен (Бавария). Замок «Нойшванщтайн», построенный в честь Рихарда Вагера
ФОТО: Йозеф Альберт (1886), источник: Wikipedia
Сколько раз я проезжал по автобану из Берлина в сторону Нюрнберга, Мюнхена, но до знакомства с программами Алексея Парина проезжал без остановок. Помню, останавливался лишь на заправке, на перевале Франконских Альп (растхоф «Франкенвальд» на бундесавтобане А9). Перекусишь чего-нибудь в ресторанчике на мосту, соединяющем две стороны автобана (хорошо помню, как его строили, превращая в руины зону погранконтроля между ГДР и ФРГ), утопишь педаль в пол и смотришь, как стрелка спидометра на спуске с перевала приближается к цифрам, недостижимым даже для Сансаныча Пикуленко. Указатели «Байрёйт-Норд» и «Байрёйт-Зюйд» остаются почти незамеченными.
Но то – в доисторическую эпоху, до Алексея Парина!
А вот в последнюю свою поездку я отъезжал от растхофа «Франкенвальд», не особенно и разгоняясь.
Вот тот же самый указатель – Auβfahrt 41: Bayreuth-Nord, 1500m. Следующий указатель напоминает: Bayreuth-Nord, 500m. Беру правее, выезжаю на полосу замедления. Начинается count-down: 300m, 200m, 100m, Auβfahrt, приехали!
Несколько километров по тихой лесной дороге и за поворотом показывается сказочный городок Байрёйт, центр знаменитого Вагнеровского фестиваля. Открывается панорама средневекового Байрёйта, в который я ни разу не заезжал до знакомства с программами Алексея Парина.
Байрёйт. Дворец фестивалей Рихарда Вагнера
ФОТО: Rico Neitzelб, источник: Wikipedia
В общем, обидно, если не будет в эфире такой программы, которая с одной стороны была тоненькой ниточкой между еще более тонкой прослойкой ценителей настоящей музыки и музыкальным пространством современной Европы, а с другой – противостояла напору быдляцких шлягеров, захватывающих медийное пространство телевизионного и радиоэфира.
Как ни крути, «Лоэнгрин» и «два кусочека колбаски» - это две большие разницы!
(Оригинал)
