Софья Берс прожила в браке со Львом Толстым 48 лет. Она переписывала произведения мужа, решала издательские вопросы, занималась бытом, рожала и воспитывала детей. За всем этим стояла колоссальная эмоциональная работа. С первых дней замужества и до самой смерти Толстого Софья Андреевна вела дневник. В нём много боли, горечи и одиночества. Но и счастливые моменты тоже есть. Выделим несколько основных тем, которые Софья Андреевна затрагивала из года в год.
И Лев Николаевич, и Софья Андреевна были страшно ревнивы. Началось всё с того, что перед свадьбой Толстой захотел, чтобы Соня прочитала его добрачный дневник. А там было всё: романы, страсти, откровения. И всё в подробностях. «Он не понимает, что его прошедшее — целая жизнь с тысячами разных чувств, хороших и дурных, которые мне уж принадлежать не могут, точно так же, как не будет мне принадлежать его молодость, потраченная бог знает на кого и на что», — сокрушалась в своём дневнике Софья.
Больше всего невесту шокировало, что Лев Николаевич уже был отцом: за год до их женитьбы яснополянская крестьянка Аксинья родила от графа сына. 18-летней Соне это нанесло удар, от которого она не могла оправиться всю жизнь: «Просто баба, толстая, белая, ужасно». Впервые она упомянула Аксинью в дневнике в 1862 г., в последний раз — в 1909 г., спустя почти полвека. Однажды Софье Андреевне даже приснилось, будто она разорвала на клочки ребёнка Аксиньи.
Ревновала графиня не только к прошлому. В 1866 г. в Ясной Поляне появился новый управляющий с молодой женой — прехорошенькой нигилисткой. Лев Николаевич подолгу разговаривал с ней о литературе, а Софья Андреевна тайно мечтала: «Авось откажут управляющему, и я избавлюсь от этой мучительной ревности к Марии Ивановне».
Ревновал и Толстой. Ревновал и к прежнему ухажёру Сони, и к яснополянскому учителю, и к излишне улыбчивому гостю… Но больше всего ревновал к композитору С. И. Танееву, близкому другу Софьи Андреевны. Толстой испытывал натуральный ужас, когда узнавал о скором визите Танеева, и требовал от жены прекратить общение с ним. Но Софья Андреевна была непреклонна, и от дружбы с композитором не отказалась. Впрочем, некоторые биографы Толстого считают, что это была не вполне дружба — скорее платоническая любовь.
Софья Толстая родила тринадцать детей, до взрослого возраста дожили восемь из них. Беременности давались ей с трудом. Вскоре после родов первенца Софья Андреевна писала: «Эти 9 месяцев едва ли не самые худшие в жизни». И дело было не только (и, возможно, не столько) в физическом недомогании, но и в поведении мужа: «Лёва смотрит на эту немощность как-то неприязненно — как будто я виновата, что беременна. Ни в чём я помогать ему не могу».
После родов возникла проблема с грудным вскармливанием. Софья Андреевна мучилась от «страшной грудницы», то есть мастита, воспаления молочной железы. Лев Николаевич сердился: считал, что ребёнка при любых обстоятельствах должна кормить мать, а не чужая женщина. Потом, правда, записал в дневнике жены, что был «груб и жесток» и даже «гадок». А затем вновь передумал и зачеркнул эти строки.
В феврале 1865 г. Софья Андреевна написала: «Теперь здоровая, не беременная, я до того часто бываю в этом состоянии, что страшно делается».
Толстая не любила быть беременной, но очень любила своих детей: «Когда я одна, я делаюсь гадка сама себе, а дети возбуждают во мне всевозможные лучшие чувства. <…> С детьми я уже не молода, мне спокойно и хорошо». Софья Андреевна вообще невысоко оценивала молодость и называла её «скорее несчастием, чем счастием». С первых страниц дневника она мечтала скорее распрощаться с этим периодом и приводила слова своей матери: «Мама говорит, что ей стало гораздо веселее и лучше, когда прошла молодость, пошли дети и в них сосредоточилась вся жизнь».
Детям посвящена значительная часть дневника Толстой. Она всегда записывала, если кто-то в семье болен, тщательно фиксировала симптомы, иногда и план лечения. Софья Андреевна признавалась, что любила детей «до страсти, до боли» и даже отмечала, что ей было бы проще, если бы эта любовь не была такой сильной.
В ноябре 1873 г. Софья Андреевна впервые пережила смерть ребёнка. Сыну Петрушке не исполнилось и полутора лет: «Милый мой, я его слишком любила, и теперь пустота, вчера его хоронили». В 1875 г. умерли двое детей Толстых: Коля прожил десять месяцев, Варя — два часа. В этот период к дневнику Софья Андреевна практически не обращалась. В 1886 г. не стало четырёхлетнего Алёши, в 1895 г. — шестилетнего Вани: «Мой милый Ванечка скончался вечером в 11 часов. Боже мой, а я жива!»
Были, конечно, и радостные дни. Таков, например, четырнадцатый день рождения старшей дочери Тани: «Когда встала, пошла к детям в лес, там у них был устроен пикник. М. Nief с засученными рукавами делал une omelette и варил шоколад. Тлели четыре прогоревших костра, Сережа жарил шашлык. Все были очень веселы, ели очень много, а главное, погода была чудесная». Вообще же о счастье Софья Андреевна писала нечасто; больше о том, что её тревожило.
В доме Толстых всегда было многолюдно, при этом одиночество — один из лейтмотивов дневника Софьи Андреевны, особенно с 1890-х гг. Графиня неоднократно писала, как ей одиноко, что она была одинока все годы в браке с Львом Николаевичем и что, по сути, одинок каждый член их большой семьи, хоть и с виду все живут более или менее дружно.
По дневнику Софьи Андреевны можно многое узнать о быте Толстых. Дел у графини было немало: покупки, рукоделие, обучение детей иностранным языкам, помощь больным и бедным. Ещё надо раздать указания прислуге, выплатить жалования, переписать сочинения мужа и многое другое.
К покупкам у Софьи Андреевны было особое отношение. С одной стороны, видно, что она любила приобретать что-то новое, привозить подарки детям, создавать уют. Толстая часто записывала, что купили и по какой цене: «Привезла мальчикам волчки по 10 копеек каждый, Маше — напёрсточек и куклам бусы, серьги и брошку, всем — тёплые перчатки и разные мелочи».
При этом — вероятно, под влиянием супруга — Софья Андреевна стыдилась своего «мещанства», укоряла себя: «Меня радуют бантики, мне хочется кожаный новый пояс, и теперь, когда я это написала, мне хочется плакать…"
Заниматься хозяйством Толстая любила. Даже могла вместе с крестьянами копать картофель. А иногда и вместо них: «Много веселей работать, чем быть хозяйкой и погонять работающих».
В 1878 г. Софья Андреевна часто писала об охоте: то Лев Николаевич пять зайцев принёс, то шесть (всего в этом году, если судить по дневнику Толстой, не повезло 54 зайцам, а также нескольким лисицам и вальдшнепам).
Почти весь дневник Толстой — история конфликтов с мужем. Любит — не любит, понимает — не понимает… Особенно их отношения обострились в поздние годы. В том, что муж отдалился, Софья Андреевна винила его помощника В. Г. Черткова. Он оказывал на Толстого колоссальное влияние. Толстая ревновала, называла Черткова «разлучником», «глупым злым гением»: «Если верить в дьявола, то в Черткове он воплотился и разбил нашу жизнь». А за дневники Толстого между Софьей Андреевной и Чертковым ещё задолго до смерти писателя развернулась настоящая борьба.
«Жизнь моя с Льв. Ник. делается со дня на день невыносимее из-за бессердечия и жестокости по отношению ко мне. И всё это постепенно и очень последовательно сделано Чертковым. Он всячески забрал в руки несчастного старика, он разлучил нас».
Лев Николаевич даже думал о разводе. В конце концов он бежал из дома, пропутешествовал несколько дней, заболел воспалением лёгких и умер 7 (20) ноября 1910 г. на железнодорожной станции Астапово.
Толстая пережила мужа на 9 лет. После его смерти дневник она больше не вела, только без особых подробностей фиксировала события в ежедневнике. 6 октября 1919 г. Софья Андреевна записала: «Мой свадебный день, 57 лет тому назад меня обвенчали в Москве, в придворной церкви Рождества Богородицы с Львом Николаевичем. День сегодня ясный, тёплый, с небольшим ветром. Оделась во всё белое и пошла на могилу, собрав предварительно кое-где цветочки, которыми и украсила могилу». 4 ноября не стало и её самой.
