Синдром гражданской войны подвёл его в мирное время
Георгий Пахомович Рогачев прожил всего 41 год, но, как у многих представителей его поколения, жизнь его была яркой, интересной и драматичной.
Большевик с 1918-го года
О нём до сих пор мало что известно. Попытаюсь собрать все «крохи». Одну из первых его биографических справок для «Энциклопедии Забайкалья» подготовил известный краевед Александр Иванович Лыцусь.
Ему удалось установить, что родился Георгий Рогачев в феврале 1896 года на хуторе Беспалов станицы Михайловской Царицынского уезда Саратовской губернии.
В партию большевиков 22-летний Рогачев вступил в 1918 году. Было ли у него какое-то образование, служил ли он в армии до 1917 года и кем работал до революции 1917 года, не известно.
Лыцусь установил, что Рогачев участвовал в гражданской войне и воевал в 1918-1920 годах на Южном фронте. Чуть больше информации стало известно из анкеты, заполненной и подписанной его женой, Рогачевой Ниной Корниловной. Она сообщила, что в 1920 году она «вместе с мужем Рогачевым была на Кавказском фронте, где работала по ликвидации неграмотности среди армейцев». В 1921 году в Грозном муж работал, а она закончила Военно-политические курсы. В 1922 году растила ребёнка. В 1923 г. жила с мужем в Чите, где работала по борьбе с детской беспризорностью».
Председатель губисполкома
В 1923 году в Забайкалье завершилась начатая после ликвидации в ноябре 1922 года ДВР советизация края.
Свою деятельность в Чите молодой большевик Рогачев начал в качестве депутата Читинского городского Совета. В начале 1924 года его избрали делегатом II Всесоюзного Съезда Советов, и он отправился в Москву. Съезд проходил с 26 января по 2 февраля. При этом 27 и 28 января заседания съезда не проводились. Москва хоронила лидера партии большевиков и советского правительства Владимира Ильича Ленина. Среди прощавшихся со своим кумиром был и Георгий Рогачев.
Этот съезд принял первую Конституцию СССР и основные законы Советского Союза, переименовал Петроград в Ленинград и решил построить на Красной площади мавзолей Ленина. Рогачев был избран членом Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК).
Вероятно, после возвращения из Москвы его и избрали председателем Забайкальского губисполкома. В конце апреля того же года Рогачев вновь отправился в Москву, теперь для участия в XII Всероссийском съезде Советов. Этот съезд проходил с 7 по 16 мая. На нём была принята Конституция РСФСР. Рогачев избрали членом ВЦИК РСФСР.
О том, что входило в круг обязанностей председателя губисполкома, говорят, к примеру, данные справочника, изданного в то время в Чите.
Сведения о Забайкальском Исполнительном Комитет (ГИК) начинались с состава президиума. И первым был указан Рогачев Георгий Пахомович (председатель Губисполкома). Всего же в президиум входило семь человек, ещё 14 были членами ГИК. В составе ГИК работали шесть отделов (финансовый, здравоохранения, труда, народного образования, коммунального хозяйства и социального обеспечения), а также земельное управление, рабоче-крестьянская инспекция и статистическое бюро. Особым был отдел управления, в котором было пять подотделов: административный, организационный, уголовного розыска, рабоче-крестьянской милиции и инспекции мест заключения. Кроме того, при ГИКе действовали постоянная комиссия по борьбе с детской беспризорностью и губплан, у которого были функции экономического совещания.
Размещался губисполком на адресу угол улиц Большой (ныне Ленина) и Софийской (ныне Бутина) в доме Коммунального Хозяйства (так было сказано в справочнике). Теперь здесь находятся городские дума и администрация.
И немного дипломат
Одним из ярких мероприятий, в котором участвовал председатель губисполкома Рогачев, стал торжественный приём проезжавшего через Читу в Москву первого посла Японии Токи Танаки. Вероятно, это было заданием из Москвы, так как посла так же торжественно встречали и в других крупных городах по линии Транссибирской магистрали.
В Читу Танака и возглавляемая им делегация прибыли 7 июля 1925 года. Это событие описано в статье забайкальского краеведа и библиографа Ирины Григорьевна Куренной в «Энциклопедии Забайкалья».
Она писала, что поезд встречали «при большом стечении народа и представителей губернской власти и общественных деятелей», а также с «почетным караулом, рапортом начальника Читинского гарнизона». Вокзал был украшен флагами и транспортами. Для посла устроили экскурсию по городу и развернутой промышленной выставке, познакомили его и с работой Дальбанка, где Танаке показали имевшиеся там золотые слитки. В 12 часов ночи председатель губисполкома Рогачев дал ужин в честь высокого гостя, на котором они с послом обменялись приветственными речами. Ночью поезд отправился дальше на запад.
«Со ст. Горохон Танака отправил благодарственную телеграмму на имя пред. губисполкома», — отмечает в «Энциклопедии Забайкалья» Ирина Григорьевна.
В Москву Танака прибыл 14 июля, где был принят в Совете Народных Комиссаров. Но «прославил» этого правителя Забайкалья совершенно другой эпизод.
Скандал всесоюзного масштаба
Александр Иванович Лыцусь в справке о Рогачеве написал: «Освобожден от занимаемой должности (1925) и исключен из ВКП(б) (1926) за постановку вопроса о физическом устранении морфинистов в Чите». Это было и так, и не совсем так.
В 2019 году доктор исторических наук из Москвы Олег Борисович Мозохин на основе архивных документов рассмотрел «Читинское дело» самым подробным образом. В тот же год обозреватель издательского дома «Коммерсант» Евгений Жирнов без ссылок на историка, но явно по материалам его статьи, сделал большую публикацию, озаглавленную в духе «Коммерсанта»: «Эскадроны смерти» по-советски».
Всё началось в октябре 1924 года, когда на совещании, в котором принимали участие председатель губисполкома Георгий Пахомович Рогачев, секретарь губкома РКП(б) Фёдор Иванович Кремницкий и начальник Забайкальского губотдела ОГПУ по Дальневосточному краю Василий Саввич Корженко решили, как пишет историк Мозохин, «в целях борьбы с чрезвычайно распространенным на Дальнем Востоке морфинизмом прибегнуть к физическому уничтожению тех из них, которые являлись совершенно безнадежными больными, но в то же время разлагающе действовали на все остальное население города Читы». И эта акция особых нареканий не вызвала. Позже также образом были уничтожены ещё семь человек.
Но потом произошла ошибка, которая для всех участников этого дела обошлась дорого.
В декабре 1924 года Рогачев по соглашению с секретарем Губисполкома Красовицким и по предложению последнего дал распоряжение об уничтожении некой Акуловой, больной сифилисом, которую якобы не хотела принимать ни одна из больниц города Читы ввиду ее острого заразного состояния. Но по ошибке была убита не Акулова, а Матрена Сивакова, которая была совершенно здорова. Как выяснилось позже, Акулова находилась в больнице с того самого дня, как Красовицкий отдал приказ о ее уничтожении.
Эти действия были скрыты от Губернского прокурора и от Дальневосточного бюро ЦК. Дело раскрылось благодаря заявлению двух сотрудников уголовного розыска, членов партии, которые отказались участвовать в несудебных расправах. Было проведено следствие, его результаты направлены в Наркомат юстиции.
8 декабря 1925 года народный комиссар юстиции РСФСР Николай Крыленко направил в Политбюро ЦК РКП(б) письмо с проектами обвинительных заключений по этим делам. Первое дело было возбуждено по факту удушения в Забайкальском Губернском отделе ОГПУ 22 морфинистов. Второе дело касалось удушения в Забайкальском уголовном розыске крестьянки Сиваковой.
По первому делу в качестве обвиняемых были привлечены: бывший председатель Забайкальского РИКа Рогачев, секретарь Губкома Кремницкий, начальник Губотдела ОГПУ Корженко и др. По второму делу — тот же Рогачев, секретарь и член Президиума ГИКа Красовицкий и другие. Крыленко просил поставить на обсуждение Политбюро и разрешить следующие вопросы: о месте слушания дела, о порядке слушания дела, о директиве суду по вопросу о репрессии. Кроме того, решить вопрос о лишении Рогачева и Кремницкого мандатов на участие в XIV партсъезде и заключении их под стражу до суда.
10 декабря Политбюро приняло решение о проведении процесса над указанными лицами. Однако за товарищей по партии вступились делегаты партсъезда. Пришлось Политбюро несколько раз возвращаться к «Читинскому делу». В итоге от проведения процессов решили отказаться, а виновных по-тихому наказать по партийной линии.
Известный забайкальский историк Владимир Исаакович Василевский писал об итоге этого дела: «Из партии были исключены Г. Рогачев, В. Корженко, Ф. Субботин, М. Красовицкий. Остальным же — бывшему начальнику угро М. Шварцману, бывшему коменданту ОГПУ Г. Добронравову, бывшему уполномоченному ГПУ С. Орлеанскому и другим — ЦКК только указала. Не забыла ЦКК проявить заботу и о беспартийных участниках преступления С. Сивченко, М. Зайцеве и других. ЦКК обратилась к прокурору республики Николаю Крыленко с предложением «оформить прекращение дела в советском порядке».
Краткий финал
Рогачева некоторое время спустя восстановили в партии и назначили управляющим трестом «Нефтепроводстрой» Наркомтяжпрома СССР.
Его супруга Нина Корниловна спустя годы в упоминавшейся анкете бывшей репрессированной писала: «В 1926 г. мужа перевели на работу в г. Грозный, где я работала учительницей в разных школах города и вела большую общественную работу в Женотделе в качестве внештатного инструктора. В 1930–1931 г. жили в Армавире, а в конце 1930 переехала в Москву. Все эти годы я работала в школе №19 в Москве. Без отрыва от производства училась в Пединституте имени Потемкина. Катастрофа нагрянула в 1937 г., 6 ноября. Меня арестовали, имущество конфисковали. Детей уже двух оставили сиротами. 8 лет я была в заключении на изнурительной работе в лагере в Потьме. Даже после освобождения до реабилитации в 1955 г. жила на положении «врага народа» и не имела права возвращаться в Москву к детям. Сейчас живу в интернате для престарелых».
Её супруга арестовали раньше — 23 июля 1937 года, а расстреляли 28 октября 1937 года. Жену арестовали уже после этого. Реабилитировали его тоже в 1955 году.
