Фронтовая теплушка

Мы почти забыли это старое доброе слово, оно выпало из современной русской речи. Оно осталось во фронтовом времени. Наверное, там ему и место. Там – его честная служба на благо Родины, там его подвиг.

Термин «теплушка» появился давно, ещё в 1870-е годы. Так называли утеплённые грузовые вагоны, которые использовались для массовой перевозки людей. Прежде всего – солдат. Ведь именно тогда железная дорога стала играть важную роль в военной тактике.

Вагон утепляли деревянными щитами и двойным войлоком, по нему прокладывали нары в два, а то и в три яруса. В центре водружалась неизменная печка-буржуйка. Имелся запас дров. И можно было ехать, даже в суровые морозы. Как правило, в теплушке умещались 40 человек. Или 20 человек и 4 лошади. К ним привыкли в армии в годы Первой мировой войны. А в Великую Отечественную, без преувеличений, теплушки спасли страну. Сразу вспоминаются строки Александра Твардовского из «Василия Тёркина» – строки, глубоко понятные каждому фронтовику:

На войне – в пути, в теплушке,

В тесноте любой избушки,

В блиндаже иль погребушке, –

Там, где случай приведёт, –

Лучше нет, как без хлопот,

Без перины, без подушки,

Примостясь кой-как друг к дружке,

Отдохнуть... Минут шестьсот.

Это хрестоматийные, классические строки. Как же автору «Тёркина» было обойтись без теплушек?

В предвоенные годы появились двухосные грузовые вагоны, их тоже переоборудовали в теплушки. Только там ставили не одну, а две печки. А нередко и водружали перегородки. Всё это тоже вошло во фронтовой и тыловой быт Великой Отечественной.

С первых дней войны в теплушках направлялись в действующую армию новые части. Каждый день войска перемещались на Запад – защищать страну. Именно они сорвали гитлеровский блицкриг и остановили железный поток вермахта. Теплушки делили с Красной армией горечь потерь в самые чёрные дни войны. На них отступали, спасались от гибели, чтобы потом снова обрушиться на врага. Каждый вагон был на счету. Теплушки погибали – как погибали люди. Под бомбами и от артиллерийских снарядов. Случались на железной дороге и вражеские диверсии. Вагонам требовались санитары. Ремонтные бригады с первых дней войны работали в круглосуточном режиме и старались делать невозможное – при переброске войск устранять поломки оперативно, чуть ли не на каждом километре. Они действительно творили чудеса, возвращая к жизни изувеченные вагоны…

Промедление было смерти подобно – и это не образное выражение. Эшелоны должны были проходить тысячи километров без остановок. Для паровозных бригад это были невероятные перегрузки, сверх человеческих сил. Поэтому для сменной локомотивной бригады к паровозу прицепляли жилой вагон. Всё делалось для того, чтобы ускорить снабжение фронта и тыла.

Уже в первые недели войны фронт растянулся от Чёрного до Баренцева моря. Его поддерживал громадный тыл – от Москвы до Дальнего Востока. Трудно представить, как можно было заставить работать на Победу столь необозримое пространство. Главным инструментом стала отлаженная железная дорога, в которой героически проявили себя тысячи и тысячи профессионалов. Переброска войск, техники и боеприпасов – это в первую очередь теплушки.

Теплушки сыграли ключевую роль в эвакуации, в том числе в эвакуации промышленности. Это была невиданная в истории операция. Только за шесть первых месяцев войны с Запада на Восток было доставлено около 1,5 миллиона вагонов, или 30 000 поездов, с людьми и ценнейшими хозяйственными грузами. Они выжили, их не разбомбили… Под вражескими обстрелами удалось эвакуировать на восток 2593 промышленных предприятия. Большинство заводов (около 70%) разместили на Урале, в Западной Сибири, Средней Азии и Казахстане, остальные – в Поволжье и Восточной Сибири.

В теплушках, рядом с солдатами, преодолевали фронтовые дороги и военные корреспонденты – они тоже были настоящими офицерами и с честью исполняли свой долг. Одним из них был Арсений Тарковский, написавший, быть может, самые сильные стихи о теплушке, которая на несколько минут отогрела его от военных мытарств:

Хорошо мне в теплушке,

Тут бы век вековать, –

Сумка вместо подушки,

И на дождь наплевать.

Мне бы ехать с бойцами,

Грызть бы мне сухари,

Петь да спать бы ночами

От зари до зари,

У вокзалов разбитых

Брать крутой кипяток –

Бездомовный напиток –

В жестяной котелок.

Мне б из этого рая

Никуда не глядеть,

С темнотой засыпая,

Ничего не хотеть…

Это классика фронтовой поэзии, в которой важны не только «гром победы» и размах наступления, но и чувства смертельно усталого человека, его наблюдения, движения его души.

А потом, после Сталинграда, в теплушках стало веселее. Они превратились в транспорт наступления и освобождения – страны и Европы.

Путь на фронт и возвращение домой – это тоже теплушки. Неизменные, узнаваемые с первого взгляда. К ним в годы войны привыкли все – от маршала до крестьянского мальчишки. Не потому ли теплушка – настоящий символ того времени, как танк Т-34 или красноармейский ватник?

Через много лет после войны прозвучала песня на стихи поэта-фронтовика Михаила Танича. Спел её (а точнее – прошептал в память о павших товарищах) народный артист СССР Юрий Никулин – боец, прошедший две войны, Финскую и Великую Отечественную. Песня так и называлась – «Теплушка»:

Когда эшелоны ночами на вогнутых рельсах гудят,

А я от бессонниц моих до утра не усну,

Я снова в теплушке – махорка и сорок ребят,

Всё едут и едут уже на другую войну.

Теплушка,

Махорка и сорок ребят,

И двадцать

Из нас не вернулось назад.

И эту историю тоже не нужно разъяснять. В ней – и документальная, и душевная фронтовая правда.