Если бы миледи была чернокожей, вопросов бы не возникло никаких — рабыня по всем законам заслуживала клейма в виде лилии. Но Атос по клейму определил в ней не беглую рабыню, а воровку...
Один из самых пронзительных моментов фильма Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Д’Артаньян и три мушкетёра» — это, конечно же, сцена попойки в трактире «Красная голубятня» после неудачного покушения на Д’Артаньяна, организованного миледи. Именно там Атос приоткрывает завесу страшной и позорной тайны, связанной с этой женщиной.
«Палач-то был мастак...»
Делает он это, как и положено в музыкальном фильме, с помощью душераздирающей баллады — настолько удачной, что история графа де Ла Фер и его невесты воспринимается нами только и исключительно в словах поэта Юрия Ряшенцева под музыку Максима Дунаевского: «И платье с плеч ползёт само... А на плече горит клеймо! Палач-то был мастак, и вот — там лилия цветёт. Что ж граф? Не муж и не вдовец. Обоих в омут — и конец».
В балладе есть неточность — согласно роману «Три мушкетёра», по мотивам которого и снят фильм, граф де Ла Фер, узнав, что его суженая носит на плече клеймо, связывает ей руки и вешает на ближайшем дереве. Но всё остальное действительно соответствует тексту романа. Особенно клеймо миледи — этот цветок лилии показывают в фильме не раз, эротично оголяя плечо первой красавицы советского кино Маргариты Тереховой.
А вот к этому цветку есть ряд вопросов. Дело в том, что он не очень-то соответствует исторической правде. И тут уже претензии следует адресовать не создателям советского музыкального фильма, а непосредственно автору романа Александру Дюма. Он тоже не раз и не два упоминает вид клейма — цветок лилии. Причём описывает его довольно подробно: «Цветок лилии небольшой, рыжеватого оттенка и как бы полустёртый с помощью разных притираний». Более того — писатель вводит нас в заблуждение, поскольку упоминает, что Атос, ещё будучи графом де Ла Фер, сразу понял, за какое именно преступление миледи отхватила позорный несмываемый знак: «Ангел оказался демоном. Бедная девушка была воровкой».
Рабыня или воровка?
Но в том-то и фокус, что если бы граф де Ла Фер увидел на плече своей жены только цветок лилии, у него случился бы не приступ бешенства, в ходе которого он совершил убийство, а натуральное замешательство, ступор из серии «не верю глазам своим». По той причине, что цветком лилии клеймили чернокожих рабов во французских колониях, что фиксируется королевским ордонансом «Code Noir» — «Чёрным Кодексом». Так короли Франции метили своё добро — лилия была не простым цветком, а геральдическим, и её изображение издавна красовалось на французских знамёнах. Да что далеко ходить? Вот как говорит кардинал Ришелье, узнав, что Д’Артаньян и три мушкетёра позавтракали на бастионе Сен-Жерве, продержавшись два часа против неприятеля и уложив невесть сколько врагов под флажком из столовой салфетки: «Пришлите мне, пожалуйста, эту салфетку, я велю вышить на ней три золотые лилии и вручу её в качестве штандарта вашим мушкетерам».
Если бы миледи была чернокожей, вопросов бы не возникло никаких — рабыня по всем законам того времени заслуживала клейма в виде лилии, поскольку была собственностью короны. Но миледи была не просто белой, а прямо-таки белоснежной: «Это была бледная белокурая женщина с длинными локонами, спускавшимися до самых плеч, с голубыми томными глазами, с розовыми губками и белыми, словно алебастр, руками». Бывали, впрочем, и белые рабы. Чрезвычайно редко, но всё же бывали...
Чего не хватило миледи?
Однако Атос по клейму определил в ней не беглую рабыню, а воровку. Но как? Наказание в виде клеймения предусматривалось для многих преступлений. Миледи могли заклеймить за подделку денег или документов, за мошенничество, за «убийство ребёнка во чреве», как тогда называли аборт... В конце концов, за противоестественные половые предпочтения — известно, что Жером Больсек, недруг идеолога французских протестантов Жана Кальвина, пустил про того сплетню, что он, дескать, был клеймён за содомию.
К тому же основная функция клейма — это определение и поимка рецидивистов. По сути, клеймо есть не что иное, как краткая история преступлений, числящихся за человеком. Оно должно быть информативным и говорить, что конкретно наделал в прошлом его носитель. А о чём может сказать абстрактная лилия? Только о том, что носитель этого клейма — абстрактный преступник. В крайнем случае — беглый раб, принадлежащий французской короне.
Между прочим, Атос не ошибся, назвав миледи воровкой. Это выясняется потом, когда слово берёт палач из города Лилль и рассказывает, что когда-то миледи соблазнила его брата, священника, тот украл из церкви священные сосуды, чтобы продать их и бежать с любовницей, но был пойман и получил клеймо, а вдобавок — десять лет заключения в кандалах. Палач решил, что женщина заслуживает того же наказания: «Я догадывался, где она укрывается, выследил ее, застиг, связал и наложил такое же клеймо, какое я наложил на моего брата».
А теперь — внимание. «Такое же клеймо», чётко указывающее на воровство, должно было содержать, помимо лилии, этого знака правосудия французской короны, ещё и букву «V». Начальную букву слова «voleur», то есть «вор». И подобные буквы сопровождали лилию в обязательном порядке — каторжнику, осуждённому к работе на галерах, полагалась лилия и буквы «GAL», другим каторжникам — лилия плюс буквы «TF», означающие Travaux Forces, то есть принудительные работы...
Наверное, Дюма должен был подробнее описать клеймо миледи. Но роман «Три мушкетёра» был впервые опубликован в 1844 году. А клеймение преступников во Франции отменили только в 1832 году. Так что ему и в голову бы не пришло снисходить до столь подробных объяснений. Зачем, если к моменту публикации романа по Франции ещё ходили клеймёные люди, и всем окружающим без лишних объяснений было известно, как и почему их клеймили?
