В понедельник, 28 сентября, правительство России утвердило стратегию развития иммунопрофилактики инфекционных болезней на следующие 15 лет. Новость, которая в прошлом году едва ли стала бы "первополосной", теперь неизбежно одна из первых. Ведь иммунопрофилактика – это теперь касается не только гриппа или других привычных болезней. Но и – ах! – самой модной и вроде как самой страшной болезни, COVID-19. Мы ждём вакцинации, которая должна положить конец отвратительному ожиданию: "закроют" снова наши города или нет? Запрут на карантин всех, с правом пару раз в неделю выйти только в ближайший магазин или обойдётся? Останется хоть что-то от экономики страны или пропади всё пропадом?
На прошлой неделе неловкое заявление мэра Москвы, рекомендовавшего пенсионерам посидеть дома, а работодателям увеличить количество сотрудников на "удалёнке", аукнулось паническими слухами: снова всё закроют, как весной. Нет, ещё хуже. И надолго закроют. Снова запретят работать малому бизнесу. Добьют экономику. Проект указа мэра Москвы уже у него на столе, он не решается поставить подпись, ждёт отмашки… Или определённого количества заболевших в день… Он решил пораньше включить отопление, чтобы подсластить эту пилюлю… Отдельные особо информированные граждане называют и сроки введения нового карантина – в диапазоне от следующего понедельника до 1 ноября. Однако, насколько можно судить, слухи пока останутся слухами.
И на уровне Москвы, и на уровне руководства других российских регионов прекрасно понимают, что карантинные ограничения грозят не только неудобствами для отдельных граждан, но и грандиозным ростом социальной напряжённости вследствие резкого снижения уровня и качества жизни. А уровень жизни снизится неизбежно: второго карантина, даже месячного, российская экономика не выдержит.
И никакая не выдержит, цифры падения ВВП по всему миру получаются просто запредельные. Самые консервативные прогнозы сулят снижение ВВП по итогам года на несколько процентов, притом что пакет помощи экономике уже принят и начал реализоваться. Министр энергетики России Александр Новак, выступая на встрече с коллегами по "двадцатке", сказал, что отрасль в целом по итогам года сократится на 10%. Опять-таки, притом что восстановительный рост во втором полугодии уже начался. Кем надо быть, чтобы принимать сегодня решение, следствием которого будет уже окончательное убийство экономики?
Однако же в странах Запада такие решения принимаются. Закрылся на полный карантин Израиль, суровые ограничения действуют почти во всех странах Европы. Ограничения всё время ужесточаются, вызывают массовые протесты, но не отменяются. Последствия для европейской экономики иначе как катастрофическими назвать трудно.
На чём вообще основываются решения о локдауне? О том, чтобы закрыть город или страну? В каждом случае в каждом отдельном государстве какое-то обоснование есть. Есть рекомендации пресловутой и уже не раз доказавшей свою необъективность и некомпетентность Всемирной организации здравоохранения. Но, по сути, наблюдается полный волюнтаризм.
Существует мнение, что глобальный локдаун нужен исключительно для того, чтобы "охладить" экономику всего мира с тем, чтобы потом зарабатывать на восстановительном росте. Фото: Evgeny Sinitsyn/Xinhua/Global Look Press
До ковидобесия врачи и власти всего мира – и в России тоже – знали, что такое эпидемия и эпидемический порог. Это от 1 до 3% заболевших жителей определённой местности, области, страны. Знали, что такое пандемия – в советских вузах учили – это 50% заболевших. Эпидемический порог до сих пор не был превышен ни в одной стране, где ведут статистику борьбы с ковидом. Даже в самых пострадавших странах. Даже в Италии и Испании. Даже в Израиле, где в последние дни положительный результат дают до 13% тестов, что действительно очень много, и где при 10 миллионах населения заболевших за сутки больше, чем в огромной России. Даже в США, где число умерших от новой болезни превысило потери этой страны в Первой мировой войне. Даже при всей условности статистики, в которой в одну кучу оказываются свалены больные и бессимптомные носители – то есть здоровые, по сути, люди, – по доковидным нормам эпидемии нет! А карантины, соответствующие катастрофе, – есть.
В чём логика карантина?
Логику отдельно взятого какого-нибудь Сергея Собянина воспроизвести несложно: он боится оказаться крайним. Тем человеком, который недосмотрел. Не предпринял вовремя необходимых решительных мер. Тем, из-за кого эпидемия океанилась. С точки зрения чиновника, перебдеть всегда лучше, чем наоборот. Ограничить и запретить лучше, чем разрешить и позволить. Начальство за запреты накажет вряд ли, похвалит вероятнее.
Логику Роспотребнадзора (почему у нас санэпидемслужба подчиняется не Минздраву, а другому ведомству, отдельный сложный вопрос), который рассылает всем, кому можно, всё более жёсткие инструкции, понять тоже можно. Это логика роста аппаратного влияния. Раз уж так сложилось, что ведомство стало одним из самых востребованных в стране, оно будет стараться удержаться на гребне этой волны как можно дольше. Значит, даёшь инструкции, проверки, ограничения.
И на уровне Москвы, и на уровне руководства других российских регионов прекрасно понимают, что карантинные ограничения грозят грандиозным ростом социальной напряжённости вследствие резкого снижения уровня и качества жизни. Фото: Alexander Zemlianichenko Jr/Xinhua/Global Look Press
Логику на уровне руководителя государства таким образом воспроизвести уже не получается: да, забота о человеческих жизнях – это святое, но забота о благосостоянии граждан – это та же забота о человеческих жизнях.
Остаётся предположить, что главы государств подражают друг другу: раз так в Англии, то так же или жёстче должно быть и в Испании, раз так на Западе, то здесь в России… привыкли мы заимствовать западный опыт.
Есть ли те, кому выгодно происходящее? Те, кто сознательно ухудшает людям жизнь и снижает показатели мировой экономики ради каких-то неведомых целей? И, кстати, каких?
Существует мнение, что глобальный локдаун нужен исключительно для того, чтобы "охладить" экономику всего мира с тем, чтобы потом зарабатывать на восстановительном росте. Кризис вызовет инфляцию, инфляция стимулирует рост. Трудно себе представить столь могущественных заговорщиков, которые заставили всех глав государств, кроме Швеции и Белоруссии, плясать под свою дудку, конечно…
Существует мнение, что главы транснациональных корпораций так заинтересованы в ослаблении отдельных государств, что жертвуют экономикой ради своей корпоративной бесконтрольной власти.
Мрачная антиутопия, о которой как о ближайшем будущем пишет в Нью-Йорке Борис Локшин:
Это будет относительно бедное и очень идеологизированное общество с законодательно закреплёнными элементами апартеида, с массовой неграмотностью, с чудовищным имущественным и образовательным неравенством, с медициной на уровне стран третьего мира, с культурой, практически уничтоженной свирепейшей из цензур, с навязываемой всем ханжеской коллективной моралью и с полным отсутствием частного жизненного пространства. Оно будет управляться обалдевшими от собственной власти и безнаказанности никем и ничем не контролируемыми корпоративными администраторами в режиме постоянного введения и отмены различных локдаунов и чрезвычайных положений.
Ради власти, конечно, можно пренебречь доходами малых сих…
Но если это и так, то корпоративные нелюди живут и действуют там, на Западе. А нашим какой резон идти у них на поводу? Неужели мы в самом деле так напуганы перспективой заболеть воспалением лёгких? С перспективой умереть для долей процента от числа заражённых?
Мысль не новая, но редко проговариваемая, что ли. На самом деле вся проблема со злой коварной ковидлой в том, что мы, в смысле не только мы в России, а всё человечество, довольно давно отвыкли иметь дело со смертельными болезнями. Тут ведь как? Статистически смерти от рака вышли на первое место после того, как были побеждены все традиционные причины ранних смертей. До рака стали доживать те, кто в более ранние времена умер бы от туберкулёза, например. Или от банальной пневмонии, полученной как осложнение после банального же гриппа. Или… Да множество причин. Великая человеческая цивилизация XIX века отлично существовала и развивалась, несмотря на то что чахотка гарантированно приводила к смерти. Скоротечная чахотка – это по-русски так называли воспаление лёгких. Чехов вон, сам врач, в сорок лет умер.
Антибиотиков ещё не было. Эта напасть была смертельной. И все понимали, что живут в мире, в котором можно внезапно заболеть и умереть. И мир не рушился! И "испанка" его не обрушила, хотя количество жертв исчислялось суммарно в 30 миллионов!
А потом изобрели пенициллин. И чахотка стала анахронизмом. Мы привыкли думать, что воспаление лёгких – это что-то нестрашное. Так, ерунда какая-то, которая иногда случается при особенно неприятной простуде. Лечится.
Сейчас часто говорят о том, что мировая политика после XX века не вступила в XXI, но вернулась в XIX-й. Снова на повестке дня "большая игра" в Средней Азии, которую ведут русские с англосаксами, вновь мир делят на зоны влияния и интересов великие державы, разве что состав лиги несколько изменился. Многополярный мир, называется это на языке современной дипломатии. Ну, если возвращение в недоброе прошлое возможно в политике, почему же оно невозможно в сфере охраны здоровья? Мы снова живём в мире, в котором от некоторых болезней – отнюдь не орфанных и не связанных с нездоровым образом жизни – можно умереть. Человек, понимаете ли, внезапно смертен.
Вопрос лишь в том, чтобы это признать – и, несмотря на это, всё-таки жить.
