Чудачества и странности самого известного баснописца России Ивана Крылова, подмеченные его современниками, на самом деле меркнут перед гениальным дарованием великого мастера слова, чьи басни навеки стали неотъемлемой частью культуры русского народа.
В это убежден монах Лазарь (Афанасьев). Православный аскет приводит любопытные доводы в защиту своей позиции. Лазарь, констатирующий, что Крылов, за всю свою жизнь «ни разу ни с кем не поссорившийся и не подружившийся» и оказавшийся «загадкой» для биографов-литературоведов, предупреждает: неправильно анализировать поступки прославленного баснописца однобоко – Крылов слишком многогранная творческая личность.
Монах Лазарь говорит о том, что «жара» по поводу «чудачеств» Ивана Крылова началась сразу же после его смерти, эту тему именно с того момента начали «качать» интенсивно. Объяснение тому затворник находит простое: творческий вакуум, образовавшийся после ухода баснописца, некому и нечем было заменить — после кончины Крылова равному ему в литературе ни в XIX, ни в XX веках так и не появилось. «Неряха», «обжора», «лентяй» — эти и многие другие эпитеты начали сопровождать образ уникального автора 200 русских басен как раз после его смерти.
Примечателен опыт отношения к светскому литератору уважаемых отцов РПЦ того времени (если учесть, что басни Крылова не клерикальны). Пожалуй, уникальный случай в российской истории, когда истовые ревнители церкви столь прочувственно внимали светским сатирическим виршам. Басни Ивана Крылова цитировали (как «олитературенные христианские образы») архимандрит Агапит (Благовидов), преподобный Анатолий Оптинский (Зерцалов) и другие видные отечественные православные деятели.
Вряд ли сам Крылов стремился в своих баснях соответствовать всем христианским канонам. Во всяком случае, при жизни этот «мирской старец» (так его назвал монах Лазарь), «пошалил в свете» — оставил коллегам по ремеслу наследие, которым, как оказалось, некому было воспользоваться — второго Крылова так и не появилось.
Говорили — да, и сильно пах, причем подолгу, потому что не любил мыться. Кандидат филологических наук Ефим Курганов в одной из своих исследовательских работ, касающихся биографии русского писателя, упоминал об отношении к этому вопросу некоторых господ того времени. Крылов вел светскую жизнь, бывал на приемах. Возможно, не очень озонировал воздух, поскольку у Ивана Крылова, собственно, семейной жизни в привычном ее понимании никогда не было: ни жены, ни детей. Наверное, за ним просто толком некому было присматривать в бытовом плане.
Принципиально важная деталь: тема «запаха» Крылова всплыла во многочисленных мемуарах только после упокоения праха автора басен, едва ли не во всех воспоминаниях современников Крылова, когда-то сталкивавшихся с ним, эта «немытая» тема прозвучала. Но всегда — после кончины баснописца и никогда при его жизни.
Крылов сравнительно много ел (тогда, в XIX веке, обжорство было чудачеством, над этой слабостью дозволялось посмеяться). Иван Андреевич был желанный гость при дворе императрицы Марии Федоровны, вместе с Василием Жуковским. По воспоминаниям Жуковского, он пытался ограничивать товарища в потреблении еды на императорском фуршете, но безуспешно. Согласно легенде, даже замечание императрицы не возымело на Ивана Крылова действия. Но все эти истории на уровне анекдотов. Впрочем, из других источников все же известно, что Иван Крылов покушать любил.
По словам биографа Ивана Крылова Екатерины Цимбаревой, баснописец вообще-то был неконфликтным персонажем (ни с кем из тогдашних творческих деятелей не враждовал, что само по себе шокирует — подобные личности, как правило, бывают язвительны по отношению друг к другу).
Цимбарева говорит, что в свое время Крылов был сам по себе новостью номер один — его общества желали все, от царствующих особ до лучших литераторов и мыслителей России того времени. Баснописец любил голубей (возможно, больше, чем людей), они залетали к нему в комнату как к себе домой. Цимбарева предполагает, что часто посещающий Ивана Крылова Пушкин сиживал на насиженном именно голубями кресле. Для автора «Стрекозы и Муравья» это не было данью неуважения к великому поэту, просто он так привык жить.
С этими, равно как и с другими странностями Ивана Крылова, в то время считались. Потому что Крылов был один.
