Чужестранец не мог унять дрожь: страх, казалось, объял его целиком, поедал его заживо. Еще бы: оказаться в совершенно незнакомом чужом городе, где под босыми ногами перекатываются осколки битых камней, больно врезающихся в кожу. И ведь кругом этот щебень, куда не глянь - все улицы усыпаны им... Город - древний, такой древний, что и веков не счесть... Похоже, уже рушится от старости. Как чужестранца угораздило появится здесь - одному Богу ведомо. Дома, то ли из глины, то ли из песка, пустые глазницы окон, сгущающаяся синева сумерек... И, в то же время - стойкое ощущение, что кто-то невидимый исподтишка наблюдает за тобой.
Чужестранцу хотелось закрыть глаза, зажмуриться и бежать, вот так, вслепую, не разбирая дороги, бежать, что есть мочи. Да куда там... Ноги будто укутало незримой паутиной, не двинуться, хоть плачь... А, вот... нет, после определенных усилий один маленький шажок удалось сделать, потом еще один... Отсюда надо уходить, и чем быстрее, тем лучше. Город был очень странным - он напоминал затаившегося преступника, и путешественника не покидала мысль, что оставаться здесь означало - стать его соучастником.
Стремительная тень вдруг метнулась из полумрака домов, наперерез. Странник сжался в комок, ожидая недоброго, но ... Что это? Женщина! Всего-то навсего -женщина. Однако, необыкновенно красивая, из разряда таких, от взгляда на которых - цепенеешь.
Она заговорила с ним на каком-то незнакомом языке, возможно, таком же древнем, как сам этот незнакомый город. Речь ее лилась как ручей, улыбка порхала на губах и чужеземец внезапно понял, что он уже не волен противостоять чарам этой незнакомки. Да, она играла с ним, пыталась его очаровать. И при этом он сразу и до конца понял, чего она хочет от него. А он не был способен ей отказать, потому что уже без остатка порабощен ею. И этот запах да, запах, который что-то напоминал. Ароматом это назвать было нельзя, резкий, тягучий, проникающий в мозг... Нет, не аромат, это вовсе, а, скорее, зловоние... Но невероятно - оно было притягательно, манило и затягивало, засасывало словно омут...
Незнакомка схватила чужестранца за руку и потянула куда-то, в одну ей известную сторону. А того объял ужас: ведь женщина эта, и это было очевидно, не одному ему в этой жизни улыбалась и не одного его привечала. Омерзение овладело всем его существом и он попытался вырвать свою руку из цепких пальцев блудницы, да не тут-то было! Куда делась приветливая улыбка и полный мечтательной нежности взгляд - на него смотрела рассвирепевшая тигрица, обозленная опасностью потерять свою добычу. Силой она потащила его во мрак хмурых домов, однако, в какой-то момент чужестранцу удалось таки вырваться.
И тут - словно тьма обрушилась на него, охватывая его со всех сторон и силясь связать и лишить сил... Завидев лишь тусклый лучик света в окружающей его мути, странник изловчился и вырвался из липких лап ожившей мглы.
Едва оказавшись вновь в свете луны чужестранец обнаружил, что снова не один. Перед ним снова маячила чья-то улыбающаяся физиономия. "Как здесь все любят улыбаться!"- подумалось страннику. "но как-то нехорошо это у них выходит".
На этот раз, улыбка играла на губах красивого юноши, который, что-то настойчиво пытался на незнакомом наречии донести до чужестранца. При этом молодой человек то и дело касался раскрытой ладонью своей груди, а затем - осторожно касался кончиками пальцев груди собеседника, причем что-то в этом навязчивом жесте пробудило в душе путника смутные подозрения.
Увидев, что его не понимают и даже порываются уйти, юнец нахмурился, в его руке откуда не возьмись появилась небольшая табличка, покрытая воском. Юноша принялся что-то выцарапывать на ней и вскоре странник начал, наконец, понимать, что от него хотят. Молодой человек предлагал чужестранцу последовать вслед за ним к своему учителю, мудрому и всезнающему. Юноша рисовал весьма искусно, и странник даже признал за ним недюжинный талант в изобразительном искусстве, вот только... очередное изображение заставило его отпрянуть в гневе.
- Ты что мне предлагаешь, мерзавец! Вон! Иди вон отсюда!
Казалось бы, такая решительная отповедь должна была бы заставить юнца ретироваться, но как бы не так! Злобно ухмыльнувшись, тот , скрестив руки на груди что-то яростно заверещал и тут до возмущенного чужестранца дошло, что тот доказывает некое свое право на подобные действия! У странника глаза на лоб полезли от подобной наглости и, обнаружив лежащую на дороге палку, тот одним прыжком оказался у нее и, схватив, попытался прогнать нечестивца, но тот и не думал сдаваться. Возопив на всю силу легких, тот явно решил призвать на помощь. И та не замедлила явиться в виде двух громил угрюмого вида.
Скрутив страннику руки за спиной, те потащили его в неизвестном направлении. Долгое время тот видел лишь струящуюся пыль и щебень под ногами, пока, наконец, его не распрямили, поставив перед каким-то стариком внушительного вида, облаченного в красивую, мягкую одежду. Во взгляде и жестах последнего читалась привычка повелевать и заставлять подчиняться своим повелениям. Однако в глазах старика было еще что-то, что заставило путешественника внутренне содрогнуться. Этот масляный прищур, мерзкая ухмылка... Да ведь так смотрят на объект своего вожделения. Странник напрягся и попытался вырваться из грубых лап громил.
Но тут, старик посмотрел на ноги чужеземца и, скривившись, резким жестом приказал освободить пленника. Проследив за направлением его взгляда, чужестранец понял, чем обязан своему освобождению: ноготь на большом пальце ноги у него был сорван, а сам палец представлял печальное зрелище, воспалившись и кровоточа.
Властный старик тем временем плотоядно улыбнулся юнцу и, прихватив того за локоть, пригласил его войти в высокое здание, у входа в которое они все стояли.
Только сейчас чужестранец понял, почему город был пустынен. Если не все его население, то значительная его часть собралась внутри этого огромного дома с мощными колоннами. Судить об этом он мог по тому неистовому гвалту, который доносился из его распахнутых настежь высоких дверей. Вот только звуки и голоса эти были настолько недвусмысленными, что повергли нашего гостя издалека в жуткое смущение и оторопь. Подняв глаза, странник увидел многочисленные изображения на стенах и колоннах здания.
И благодаря этим рисункам стало ясно назначение этого сооружения. Это был храм Вожделения. Не было плотского греха, который был бы обойден вниманием здесь. Чужестранца больше не удивляло то, что его оставили в покое: здесь молились на красоту, идеальные формы, совершенство, но в самой извращенной и похотливой форме. Все некрасивое здесь не любили. А его, пусть и временный, физический изъян, изуродовавший его ногу, неожиданно сослужил ему службу. И, странное дело - опять этот тягучий и прилипчивый "аромат". Только усиленный десятикратно он раздражал уже не обоняние: картины на стене буквально издавали зловоние своим видом, и это было необъяснимо! Путешественник вдруг вспомнил, что отец ему рассказывал, праотец Адам в Эдеме тоже был также способен обонять плоды райских деревьев очами, ибо те служили как бы пищей для глаз. Но то было райское наслаждение, а здесь все оборачивалось иной стороной. Странник оглянулся - громил позади него не было. В "храме" Вожделения продолжались оргии, а кровавый диск солнца наполовину исчез за горизонтом.
"Как можно скорее покинуть этот город! Я не хочу оставаться здесь на ночлег!" Чужестранец ринулся бежать куда глаза глядят.
"Прочь от этих людей, ненасытных в своей похоти!"
Но впереди странника ждал тупик - высокая ограда, увитая плющом. Чужестранец, почувствовав подвох, попятился и... словно стая крупных птиц выпорхнула ему навстречу! "Но птицы не летают так низко. Впрочем, кто знает, учитывая нравы этого города,"- подумал странник и тут же обмер. Его окружали дети! Очень странные дети, чужестранец никак не мог понять, что в них было необычного. И, лишь приглядевшись, понял. В их глазах не было детской невинности и наивности, свойственные их возрасту. У них были глаза взрослых. Глаза жителей этого города.
"Это жуткое капище разврата не пощадило даже детей"- осознал для себя странник, но в тот же момент отчаянно вскрикнул, потому что к нему уже тянулись десятки тонких рук.
- Не-е-т! - в отчаянии завопил чужестранец, который в это мгновение мечтал лишь об одном, умереть, но исторгнуть этот город из себя, потому что сотни голосов: хохочущих, улюлюкающих, бормочущих, стонущих, шепчущих пытались овладеть его сознанием. И от этих звуков тоже ... пахло! Зловоние теперь можно было воспринять и на слух...
Мир вокруг странника покачнулся и поплыл, а затем понесся огненным колесом, все ускоряясь. Земля под ногами вдруг стала хрупкой, будто тонкий лед, она пошла трещинами, поползла вниз и вдруг разверзлась, увлекая чужестранца в бездонный адский, пышущий пламенем водоворот.
Путешественник, уже теряя сознание, осознал, что находится в воде, и вода эта, уже проникнув ему в нос и рот, чрезвычайно горька и так неприятно пахнет... На вкус...
-Джимми, Джимми, Джимми, что с тобой?!
Джеймс увидел склоненное над собой встревоженное девичье лицо.
- Катрин?
Веки словно не хотели разлепляться, а во рту было сухо. Он дома, в своей квартире в Вест Энде. Лондон, всего лишь старый добрый Лондон. Свет ночной лампы, глубокая ночь.
- Воды...
- Тебе приснился кошмар, милый?
- Я не знаю, что это было, Кэтти, очень странный сон. Я был в Содоме...
И Джеймс рассказал своей подруге о своем видении.
- Ты начитался Ветхого Завета на ночь? Описаний Содома и его жителей там - всего ничего. А ты видел такие подробности... Археологам он не достался.
- Милая, это было все очень реально! Я прожил там несколько часов... Но, ты знаешь, все эти люди, которых я там встречал, мне кого-то смутно напоминали.. Да -да, та наглая девица - проститутку, которая в прошлом году клеила меня прямо на Пикадилли, парень - Родди -гея из колледжа, который тоже пробовал приставать ко мне. Властный и похотливый старикан, то ли содомский судья, то ли жрец-учитель, напомнил ему отца Джереми из католической миссии, что все звал его в студенческие годы работать у него и так же облизывал его похотливыми взглядами. Правда, слава Богу, детей таких ему еще видеть не приходилось... Пока...
- Ты знаешь, Катрин, - Джеймс охватил голову руками и тихо застонал, - я тут кое-что понял.
- Что именно? - девушка встревожено уставилась на него: таким она его еще не видела - резко повзрослевшим и, одновременно, опустошенным.
- Я понял, что мы уже живем в Содоме. Я это давно где-то внутри себя осознавал, но прятал и гнал прочь от себя эти мысли, слишком больно и страшно было все это принять. Дело в том, что Содом - он уже здесь, у нас. Он там, где закон встает на сторону похоти и разврата, и где развращенность становится нормой! Право на извращения закреплена в законе! Содом - это то место, где мы живем!
- С чего это ты вдруг? -оторопело переспросила Катрин и покачала головой, - но у нас нет таких храмов и... таких детей!
- Пока нет, Кэтти, пока нет. Но все это будет.- Джемс поднял воспаленные глаза и посмотрел на подругу в упор. - Я теперь и здесь чувствую этот запах!
lovejoy7777777
На фото - памятник жертвам Первой мировой войны в Амстердаме.
