Жизнь будущих мироносиц в период земной жизни Христа описано довольно скупо. Вся полнота их служения явлена нам уже по Светлом Христовом воскресении.
Об участии жен-мироносиц в апостольской миссии во время земной жизни Иисуса Христа Евангелие говорит очень скупо. Но зато после Воскресения Спасителя роль святых жен выступает на первый план и даже затмевает апостолов по силе внимания, которое обращает на них Священное Писание. Этим женам, вместе с Никодимом и Иосифом, выделяется отдельная неделя для воспоминания их подвига и размышления над тем, что же стало причиной их бесстрашия и мужества.
На то, скорее всего, есть целый ряд причин. Конечно, мы не можем свидетельствовать о том, чего не видели. Но поразмышлять на основании общеизвестных фактов мы вполне можем.
Апостолы, как мы знаем, в то время мало понимали значение Крестных мук Господа и забыли о том, что Он говорил им о Своем Воскресении. В своем поведении после смерти Христа апостолы были движимы мужской прагматической логикой. «Нас разбили, мы побеждены, ничего уже не изменить. Остается одно – спасайся, кто может, другого выхода из сложившейся ситуации у нас нет». Наверное, у каждого из них был свой план укрытия и эвакуации до тех пор, «пока все уляжется». Лука и Клеопа, например, пошли в Капернаум, подальше от Иерусалима, явно не по хозяйственным нуждам. Их бегство из столицы могло остановить лишь явление им Воскресшего Господа.
Жены-мироносицы еще в большей степени, чем апостолы, не осознавали значение смерти Учителя. Но, в отличие от апостолов, их поведение по-женски алогично. Да, Иисуса убили, Он умер, все потеряно, но мы будем делать свое дело до конца. Зачем? Кому теперь это нужно, рисковать жизнью, идти против власти, подвергая себя смертельной опасности? На эти вопросы у святых жен не было ответа, да они их себе, наверное, и не задавали. Эти женщины просто делали свое дело – продолжали хранить верность Господу и служить Ему, как это было и во время Его земного странствия. Девиз их жизни был – верность и любовь! И эти качества святых жен не зависели ни от каких жизненных обстоятельств. У верности и любви нет логики и здравого смысла.
У верности и любви нет логики и здравого смысла.
В прошлом году наш небольшой приход не согласился встречать Пасху «по телевизору». Поэтому мне нужно было найти место, где бы мы смогли отслужить Пасхальное богослужение. Ведомственное здание, в котором находится наш храм, было закрыто в связи с карантином. Мое внимание остановилось на доме знакомых христиан, который идеально для этого подходил: большой трехэтажный (если считать вместе с подвалом) особняк, просторный, облагороженный подвал, с выступающей с одного конца выпуклой стеной, наподобие алтарной аспиды. В этом доме вместе с родителями жил взрослый сын, который с Божьей помощью излечился от онкологии.
Что может быть для верующего человека большей честью, чем принять Господа в своем доме? Что может быть для него выше и желаннее, чем дать Спасителю с учениками место для совершения Пасхи? Но, к своему удивлению, от этой воцерковленной семьи я получил отказ. «А вдруг (предположительно!) кто-то из пришедших окажется носителем вируса!» Ключевое словосочетание здесь «а вдруг».
Представьте себе, если бы жены-мироносицы взяли его на вооружение. А что, если: нас убьет стража; мы не сможем отвалить камень от гроба; нас арестуют, как Его учеников; изгонят из синагоги; подвергнут травле и т.п. Пошли бы они со всем этим грузом сомнений ко гробу Спасителя? Нет, конечно. Но у них этих сомнений, слава Богу, по-видимому, не было.
Пасху мы все же отслужили. Другая семья с радостью впустила Господа в свою трехкомнатную квартиру! Преподобный Серафим Саровский говорил о том, что главное отличие современных христиан от древних в том, что у нас нет решительности. А если говорить более радикально – у нас нет веры.
В первые века христианства во время моровой язвы в Александрии христиане ухаживали, лечили и хоронили язычников, которых родные выбрасывали из домов, боясь заразиться. При этом эти христиане также заболевали и умирали, но такую смерть почитали для себя высокой честью и приравнивали к бескровному мученичеству. Потому что жили и умирали по заповеди, исполняя свой христианский долг.
В отказе наших христиан дать возможность совершить пасхальное богослужение, к сожалению, отражена икона веры немалого количества людей. Я знаю, что отказавшая мне в просьбе семья, как и раньше, продолжает (и слава Богу!) ходить в храм, молиться, просить сыну здравия и душам спасения. Так живут теперь многие, простирают руки к Богу с многочисленными просьбами – дай то, сотвори это, помоги в том. Но вот когда Богу что-то от нас нужно, почему-то наша рука сжимается, даже тогда, когда в общем-то и усилий, чтобы ее разжать, много не нужно.
«Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле» (Лк. 18:8).
Сегодня сказано много красивых, правильных слов о вере и спасении. Но есть ли у нас вера? – вот в чем вопрос. «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле» (Лк. 18:8). Нас пока что массово не пытают, не бросают в тюрьмы, не ссылают в лагеря. Мы за свою верность Церкви пока терпим лишь социальный буллинг, травлю в СМИ и угрозы от неонацистов. Но посмотрите, сколько при этом уже отпавших от Христа, тех, кто скрывает свою веру от общественности, кто боится сказать, что он верный УПЦ.
В каждой области, в каждом районе еще десять лет тому назад были разного калибра важные начальники, которые признавались на каждый церковный праздник в своей любви и верности Богу и Церкви. Где они сейчас? Осталось ли среди них хотя бы несколько процентов тех, кто не изменил своим взглядам и остался верен своим убеждениям? Или же они, подобно флюгеру, повернулись за ветром политических перемен?
Так нас Бог и просеивает через решето. Тот, для кого собственный покой и благополучие важнее и роднее Спасителя, отдавшего за них свою жизнь, отсеваются, как мусор, негодный для Царства Божьего.
Дай Бог нам с вами не оказаться среди этого выброшенного на свалку мусора, пропитанного малодушием и предательством.
