Среди тем, затронутых Христом в Великий вторник, есть тема, не просто актуальная для сегодняшнего дня, а, можно сказать, жизненно необходимая для рассмотрения.
Итак, к Спасителю подходят фарисеи с вопросом, правильно ответить на который было, на первый взгляд, невозможно. Можно ли платить подать кесарю? Вопрос более чем непростой. Римляне были для иудеев оккупантами. Власть кесаря была настолько ненавистной, что, фактически, в течение всего периода римского владычества в Земле Израиля регулярно вспыхивали локальные бунты. Так, довольно заметное восстание Иуды Гавлонита, уроженца Галилеи, совпало по времени с детством Христа и, почти наверняка, и это событие, и это имя были хорошо известны Спасителю. Сам факт подчинения языческому Риму переживался иудеями крайне болезненно. Как следствие, вопрос уплаты податей был весьма неудобным.
Достаточно вспомнить, как в народе относились к сборщикам податей – в мытарях видели, ни много ни мало, предателей. И сказать в подобной ситуации, что подати платить можно, означало для Спасителя не только дать в руки фарисеям весомый аргумент против себя, но и среди простых иудеев произвести изрядное смущение.
Впрочем, противоположный ответ едва ли был бы лучше. Римская власть была весьма чуткой ко всякой крамоле. Первейшей обязанностью любого прокуратора было зорко следить за порядком в своей области. И если в пределах его появлялся крамольник, который производил возмущение, шансы попасть в опалу повышались у прокуратора многократно. Стоит ли говорить, что призыв не платить подати в императорскую казну мало отличался в глазах римской власти от прямого призыва к бунту?
Казалось бы, как ни ответь – всяко будешь неправ. Однако Господь, как мы знаем, ответил. И возразить Ему фарисеям было нечем.
То, что, ответив на заданный Ему вопрос о подати отрицательно, Христос никого ни к чему бы не призывал, не имело бы уже никакого значения. Ненависти и подлости фарисеев сполна хватило бы на то, чтобы выставить Спасителя перед прокуратором самым что ни на есть крамольником и мятежником.
Казалось бы, как ни ответь – всяко будешь неправ. Однако Господь, как мы знаем, ответил. И возразить Ему фарисеям было нечем. Итак, поскольку на территории римской Палестины имели хождение римские же деньги, имевшие, как и полагается, изображение императора и соответствующую надпись, Христос предложил отдавать императору то, что должно ему принадлежать, но при этом не забывать, что главное – отдавать Богу Божие. А из Божьего в нас, как известно, только Его образ, только душа, путём развития качеств, составляющих этот образ, способная, в меру своих возможностей, уподобиться Богу.
При этом следует заметить, что заданный фарисеями вопрос, хоть и носил сугубо житейский характер, но полностью чуждым религии и веры не был. В те времена само общество было религиозным, поэтому религиозное преломление могли иметь любые, в том числе и чисто житейские вопросы. В самой же постановке вопроса религиозные смыслы отсутствуют полностью. Всё чётко в рамках гражданской сознательности: если подать платить следует, то Христос одобряет римское владычество, оккупацию и порабощение избранного народа язычниками. Если же подать платить не следует, то Христос – бунтовщик, подрывающий сложившийся порядок, чьи слова могут привести к тому, что и казна недополучит законного дохода, и в обществе возмущение произойдёт.
Христос же отвечает на вопрос фарисеев, как бы глядя поверх гражданской ответственности и политической сознательности. Раскрывает тему в полностью проигнорированном вопрошающими и, вместе с тем, единственно верном ключе – религиозном.
Богу нужно отдать себя целиком и без остатка. Потому что Божие – это не что-то в человеческой жизни, это – сам человек.
Может показаться, что Он просто разделяет приоритеты и потребности на священные и профанные: мирское – миру, неотмирное – Богу. Однако это далеко не так. Требование отдать кесарю кесарево – это необходимость. Лишь сделав это, можно спокойно отдать Богу Божие. А это Божие, как уже было сказано – душа человеческая. Другими словами, Богу нужно отдать себя целиком и без остатка. Потому что Божие – это не что-то в человеческой жизни, это – сам человек. И отдать себя Богу можно лишь тогда, когда человеком более ничто не обладает. Ни принципы, ни убеждения или идеи, ни золото, вещи или люди...
Можно заниматься каким угодно делом, хоть на общественном, хоть на политическом фронте. Можно иметь какие угодно убеждения, придерживаться каких угодно принципов. Однако ничто не должно обладать человеком.
Принципы могут быть хорошей движущей силой для полезной и созидательной деятельности, но, когда они начинают определять мировоззрение, когда становятся смыслом жизни, они, по меткому выражению одного писателя, становятся тем, что заменяет человеку Бога. Именно эта подмена определяет сегодня образ мысли, поступки и даже веру многих и многих. В этом и заключается вся болезненность данной темы.
В наше время почти все успели обзавестись убеждениями и принципами. Успели полюбить эти принципы в себе и себя в них.
В наше время почти все успели обзавестись убеждениями и принципами. Успели полюбить эти принципы в себе и себя в них. Хоть, на первый взгляд, и кажется хорошим то, что число неравнодушных, активных, принципиальных, ищущих справедливости и правды, неуклонно растёт, но на деле всё оборачивается тем, что все те, над кем господствуют убеждения и принципы, начинают через призму этих принципов судить и о Церкви, и о Библии, и о Боге.
Между тем, Бог обращается к нам с ясным и прямым призывом: «Сын мой! Отдай сердце твоё мне» (Притч.23:26). И сделать это возможно только при условии умения отдавать миру, то, что миру и принадлежит.
Расставаться с «кесаревым» ради Божия, чтобы, в свою очередь, это Божие принести Богу в вере, любви и чистоте сердца.
Таков один уроков Великого вторника. Дай нам Бог усвоить его сполна!
