Первый русский патриарх Иов — фигура во многом недооценённая. Церковные историки отзывались, да и сейчас часто говорят о нём, как о «талантливом, искреннем, но не волевом человеке», который в годы смутного времени поступил «опортунистски», уйдя в тень и не занимаясь активно политикой.
В крайнем случае, когда речь заходит об активности Иова в сфере политики, критики упоминают его лояльность к Борису Годунову, который и сделал всё, чтобы Иов стал патриархом.
Но если более пристально посмотреть на историю патриаршества Иова, на его роль в противостоянии с Лжедмитрием I, то можно сказать, что только он и Русская Церковь встали в самые тёмные времена жизни нашей страны против самозванства, захвата поляками России и прочих бед великой смуты.
После смерти Фёдора Иоанновича в 1598 году Борис Годунов и без того фактически управлявший государством, стал царём. Сама процедура его избрания была весьма долгой и полной интриг. Фактически, Годунова пришлось «упрашивать» на царство, после, в том числе, одобрения патриархом Иовом его кандидатуры.
Линия московских Рюриковичей на Фёдоре Иоанновиче пресеклась потому, что ещё в 1591 году при до сих пор и не выясненных обстоятельствах погиб единственный прямой наследник, царевич Дмитрий, самый младший сын Ивана Грозного. Однако ходили слухи, что убили царевича люди, подосланные Годуновым.
Борис Годунов провел расследование, официальное заключение которого гласило, что царевич, страдая «падучей» (эпилепсией) сам упал на нож. Этот эпизод важен не только в контексте дальнейшего развития логики Смутного времени, но и потому, что свою роль в легитимизации этих следственных выводов сыграл Иов, который, ничего не прибавляя и не убавляя, подписал протоколы следствия.
В этом историки и усматривают личную лояльность патриарха к Годунову. Но, как покажет, дальнейшая история, с Иовом всё было несколько сложнее.
Слухи, тем не менее, в народе ходили, и усиливались тем больше, чем сильнее назревали проблемы в Русском государстве при Годунове. А проблемы были и с неурожаями, и с неразрешёнными последствиями разделения земель периода опричнины, да и сама легитимность «неприрожденного» царя вызывала народные подозрения и опасения. В свою очередь, царь Борис, понимая шаткость своего положения, инициировал репрессивные процессы, угадывая вокруг как и Иван Грозный, измены и заговоры.
И вот в 1603 году на политическую арену вышел Лжедмитрий I, провозгласив себя чудесно спасшимся царевичем. На его сторону встали поляки, имевшие виды на Москву и на доминирующую роль во всем славянском мире, и иезуиты, которые видели в нем возможность, для заключения Русской Церкви в унию.
Иову тогда было уже 78 лет, но именно он выступил против. Первое, что сделал патриарх, это послал две грамоты, одну – Раде Короны Польской, в которой Иов и сообщал, что Лжедмитрий, это на самом деле, беглый монах-расстрига, Григорий Отрепьев. Именно от Иова и пошла эта версия личности самозванца.
А вторая грамота была адресована военному главе Речи Посполитой, князю Константину Ивановичу Острожскому, с призывом опознать в самозванце Отрепьева, поскольку князь был лично знаком с расстригой, и арестовать его. Но полякам, в общем-то, не было особого дела до личности Лжедмитрия, они уже поставили на него, и не собирались отказываться от планов на Москву.
Иов, в свою очередь, в 1605 году, уже после вторжения самозванца на русские территории приказал всем православным епископам и священникам извещать народ о том, что Самозванец используется польским королём Сигизмундом для того, чтобы подчинить Русь Польше и обратить русский народ в католичество и лютеранство. Помимо этого, во всех церквях была зачитана анафема на Лжедмитрия «и всех примкнувших к нему», а также неустанно пелись молебны о победе русского оружия над самозванцем.
К слову, в апреле 1605 года, Борис Годунов скоропостижно скончался, народ обязали присягнуть пока что Думе, но это была «присяга ни о чем». Народ не понимал, как государством может править не единый самодержец, а некий коллектив политиков. И потому единственным ориентиром, и политическим, и нравственным для всей оставшейся верной Руси был патриарх Иов.
Ещё до того, как самозванец вошёл в Кремль, толпа ворвалась в Успенский Собор и схватила Иова, который в это время молился в храме. Известны и слова, с которыми он встретил бунтовщиков: «о Пречистая Владычица Богородица! Сия панагия и сан святительский возложены на меня недостойного в Твоем храме, у Твоего Чудотворного Образа. И я, грешный, 19 лет правил слово истины, хранил целость православия; ныне же, по грехам нашим, как видим, на православную веру наступает еретическая. Молим Тебя, Пречистая, спаси и утверди молитвами Твоими Православие».
Иов был отправлен в ссылку в Старицу, где скончался в 1607 году, но он пережил на год Лжедмитрия и успел внести последнюю лепту в укрепление российской государственности.
В 1606 году, поле свержения Лжедмитрия, царём стал Василий Шуйский, Иову предложили вернуться на патриаршество, но тот, ссылаясь на старость и слепоту, отказался. Впрочем, он приехал в Москву и сослужил с новым патриархом, Гермогеном, который также впоследствии станет одной из ключевых фигур в подавлении Смуты.
Двадцатого ноября 1607 года, во время этого совместного богослужения, Иов принёс публичное покаяние и призвал к нему русский народ, заявив, что Годунов повинен в смерти царевича Дмитрия, а Лжедмитрий был действительно самозванцем.
Что характерно, никто не ставил в вину Иову это «изменение показаний». Более того, в «Очерках по истории Русской Церкви» эти события описаны следующим образом: «патриарх заклинал народ быть верным царю Борису, а теперь он от этих своих клятв разрешает народ и сам просит у народа за них прощения. Москвичи плакали и целовали десницу Иова».
Важность этого политического шага трудно переоценить, поскольку он сломал не только репутацию Лжедмитрия I, но и всех последующих самозванцев, которые последовали дальше. Фактически, этим изменением своих слов Иов показал, что и личная симпатия к Годунову уступала в нём стремлению укрепить и спасти единое русское государство и православную веру, на алтарь которой он положил все свои силы, здоровье и жизнь.
