Культ смерти возник в Англии в эпоху королевы Виктории. После смерти супруга она надела траурное платье и больше его не снимала, что породило моду на вдовьи наряды. Отношение к смерти в викторианской Англии было другим: дети умирали от болезней, взрослых убивали на войне, священники говорили о смерти на проповедях, образы смерти сопровождали людей везде. Люди жили с ней бок о бок, и она была привычным событием в жизни каждой семьи.
Появление изображений умерших людей было связано с изобретением дагерротипа. Его на рубеже XVIII—XIX веков изобрел француз Жозеф Ньепс, а затем и Луи Дагер. Получение изображения происходило с помощью медной пластины, покрытой йодистым серебром, которое реагировало со светом. Изображение проявляли парами ртути и закрепляли тиосульфатом натрия. Чтобы создать четкую картинку, нужно было чтобы объект сидел неподвижно от 15 до 30 минут. Метод был не из дешевых, но значительно дешевле, чем заказать портрет живописцу, и этот способ портретной съемки быстро распространился по Европе.
Вскоре и в Англии, и в Европе появился обычай делать портреты умерших людей. Изображение получалось качественным, ведь мертвые не двигались, а открытые глаза для придания «жизненности» мазали маслом. Обычай просуществовал в Европе вплоть до XX века.
Кому-то это может показаться отвратительным, но желание сохранить образ любимого человека существовало всегда. Недаром со знаменитых людей снимали посмертные маски, богачи заказывали портреты умерших, а барышни хранили локоны умерших женихов. Смерть была привычной, ее не боялись, о ней знали и к ней готовились.
Как пишет в статье «Пост мортем – мрачная черта Викторианской эпохи», сотрудник Эрмитажа Ольга Валерьевна Голубева, в Европе посмертная фотография быстро стала прибыльным бизнесом. Фотографы приезжали на дом или делали снимки в салоне. На ранних снимках мертвых фотографировали в полный рост и делали портретный снимок.
Взрослых часто фотографировали в гробу в окружении родных и близких, а покойным детям старались придать вид живых. Часто на фотографии мать держала умершее дитя на коленях, иногда в руки ребенку давали игрушку, «оживляя его», но чаще – фотографировали в гробике, украшенном кружевами и цветами. Взрослых покойников фотографировали стоя или сидя, используя специальные стойки для поддержания тела.
Иногда фотограф снимал покойного в окружении родных так, что его невозможно было отличить от них: покойника выдавал лишь цветок в руке, обращенный бутоном вниз, или темный цвет кожи на руках.
В середине XIX века мода на пост-мортем достигла США. Здесь бизнес на портретах умерших быстро распространился, а в годы Гражданской войны принял другую форму: фотографы посещали места жестоких сражений и фотографировали погибших на поле боя солдат. Особенно прославились своими работами фотографы Меттью Брэйди и Тимоти О’Салливан. О постановочных снимках речи уже не шло – людям показывали смерть героев без прикрас.
Вели подобные репортажные съемки и английские, и французские фотографы во время Крымской войны.
В России в XIX – в начале XX века фотографии пост-мортем не прижились. Впрочем, в стране фотографировали похороны императоров и печатали фотографии большими тиражами. Люди покупали их, чтобы повесить дома на стену, но это была дань почившему помазаннику Божию. Например, на картине «Не ждали» Ильи Ефимовича Репина в комнате на стене висит посмертный портрет императора Александра II, убитого народовольцами.
Но в Сибири, благодаря немецким переселенцам, обычай пост-мортем был распространен до 1990-х годов. У немцев была своя особенность фотографий пост-мортем – они наряжали детей и незамужних и неженатых молодых людей невестами и женихами. Этот обряд получил название Totenhochzeit, что буквально значило «свадьба покойников», – об этом пишет в статье «Обычай венчания покойников в Сибири» этнограф Татьяна Борисовна Смирнова. Делалось это из убеждения, что человек при жизни должен обязательно вступить в брак. Девочек одевали в белое платье, а на голову одевали венок. Если малышке было всего несколько месяцев, венок одевали на чепчик. Юношей, мальчиков и холостяков наряжали в костюм, на лацкан которого прикалывали «штраус» – букет жениха.
Фотографии покойников и похорон распространились в России после революции, когда при большевиках возник культ погибших героев.
Вплоть до 1980-х годов на похоронах обязательно присутствовал фотограф, который запечатлевал родных и близких у гроба покойника. Были даже свои «каноны»: фотографировать следовало гроб с телом, лицо покойника крупным планом, родственников у гроба. Любопытно, что во время движения процессии снимков почти не делали – фотографировали прощание дома, вынос тела у крыльца и похороны на кладбище. Последними снимками часто бывали изображения готовой могилы со свежей пирамидкой.
В XIX веке снимки пост-мортем делались с несколькими целями. Во-первых, старались сохранить память о дорогих сердцу покойниках. Часто во время жизни портреты делать не успевали, ведь это было дорого, а когда в семью приходила смерть, уже не экономили. Женщины находили в изображениях умерших детей и близких утешение, возможно считая, что какая-то часть их по-прежнему остается с ними.
Вторая цель подобных снимков – это передача информации о предках потомкам, которую теперь можно было передать не только устно и письменно, но и с помощью дагерротипов или фотографий.
Третьей целью фотографий пост-мортем этнографы называют документирование: посмертная фотография была документом, свидетельством и доказательством того, что человек жил.
Фотография похорон делались еще и с целью «запомнить, кто приехал», то есть становилась документом существования большой семьи, рода, объединенного одним, пусть и горестным, событием.
Таким образом, большинство фотографий пост-мортем становилось документальным свидетельством истории семьи.
