Кавказские абреки, которые изначально представляли собой преступников-изгнанников, вынужденных уходить из общины и скитаться по горам из-за всеобщего осуждения, имели свой «кодекс» обетов. Позже удаляться в труднодоступные уголки высокогорья стали мужчины, недовольные политикой царизма, а также те, кто покидал общество в силу постигших их личных трагедий.
Согласно «Толковому словарю русского языка» Владимира Даля, отчаяннее горцы, скрывавшиеся от соплеменников давали обет в течение определённого срока, длительностью от одного года до нескольких десятилетий, яростно драться, не щадя своей головы. Обязанный быть неустрашимым в каждом бою, он не имел права отсиживаться и прятаться, а напротив сам искал повод для столкновения с людьми, рискуя быть убитым любым более сильным соперником. Если абреку спустя оговорённый в клятве период удавалось уцелеть, то он, сложив оружие и приняв смиренный вид, мог совершенно спокойно вернуться домой и продолжить мирную жизнь, со всеми её радостями и удовольствиями.
В «Энциклопедическом словаре» Фридриха Брокгауза и Ильи Ефрона отмечено, что отрекшийся от всего заветного абрек принимал на себя обет полностью сторониться разнообразных жизненных удовольствий. Он удовлетворялся только той пищей, которую мог добыть в горах, не имел постоянного местожительства, а круг его общения ограничивался либо соратниками по скитанию, либо полным одиночеством. Встречи для души с родственниками или друзьями из мирной жизни не допускались. Точно так же, как возбранялись всякие контакты с женщинами, причём не только интимная близость, но даже прикосновение.
Не допускалось в рядах абреков стяжательство, поэтому все попадавшие в их распоряжение после грабительских набегов богатство и добро передавалось в пользование бедняков. Именно из-за этого кавказских абреков, никогда не нападавших на сирот и вдов, часто сравнивали с Робин Гудом.
Рассказавший о традиционном абречество в рукописи «Описание Кавказа в географическом, историческом и военном отношении» Иоганн Бларамберг, сообщал, что абреки, добровольно отрекались от всех привязанностей. Они давали клятву не признавать ни личных, ни семейных, ни общественных, ни имущественных связей и полностью посвятить себя скитанию. Этот обет помогал абрекам сохранить жизнь людям, которые были им дороги и совершенно спокойно покидать свой домашний очаг. Отрёкшись от родственников и друзей, они принимали весь удар мщения и преследования на себя. А это означало, что в случае его убийства родные не должны были мстить за него, поскольку эту обязанность брали на себя его горные сотоварищи. Это правило распространялось как на тех, кто стал абреком из-за клятвы свершить кровную месть, так и на тех, кто ушёл в горы, скрываясь от традиционного правосудия.
Генерал русской армии Василий Потто в книге «Кавказская война. Том 2. Ермоловское время» писал, что наивысшим человеконенавистничеством отличались чеченские абреки, которые были одинаково беспощадны как к своим, так и к врагам. Об этом красноречивее всего свидетельствуют слова клятвы, которую обязан был произнести каждый вступающий в ряды абречества горец: «Я, сын такого-то, сын честного и славного джигита, клянусь святым, почитаемым мною местом, на котором стою, принять столько-то летний подвиг абречества, и во дни этих годов не щадить ни своей крови, ни крови всех людей, истребляя их, как зверя хищного. Клянусь отнимать у людей все, что дорого их сердцу, их совести, их храбрости. Отниму грудного младенца у матери, сожгу дом бедняка и там, где радость, принесу горе. Если же я не исполню клятвы моей, если сердце мое забьётся для кого-нибудь любовью или жалостью — пусть не увижу гробов предков моих, пусть родная земля не примет меня, пусть вода не утолит моей жажды, хлеб не накормит меня, а на прах мой, брошенный на распутьи, пусть прольется кровь нечистого животного».
