Согласно теории «Окна Овертона», сознание масс постоянно подвергается обработке. Демонтаж настроений, вкусов и моральных принципов идет не быстро, но идет. И мы все — главные участники этого процесса.
Сегодняшнее глобальное геополитическое противостояние — это не война регулярных армий или конкуренция экономических систем, а прежде всего «борьба смыслов». Но как внедрить тот или иной образ в достаточно консервативное и не склонное к резкой «смене курса» массовое сознание, особенно если ваша идея — полная противоположность всем прошлым привычкам и моральным принципам?
Ответ дает модная ныне теория «окна», то есть незримой границы, обозначающей готовность или неготовность общества принять ту или иную идею. Попробуем разобраться в этой опасной политической технологии, названной по фамилии своего создателя, американского инженера и политолога Джозефа Овертона (1960-2003), погибшего в автокатастрофе в самом расцвете сил.
Борис Акунин. «Черный город»
Как бы мы ни потакали сиюминутной моде, средний человек отнюдь не готов к радикальным переменам и резкой смене устоев, особенно если они ломают базовые ценностные установки и глубоко укоренившиеся традиции. Согласно принципам «Окна Овертона», выход прост: корректировать «шкалу дозволенного» не сразу и одномоментно, а постепенно, шаг за шагом, чтобы обыватель не осознал катастрофичности общего вектора изменений.
Характерный пример — нацистская Германия. Сначала создается теоретический базис, мол-де, мы — «высшая раса», а вы — «унтерменши», недочеловеки. Выпускаются «научные» работы, подтвержденные «исследованиями» археологов, этнографов, лингвистов. Вопрос начинают широко освещать в газетах, «проблему» обсуждают и в рабочих столовых, и в аристократических гостиных.
Дискуссия происходит на фоне объективной реальности: углубляется экономический кризис, но теперь-то, кажется, известно, кто виноват. Создается большое количество партий с ультранационалистической риторикой, одна из которых захватывает власть. По улицам каждого города начинают маршировать штурмовики с нацистскими лозунгами. На дверях еврейских магазинов пишут мелом оскорбления.
Потом, во время печально известной «Хрустальной ночи», по стране прокатывается волна антисемитских погромов. И общество, с равнодушием, а то и с одобрением принявшее все предыдущие этапы, спускается еще на одну, последнюю ступеньку: людей «неправильной» национальности хватают и тащат на убой в лагеря.
Итак, слон большой, но его можно съесть по частям.
Евгений Тарле. «Наполеон»
Широко известно такое понятие, как «медийная повестка» — упрощенно говоря, то, что в данный момент обсуждают больше всего. По мнению современной политологии, значимые тренды и инфоповоды (например, запрос на борьбу с коррупцией или улучшение городской среды) возникают в обществе неявно, по мере его развития, сами собой.
Однако СМИ могут сфокусировать внимание аудитории на тех аспектах, которые выгодны именно манипулятору общественным мнением, и вывести какое-либо событие в актуальную повестку (тем самым отчасти корректируя последнюю).
Таким образом, переформатирование общественного сознания посредством «Окна Овертона» невозможно без активного участия СМИ и интернета. Некоторые публицисты полагают, будто показательная, публичная и жестокая казнь жирафа Мариуса в датском зоопарке в феврале 2014 года имела одной из целей и легитимацию, оправдание инцеста. Ведь, как мы помним, несчастный самец — плод близкородственного скрещивания, и директор зоосада, казалось бы, всего лишь выполняет правила, предписывающие избавляться от подобных «незаконнорожденных» питомцев.
А протестуя против его убийства (петиции с требованием сохранить жизнь Мариусу подписали десятки тысяч европейцев), мы тем самым, по мысли сторонников «теории заговора», соглашаемся с тем, что инцест допустим.
Однако чего бы ни хотели живодеры на самом деле, стали бы мы приписывать им тайный умысел, если бы копенгагенский ужас не мелькнул на полосах практически всех мировых СМИ?
Степу восхищала принятая в восточной поэзии форма хайку. Их было очень легко писать. Достаточно было разбить спонтанно родившиеся в сердце слова на три строчки и проверить, не встречается ли среди них слово «километр». Если оно встречалось, надо было заменить его на слово «ли».
Виктор Пелевин. «Числа»
Разумеется, «мягкая» коррекция общественного мнения невозможна без аккуратного изменения используемой человеком базовой терминологии.
Вспомним того же Мариуса. Любой здравомыслящий человек согласится, что инцест — отвратителен и недопустим. А если речь идет об инбридинге, или близкородственном скрещивании, после которого и появился на свет бедный жираф (как, по крайней мере, утверждают многочисленные журналисты)?
Откроем секрет: инбридинг и близкородственное скрещивание — суть то же самое, что инцест, лишь названный другими словами. То есть языковая манипуляция способна скорректировать наше восприятие любого объекта или явления в нужную сторону.
Другой пример — современная лингвопропаганда среди воюющих сторон на Украине. Одни называют своих противников «колорадами», а те их — «укропами». В рамках «окна Овертона» перед нами классические инструменты расчеловечивания: ведь психологически легче допустить убийство насекомого или растения, чем такого же, как и ты, гражданина вашей страны.
Тургенев знаменит тем, что придумал образ «тургеневских барышень».
Из школьного сочинения.
Литературные критики разных времен утверждали, будто благородные мушкетеры из романов Дюма, страдающие юные Вертеры из повести Гете, мещане из новелл Зощенко, как реальные человеческие типы, существовали по большей части только в воображении писателей. Конечно, можно спорить о том, что предшествовало: появление в реальной жизни нового героя, либо его яркое изображение талантливым автором, однако очевидно: эпидемия самоубийств молодежи, вспыхнувшая в Европе в конце 70-х годов XVIII века, была вызвана в том числе и печальным финалом сюжета уже упомянутого произведения Гете, изданного в 1774 году.
Но мог ли антипример Вертера иметь столь большой успех, если бы «вирусная» идея не упала на уже подготовленную почву, сформулировав в ясной и четкой формуле тайные чаяния массового сознания?
Таким образом, по мысли Овертона, серьезные перемены становятся возможными не тогда, когда их предлагают политики и лидеры мнений, а только если на эти изменения имеется серьезный общественный запрос.
— Не понимаю, — Саймон нахмурился. — Раз звери мифические, значит, их и так нет.
— Глупый ты мальчик, — возразил Попугай. — Они существовали, когда в них ВЕРИЛИ.
Джеральд Даррел. «Говорящий сверток»
Возникает вопрос: каким образом можно противостоять постепенному демонтажу традиционных ценностей?
Выход очевиден: как, наверное, сказали бы 28 героев-панфиловцев, если за нами Москва, нельзя отступать ни на шаг. Даже малое преступление, особенно в сфере морали, опасно оставлять без ответа (соразмерность и адекватность которого — разумеется, не менее важный вопрос).
Например, в славящейся патриархальными ценностями Британии недавно произошел следующий эпизод. В марте 2014 года член совета лондонского бюро Консервативной партии, некий Крис Джоанидис, в посте на фейсбуке сравнил одеяние мусульманок с мусорными мешками. Реакция руководства последовала молниеносно: партайгеноссе-расиста немедленно исключили. Потому что занозу фашизма, как и любую другую, лучше вытащить прежде, чем она вызовет гнойник концлагерей и гражданских войн.
А как отличить действительно позитивные изменения в обществе от деструктивной коррекции в духе «окна Овертона»? Думается, это уже зависит от уровня духовно-нравственного развития человека. Например, если вы прекрасно владеете грамотой, то всегда увидите недостающую запятую в приказе о запрете казни и помиловании, который дадут вам на подпись.
