Мы всегда могли ответить на претензии западных соседей – «а у нас негров не мучают!». Потому, что у нас темнокожих слуг не обижали. Напротив, из зависти к высокому жалованию и красивым одеяниям последних, частенько вполне себе русские лакеи красили лица ваксой и пытались наняться в «придворные арапы».
Негры, или, как их тогда называли, арапы, стали появляться в Москве в XVII веке. Известно, что Артамону Матвееву, ближнему боярину царя Алексея Михайловича, верой и правдой служил крещеный арап Иван.
Конечно, негритят в услужение дарили русским правителям и раньше Петра. Но никто до него так не заботился об арапах. Вот выдержка из царского указа: «сделать… арапу Петру Сундукову кафтан, камзол и штаны суконные красные с позументом – за 28 руб.» Мало что известно об этом счастливчике, но считается, что при крещении имя свое он получил от самого российского императора – тот любил быть крестным отцом у «исправившихся» язычников.
Все знают Ибрагима Ганнибала, прадеда Пушкина, но мало кто слышал, что Ганнибалов было двое. Два брата, по слухам, — дети убитого царька маленького африканского государства. Второй мальчик был также крещен в православие в церкви Параскевы Пятницы, получил имя в честь цесаревича и отчество Петрович в честь… сами знаете кого. По слухам, укусил за палец Меншикова, когда тот, посетовав на худобу арапчонка, ткнул его пальцем под ребра. Наверное, поэтому и не сделал громкой карьеры – служил гобоистом в Преображенском полку.
Стал известен, как арап Петра Великого. Был не только талантливым инженером, но и воином, не ведающим страха. Будучи раненым в голову, не покинул поля сражения, за что удостоился звания капитана. В любви был не особенно счастлив. Первая жена, спустя пару лет после свадьбы, попыталась отравить неформатного супруга. Не дождавшись развода, Ибрагим женился на другой, но ходили упорные слухи о его частых изменах и во втором браке.
Русских цариц придворные живописцы часто изображали с арапчатами. Одним из любимцев Александры Федоровны был Джимми, выросший при дворе. Он даже помогал ей заботиться о раненых в лазарете, формировать лекарства и бинты на санитарном складе во время Русско-Японской войны.
Родился в США в начале XIX века, был среди «своих» довольно уважаемым человеком. Тем не менее настолько полюбил Россию, что отказался покинуть Петербург, даже когда уехала его жена, страдавшая от холодного климата Северной столицы. В письмах неоднократно подчеркивал, что русские относятся к «цветным» гораздо мягче и благороднее, нежели американцы.
Настоящее имя это замечательной женщины неизвестно. Как Настасью ее изобразил писатель Борис Филиппов. Неизгладимое впечатление на него произвела встреча в Нью-Йорке с полной колоритной негритянкой, неожиданно заговорившей с ним на прекрасном русском языке. Она очень тепло отзывалась о Царском Селе, где родилась, жалела о произошедшей революции, считала себя русской и православной.
