«Конечной инстанцией любого разумного человека является Ислам» – эту фразу можно встретить в сети под авторством писателя Льва Толстого. Она в некоторой мере послужила толчком для появления версии, что он был мусульманином. Правда, большинство сторонников этого мнения сами исповедуют ислам, поэтому можно предположить, что они таким образом «укрепляют» свою религию авторитетом всемирно известного автора. Тем более, что авторство Толстого никак не подтверждается.
Вместе с этим надо признать, что фразу писателю приписывают не совсем безосновательно. У Льва Николаевича действительно было особое отношение к исламу, а с мусульманами было больше личного общения, чем, наверное, у любого другого русского классика. Именно этим можно объяснить версию о том, что Толстой принял или, во всяком случае, хотел принять ислам.
В возрасте 13 лет Толстой переехал вместе с сестрой и братьями к тете в Казань, там и начались его личные контакты с мусульманами. Спустя несколько лет он выбрал для учебы отделение восточных языков в местном университете, хотя позже перешел на юридический факультет. Во время учебы он ближе познакомился с мусульманской культурой, а также начал изучать тюркский и арабский.
В середине 19-го века Толстой с братом уехал на Кавказ и около 3 лет жил в казачьей станице. В тот период он не только принимал участие в военных действиях, но и изучал характеры кавказских мусульман и наблюдал за их бытом и обычаями. Здесь он познакомился с имамом Шамилем и Хаджи-Муратом. Потом эти впечатления будут отображены в его повести «Казаки», еще позже он напишет повесть «Хаджи-Мурат».
В книге Анри Труайя «Лев Толстой» описывается, как знаменитый писатель с детьми поехал в Тулу к турецким военнопленным во время русско-турецкой войны. Как пишет автор, Толстого поразил тот факт, что у каждого пленного был Коран. Следует отметить, что о некоторых своих друзьях-мусульманах Лев Николаевич помнил всю жизнь. К примеру, он любил вспоминать о чеченце Садо Мисербиеве, который спас его от долговой ямы: когда в молодости Толстой по-крупному проигрался в карты, тот отыграл его проигрыш.
Владимир Толстой, праправнук великого писателя, на вопрос о том, хотел ли его легендарный предок стать мусульманином, отвечает так: «Я позволю себе усомниться в том, что Толстой хотел принять ислам. Но то, что он очень интересовался всеми мировыми религиями, – это факт. И ислам его привлекал как молодая, сильная религия».
Вместе с этим следует признать, что Лев Николаевич не просто интересовался исламом, но и тесно общался с мусульманами – как приверженцами традиционной религии, так и реформаторами. С одним из последних, Мухаммадом Абдо, он активно переписывался. Являясь муфтием Египта, тот писал Толстому, что в его стране многие идеи писателя оказывают сильное влияние на людей.
Толстой всегда отличался неординарным мышлением и оригинальными взглядами, которые были чужды российскому обществу его времени. Он писал: «Мир учреждал свою, во всем противную учению Христа жизнь, а церковь придумывала иносказания, по которым выходило, что люди, живя противно закону Христа, живут согласно с ним». Неудивительно, что подобные суждения закончились для него отлучением от церкви и потерей поддержки близких и друзей. Возможно, именно это и послужило поводом для того, чтобы писатель стал искать «альтернативу» православным догматам и находил утешение в другой религии.
Интересно, что когда Толстому написала русская женщина, которая состояла в браке с мусульманином и просила совета относительно того, что ее сыновья намерены принять ислам, он ответил: «…как ни странно это сказать, для меня, ставящего выше христианские идеалы и христианское учение в его истинном смысле, для меня не может быть никакого сомнения в том, что магометанство по своим внешним формам стоит несравненно выше церковного православия…».
Несмотря на подобные мысли, Толстой так и не принял ислам открыто, поэтому говорить, что он исповедовал магометанство, бессмысленно. Юсуф Тунчбилек в своей статье «Был ли Толстой мусульманином?» отмечает: «Даже если мы предположим, что он не испытывал никаких симпатий к нашей религии, в его мыслях и образе жизни, подобном суфийскому, есть много такого, чему мусульмане могли бы у него поучиться».
