Очередная доза гнилой гёббельсятины разбивается о реальность
===
Аналитическая справка по Медному.
Анализ публикаций и документов, беседы с людьми, непосредственно участвовавшими в исследованиях на территории мемориала в Ямке и в его окрестностях, воспоминания старожилов, позволяют сказать: версия, что под Медным захоронено более шести тысяч польских военнопленных, может и должна быть поставлена под сомнение. При этом право на существование имеют альтернативные точки зрения. По одной из них, там похоронены советские солдаты, в октябре 1941 года не пустившие врага на Торжок, а так же те, кто умер в госпиталях, расположенных в районе Медного. По другой — среди людей, похороненных под Медным, действительно есть поляки. Но это не жертвы репрессий, якобы расстрелянные весной 1940 года. Чуть позже мы рассмотрим аргументы в пользу каждой из этих версий. Но сначала обратим внимание на «несостыковки» версии «официальной».
Согласно заключению комиссии экспертов Главной военной прокуратуры по уголовному делу № 159 о расстреле польских военнопленных из Козельского, Осташковского и Старобельского спецлагерей НКВД в
Однако есть и другие цифры. Европейский суд по правам человека в Страсбурге с ноября 2009 г. рассматривал иски польских родственников катынских жертв к России. В этой связи российская сторона дважды — в марте и октябре 2010 г. — направляла в Страсбург (в виде Меморандумов Минюста) пояснения относительно
В таком случае — если вести речь не о 22 тысячах, а менее чем о 2 тысячах человек — уже невозможным становится захоронение более 6 тысяч польских офицеров только под Медным. Более того, из 1803 фамилий погибших поляков 1380 взяты из отчёта комиссии Бурденко (эксгумация происходила с 16 января по 26 января 1944 г. в Козьих Горах Смоленской области), которая возложила вину за расстрел польских офицеров в Катыни на немцев. 167 трупов эксгумированы с 25 июля по 9 августа 1991 г. в Пятихатках (Харьковская область); 13 — с 17 по 23 ноября 1991 г. в Козьих Горах (Смоленская область). И только 243 трупа эксгумированы с 15 по 27 августа 1991 г. в Медном.
Списки погибших, чьи имена указаны на мемориале, составлены на основании директивных заданий, направленных из центрального аппарата НКВД в лагеря, где содержались польские военнопленные. Они известны как
Далее. В 2006 году по просьбе родственников одиннадцати польских офицеров (жертв Катынского дела) общество «Мемориал» направило Главному военному прокурору РФ (ГВП) заявления о реабилитации их как жертв политических репрессий. Семь из них считаются расстрелянными и захороненными в Катыни и четыре — в Медном (Леон Томбак, Ян Борковский, Роман Валевский и Гжегож Косьцюк). «Мемориалу» ответили отказом (письмо от 31 августа 2006 г). Отказ мотивирован следующим образом: в отношении перечисленных лиц «отсутствуют уголовные дела, иные сведения, на основании которых к ним применялись меры государственного принуждения». К тому же «в ходе следствия останки названных граждан среди обнаруженных, эксгумированных и исследованных трупов польских военнопленных, содержавшихся в лагерях НКВД СССР, не идентифицированы». А остальные 239, получается, идентифицированы? Или всё-таки следует признать, что к тому моменту так и не удалось «опознать» конкретных польских офицеров среди эксгумированных в Медном тел? Если так — вопрос, кто похоронен в Медном (и куда были отправлены польские военнопленные, что тоже немаловажно), остаётся открытым.
При этом есть основания полагать: по крайней мере некоторые из поляков, считающихся расстрелянными в Калинине, оставались живы после 1940 года (или умерли до него и в других городах, а то и странах). Так, существует отчёт 155 полка войск НКВД по охране особо-важных объектов. Согласно этому документу, в январе 1941 г. на строительство в районе шлюза № 2 Беломорско-Балтийского канала прибыл этап заключённых: «исключительно бывшие польские полицейские из западных областей Белорусской и Украинской ССР» (РГВА, ф. 38291, оп. 1, д. 8, л. 99). А ведь в начале 1941 г. подобный этап мог быть сформирован только из числа тех полицейских, которые до весны 1940 г. содержались в Осташковском лагере, в
Весной 1990 г. житель Калинина Александр Емельянович Богатиков сообщил представителю калининского «Мемориала» Марэну Фрейденбергу о том, что в 1943 г. он отбывал срок заключения в лагере на Дальнем Востоке. Вместе с ним сидел поляк из Осташковского лагеря.
Даже польский исследователь Катыни Юзеф Мацкевич утверждал в своей книге «Катынь»: «более 6 тысяч военнопленных из Осташкова вывезли на станцию Бологое на железнодорожной линии Ленинград – Москва, где след их затерялся в бескрайних лесах, тянущихся к северо-востоку от станции…»
Полковник юстиции С.И. Габовский, бывший следователь российской Главной военной прокуратуры, лично участвовавший в расследовании «катынского» уголовного дела № 159, сообщил 19 апреля 2010 г. на «круглом столе» в Госдуме, что в начале
Заслуживает внимания и такой факт. В
Нельзя забывать о выводах комиссии Бурденко, проводившей эксгумацию тел польских офицеров под Смоленском в 1944 году. В отчёте комиссии есть свидетельства обнаружения останков польских офицеров (В.Р. Арашкевич, Э.А. Левандовский, С.А. Кучинский). Эти же имена оказались в списках отправленных на казнь из Осташковского лагеря в Калинин.
Кроме того, судя по комментариям в сети Интернет координатора международного проекта «Правда о Катыни» С.Стрыгина, «сотрудница мемориала «Медное» Татьяна Безручко насчитала на «Польском военном кладбище» 46 табличек с фамилиями военнопленных, умерших в Осташковском лагере в ноябре 1939 – марте 1940 гг. и захороненных на сельских кладбищах рядом с Осташковом — в Троеручицах и др.. Сама Татьяна Безручко (теперь уже бывшая сотрудница мемориала) подтверждает это. Только уточняет, что не занималась специально опровержением списков имен, указанных на табличках. Но изучая книги памяти различных регионов, иные документы, периодически обнаруживала, что некоторые из содержавшихся в Осташкове поляков числятся похороненными как в Медном, так и в Осташковском районе.
Теперь обратимся к юридическим моментам. Сторонники версии о расстрелах поляков из Осташковского лагеря чекистами утверждают, что приговоры к высшей мере наказания выносились Особым совещанием при НКВД СССР. Однако по первому положению, от 31 июля 1922 года, полномочия Особого совещания были таковы:
«1. Предоставить Наркомвнуделу в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД; высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; заключать в исправительно-трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.
2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет».
Как видим, в 1940 году Особое совещание не могло выносить смертные приговоры. И только в ноябре 1941 года, в связи с военным временем, получило полномочия рассмотрения дел «об особо опасных преступлениях против порядка» с вынесением приговоров вплоть до смертной казни. За период войны по приговорам ОСО было расстреляно, по официальным данным, 10101 человек. Следовательно, пленные поляки, дела которых прошли через Особое совещание в
Известно, что в декабре 1940 года (напомним — массовый расстрел поляков относят к
Собственно, показания Токарева, полученные в начале
Кроме того, по утверждению автора международного проекта «Правда о Катыни» Сергея Стрыгина, Катынь как юридический факт военного преступления нацистской Германии установлен Нюрнбергским трибуналом. Стрыгин подтверждает своё утверждение «Сравнительной таблицей эпизодов убийств и жестокого обращения с военнопленными, приведенных в качестве примеров преступлений подсудимых на Нюрнбергском процессе
Катынский эпизод персонально инкриминировался по разделу III «Военные преступления» лишь двоим обвиняемым — Гёрингу и Йодлю. Оба признаны по этому разделу виновными. В формулировках их персональной ответственности нет ни слова ни о «недоказанности», ни — тем более — об «оправдании». Наоборот, в Приговоре МВТ подчёркивается отсутствие у Трибунала каких-либо сомнений в виновности обоих этих подсудимых по всем предъявленным им обвинениям. Естественно, не было сомнений у Трибунала, в том числе, и по Катынскому эпизоду.
Теперь рассмотрим данные, говорящие в пользу версии о советских госпитальных захоронениях.
Снова обратимся к заключению комиссии экспертов Главной военной прокуратуры по уголовному делу № 159. Как там указано, «значительная давность событий и установленная в Медном значительная вариантность скорости протекания поздних трупных явлений не позволяют в настоящее время решить этот вопрос». Не может ли эта «вариативность» быть обусловлена тем, что тела хоронили в разное время — осенью 1941, сразу после окончания боев на Торжокском направлении, а также в течение всего 1942 и даже 1943 года, пока работали госпитали? Согласно тверской «Книге памяти», в
Согласно Заключению УФСК и Прокуратуры Тверской области от 9 февраля 1995 года, подписанному начальником УФСК РФ по Тверской области Геннадием Виноградовым и областным прокурором Владимиром Парчевским и опубликованному в книге «От ЧК до ФСБ» (Тверь, 1998,
Недавно ставшие общедоступными документы из Центрального архива Министерства Обороны Российской Федерации — Книга учёта умерших
Помимо того, есть факты, на основании которых можно делать вывод о наличии в окрестностях Медного ещё одного госпиталя. В журнале «Родина» за май 2013 года опубликованы воспоминания Виталия Попкова, дважды Героя Советского Союза. Вот выдержка: «Я пошёл в санитарный батальон. Там меня перевязали, смазали чем-то. Меня отправили в Торжок, потом в Калинин, собственно не в сам Калинин, а в село Медное, там госпиталь 1774. Как раз я попал в челюстной госпиталь… Исключительно внимательный медицинский персонал попался. Через месяц я уже мог писать правой рукой, а левая ещё сильно болела. Я написал письмо И.П. Лавейкину, адрес свой дал — Калинин. Подполковник Зайцев тогда поехал со (старшим политруком) Шилкиным. Они все госпитали объехали в Калинине, нет такого лётчика. Я думал, что если напишу село Медное, цензура зачеркнёт». Получается, кроме перечисленных в Заключении госпиталей и медсанбатов под Медным был ещё как минимум один «неучтённый» госпиталь со сложной специализацией. А значит, могло быть и «неучтённое» госпитальное захоронение.
Наличие захоронений, похожих на госпитальные, подтверждается и исследованиями Сергея Титкова, руководителя поискового отряда «Эдельвейс». Как он рассказал, в
Татьяна Безручко рассказала, что, общаясь с жительницей села Ямок, узнала, будто на нынешней территории мемориала во время войны был похоронен сбитый советский летчик. Местными жителями над его могилой был установлен фанерный памятник с красной звездой, который до настоящего времени не сохранился. Территориально могила находилась метрах в десяти от «угла» польской части захоронения, не доходя плиты с четырьмя религиозными символами.
Сотрудник ВИЭМ Валерий Цыков, участвовавший в
В этой связи нельзя не упомянуть об ещё одной точке зрения: поляки, захороненные в Медном — не жертвы репрессий, а соратники врага.
Если в окрестностях Медного есть советские захоронения военных лет, то там не может не быть и захоронений противника. Старожилы, беседовавшие с исследователями, утверждали, что хоронили советских воинов в особой братской могиле, старались
Отдельного разговора заслуживает и версия о «синей полиции». В
По мнению С. Стрыгина, на часть из них по результатам такой проверки заводились уголовные дела, которые направлялись в военные трибуналы или на рассмотрение Особого совещания (оно уже к тому моменту получило полномочия выносить смертные приговоры). Подавляющее большинство дел рассматривалось на месте — в Калининской области. Естественно, что были приговоры не только к лагерным срокам, но и к высшей мере, и довольно значительное число. Тела расстрелянных захоранивали на спецкладбище в Медном. Среди них было немало сотрудников «Синей полиции» («Granatowa policja»), которая вместе с немцами участвовала во многих карательных акциях против евреев, украинцев, белорусов, пленных красноармейцев и польского подполья.
Есть мнение, что именно некачественный
Помимо прочего, есть основания полагать, что исследования на территории мемориала проводились недостаточно полно и объективно, учитывались не все факты. На это указывает хотя бы то, что находки «Эдельвейса» не получили должного внимания. Согласно воспоминаниям Сергея Титкова, добро от тогдашнего руководства областного комитета по делам культуры на дальнейшее изучение этих находок получить не удалось. Так, по его словам, по поводу самодельного памятника был «вердикт», что это всего лишь булыжник, на обелиск не похоже, так что отвлекаться на его изучение не следует. По поводу чешского или венгерского медальона: поисковиков пригласили обследовать территорию будущего мемориала — то, что находится за её пределами, в техзадание не входит. Увидеть конечный результат раскопок своими глазами им не дали возможности. Сергей Титков говорит, что видел мельком несколько десятков черепов (но никак не шесть тысяч). И не может сказать, были ли в них пулевые отверстия. В итоге у руководителя поисковой группы сложилось мнение, будто от их находок отмахнулись, чтобы не портить стройную версию о пленных поляках. Тем более работы по обустройству мемориала уже начались.
Наводит на размышления и тот факт, что, хотя «Эдельвейс» работал по приглашению руководства мемориала, об его участии впоследствии не упоминалось. Как рассказывает Сергей Титков, название поисковой организации сочли «неполиткорректным», вызывающим ассоциации с гитлеровской дивизией («А парень тот, он тоже здесь, среди стрелков из «Эдельвейс»). Потому его лишний раз старались не упоминать на официальных мероприятиях и в документах. Может ли весьма спорная параллель с песней Высоцкого быть достаточным основанием, чтобы «вычеркнуть» из группы исследователей известный поисковый отряд, на чьём счету немало интереснейших открытий по всей Тверской области? Или дело
Показательной кажется и следующая ситуация. 2 сентября 2006 года представители тверского отделения Союза советских офицеров, которым руководит полковник запаса Николай Табанаков, местных отделений КПРФ (в частности, секретарь Пролетарского райкома КПРФ Владимир Полишко) и один из руководителей международного проекта «Правда о Катыни» Сергей Стрыгин установили в двух местах российской части ГМК «Медное» по металлической памятной доске в память «о павших в боях советских воинах»
На основании всех этих данных можно сделать вывод: версия о массовых расстрелах польских военнопленных в Калинине далеко не бесспорна и недостаточно доказана. Данные о польских гражданах, считающихся похороненными в Медном, недостаточно проверены и могут быть ошибочными. Факты, говорящие в пользу наличия в Медном советских захоронений, как и любые сведения, так или иначе выходящие за рамки общепринятой версии, не были приняты во внимание и изучены надлежащим образом. Территория мемориала и события, происходившие там, требуют дальнейших исследований.
===
полный текст краткого разбора данной части гёббельсовой фальшивки.