Все они носят ярко выраженный сезонный характер. Ближе к 22 апреля неизбежно возникает дискуссия: а не вынести ли нам Владимира нашего Ильича из Мавзолея. Летом — всенародные споры о том, на чем делать окрошку: на квасе или кефире.
Ну а под Новый год — горестные размышления о том, что мы разучились готовить правильный оливье, и в этом, возможно, кроется причина всех наших бед.
За рецептом правильного оливье журналисты каждый год в декабре обращаются к одним и тем же экспертам, которые, по идее, должны этот рецепт знать.
Слегка уставшими голосами (очень много звонков) эксперты в очередной раз рассказывают о жизни и творчестве повара Люсьена Оливье, о ресторане «Эрмитаж», где вроде бы все и начиналось, о рябчиках, раковых шейках, каперсах и других диковинных деталях правильного оливье. Еще там упоминается соя кабуль, но что это такое, толком не знают даже эксперты. Вздыхают: утратили рецепт, оторвались от корней. А утраченное сокровенное знание любой ситуации добавляет многозначительности.
В ЕДИНСТВЕ — СИЛА
Людям попроще о сое кабуль думать некогда, они в форумах спорят о том, какой нужен горошек — консервированный или мороженный — и стоит ли добавлять морковку. Накал страстей высок, и кажется, что еще немного и случится страшное — брат пойдет на брата. Но выходит как раз наоборот. Оливье цементирует общество. В спорах о нем заключена философическая поливариантность: с простой докторской колбасой или раковыми шейками, с солеными огурцами или маринованными, на майонезе ручной работы или покупном? Опять же соя кабуль какая-то, будь она неладна. Вот ее отсутствие как раз и сближает сильнее всего. Социальное неравенство? Не слыхали. У всех будет на столе оливье — и у топ-менеджера, и у бедного студента-разночинца. И у всех — без сои кабуль. Отцы наши без нее жили, деды наши жили и нам завещали.
Конечно, найдется оригинал, который в первых числах января задаст в соцсетях вопрос: «Я единственный, кто не съел за эти дни ни грамма оливье?» (еще недавно он гордился тем, что не смотрел ни одного матча чемпионата мира по футболу). Но ответом ему будет молчание, означающее: да, единственный, ну и дурак.
ВНЕ КОНКУРЕНЦИИ
Оливье — царь новогоднего стола. Хотя конкурентов у него много: холодец, например, или селедка под шубой. Но вот нет такого понятия — уснуть лицом в холодце или в селедке под шубой. А лицом в оливье — есть. Причем мы ведь понимаем, что это просто фигура речи такая, но фигурами речи становятся только вещи основополагающие.
Любовь к оливье носит порой странный характер. Я ел недавно бургер с оливье. Гадость невероятная. Я не ел, но видел пиццу с оливье. И тоже, думаю, ерунда. До пельменей с оливье, надеюсь, никто не додумается. Хотя кто ее знает — эту вашу «авторскую кухню».
Я и сам готовил много разных оливье. И по сложным старинным рецептам, и по простым, советской поры. И довольно быстро понял, что главный принцип в этом деле — не усложнять. Сделайте так, чтобы ваш оливье был похож на тот, который вам в детстве готовила мама. И выложите его не на плоскую тарелку, а в старую глубокую салатницу, которая вам от мамы досталась. И тогда вы ощутите примерно тот же вкус, что и в детстве. В этом суть. И вам будет не так грустно от мыслей о том, что еще один год прошел. А может, и хорошо, что прошел. Ну его, этот год. Может, следующий получше будет.
P.S. Прошу рассматривать этот текст как обращение в ЮНЕСКО с просьбой признать салат оливье объектом нематериального культурного наследия России.
Читайте также: Путин наградил генерала Суровикина Орденом Святого Георгия (ВИДЕО)
