Едва ли кто-то рискнёт назвать 2020-й «затишьем», хотя, возможно, через несколько лет мы будем вспоминать его как последний год пред наступлением новой эпохи. Да, подлинно застойным оказался 2019-й, и это ощутили даже российские начальники, форсированно взявшиеся избавляться от многочисленных политических «чемоданов без ручки», тащить которые дальше стало невмоготу, не говоря уже о том, чтобы противостоять ковиду. Но всё же новой эпохи в 2020 году мы ещё не увидели.
Многое, с чем и Россия, и мир столкнулись в 2020-м, стало отблеском былых пожарищ. В том числе война в Карабахе, показавшая на примере проигравшей стороны, сколь быстро политическое разложение может обессилить общество и государство… Но суровая дама История высказалась определённо: прежняя эпоха заканчивается. И назначила её ликвидатором Джо Байдена, в портфолио которого есть даже совместное фото с Андреем Громыко. Вот такой пугающий символизм и прозрачный намёк на очертания нового мира.
2020 год стал предупреждением, отдалённой грозой, подступающей к нашему дому. Детки, хватит играть в догонялки, пора укрыться в каком-нибудь капитальном здании! Родители, нужно плотнее закрыть ставни и проверить на прочность стропила! Пора удостовериться, не отсырели ли спички, и пополнить запасы консервов! Потому что за первыми каплями дождя прорисовывается буря, и если в начале года «родители» – крупнейшие государства мира, локомотивы глобализации – раздумывали, стоит ли сворачивать стол для барбекю, то к концу года мы уже слышим звон посуды, которую спешно уносят под крышу. И только старая добрая Европа упорно стоит под дождём в ожидании, что начнутся танцы и её пригласят. Стоит обиженная, с уязвлённым самолюбием, нереализованными амбициями и стреляет глазками в новоизбранного лидера «Атлантического мира».
Впрочем, Европа всегда была такой. И в 1788-м, и в 1869-м, и в 1913-м, и в 1938-м, и в 2007-м, и в 2013-м. Проще говоря, Европа никогда не замечала приближения большой бури, которую, по сути, сама же и порождала. Но даже и в Европе к концу 2020 года появилось немало посуровевших лиц.
Проблема современного мира, видимо, действительно кроется в утрате чувства историчности. Современный обыватель уверен, что так, как было в «сытые нулевые», было всегда. Обыватель забыл бурные 1960-е, инфантильные 1970-е, смутно помнит странные 1980-е, начинавшиеся с учений по гражданской обороне, а закончившиеся победой капитализма над коммунизмом. В качестве «образа повседневности» у него отпечатался именно конец 1990-х и нулевые. Когда никуда не надо была спешить, когда кредиты не брали только лохи, когда «все так жили». Больше всего «детей глобализации» (а все мы – дети глобализации) пугает, что придётся жить по-разному.
Буря… Мы учили наизусть «Песню о Буревестнике», но всё же во многом остались обывателями. Хотим сидеть ранним летом на веранде, укутавшись в плед, и наблюдать закат. Однако всё же есть разница между мечтой о вечном раннем лете и неготовностью жить в эпоху, где не будет потребительского комфорта. Да, мы ещё лелеем надежду, что ковидом всё и обойдётся, что История уже взяла с нашего мира неограниченных потребительских амбиций достаточную дань, но всё же готовимся к худшему.
Мы в России так и не смогли окончательно стать «квалифицированными потребителями». У нас оказалась слишком долгая память, чтобы безоглядно, тотально погрузиться в мир потребления товаров, услуг, ощущений. Не «наше» это оказалось. Да и едва ли грядущий мир станет комфортным миром для потребления. Потребитель там будет скорее дичью, оплачивающей своё выживание, находящейся под круглосуточным наблюдением искусственного интеллекта и тех, кто им управляет.
Наверное, извечная наша способность (причём особенность надэтническая) спокойно, без истерик готовиться к худшему – и есть та самая главная скрепа, позволяющая общественному организму под названием «Россия» выживать в любых передрягах. Даже когда, как в 1991–1993 годах, выжить шансов, кажется, не было. Мы думали, всё это лишний навык, как, например, умение определять сторону света по мху на деревьях. А тут оказалось – может пригодиться.
Ценность 2020 года хотя бы в том, что нам окончательно стало ясно: мечта Егора Гайдара о превращении России в «скучную европейскую страну» не осуществилась. Хотя бы потому, что «скучных европейских стран» больше не осталось. И нам придётся опираться на собственные представления о добре и зле.
Собственно, в этом и проблема нашего общества, нашей страны. Мы можем в новом мире выжить, но пока не готовы ответить на вопрос: а зачем мы в этом новом мире нужны? Каково предназначение России в постглобальном мире? Какая функция и какая ответственность на нас ляжет?
Перед нами стоит вопрос об осознании себя как целостного социального и географического пространства, претендующего на самобытность не только прошлого и настоящего, но и будущего. И готового за эту самобытность будущего драться, а не только кивать на наших великих предков, обеспечивших самобытность прошлого.
Да, этого осознания нам пока не хватает. В уходящем году мы только начали задумываться. Придётся, видимо, в очередной раз проходить через «битву в пути». Но скажем спасибо: нам дали время перед реальной бурей, намекнув на её масштабы. Кто и как смог использовать подаренный год передышки (в том числе подаренный ковидом) – другой вопрос, но ответ на него скоро станет ясен. История – дама суровая и учит больно. Кто не спрятался – она не виновата.
