Жертвы репрессий против жертвы историка Дмитриева

«Откуда вы взялись, гребаные лицемерные праведники?! Ни разу не фотографировали половые органы маленьких девочек? Не верю. Ни одному из вас не верю», – такой текст, если утрировать, мог бы появиться на странице бывшего продюсера «Нашего радио» и телеведущего «Дождя» Михаила Козырева.

Подобным текстом Козырев на разрыв аорты защищал Михаила Ефремова от «праведников», утверждая, что нет человека, не садившегося пьяным за руль. Его колонка на «Эхе Москвы» снискала большую популярность у поклонников, сторонников и защитников артиста. Сегодня все они перешли в линию защиты Дмитриева.

Юрия Дмитриева, историка, осужденного на 13 с половиной лет за сексуальное насилие над 11-летней приемной дочерью, Козырев не защищает. В отличие от своих коллег по «Дождю» и «Эху Москвы». Но и не осуждает. Он вообще молчит об этом скандальном деле, бестселлере всех вчерашних и сегодняшних комментариев либеральной общественности. Можно было бы предположить, что Козырева в принципе не волнует тема педофилии, его право. Только это не так.

Не так давно Козырев митинговал в своем Facebook, называя педофилом Майкла Джексона, сочувствуя его жертвам и утверждая, что убрал бы песни Джексона из радиоэфира, а также собирался «исключить» короля поп-музыки из плееров своих детей. То есть тема физической детской неприкосновенности для Козырева, отца девочек, вполне актуальна. Но не в случае с Юрием Дмитриевым. Вместо Козырева в том же ключе выступает создатель «Руси сидящей» Ольга Романова, уверяющая, что «любого можно обвинить в педофилии».

Общественная защита карельского историка Дмитриева была беспрецедентной. История длилась несколько лет, в течение которых Дмитриева арестовывали, судили, оправдывали, судили снова. В его поддержку, занимавшегося раскопками захоронений жертв сталинских репрессий, выступили нобелевские лауреаты Светлана Алексиевич и Герта Мюллер, российские актеры, политики и писатели.

Накануне вынесения очередного приговора в СМИ появились снимки, сделанные рукой Дмитриева. На них – полностью обнаженная худенькая девочка с раздвинутыми ногами. Несмотря на попытку зацензурировать фотографии, очевидно, что фотограф делает акцент на половых органах ребенка.

Такого рода снимков в компьютере Дмитриева обнаружено более 140. Первой реакцией защитников историка было заявить о хакерской атаке и подбросе компромата. Но Дмитриев признавался, что делал эти фотографии. Однако мотив – не педофильские намерения, а желание фиксировать физическое развитие падчерицы.

Сама девочка, которую органы опеки изъяли у историка, дает обвинительные показания в адрес Дмитриева. Карельская история дублирует скандал с другим лидером либерального мнения, диссидентом и писателем Владимиром Буковским. В его компьютере также были обнаружены тысячи фотографий с детской порнографией. Буковский утверждал, что скачивал снимки в рамках изучения работы теневого интернета.

Стоит ли писать, что либеральную общественность объяснения и Дмитриева, и Буковского удовлетворили? Срок в 13 с половиной лет за педофилию кажется сторонникам историка жестокой местью власти за расследование сталинских репрессий. Показания девочки и сами фотографии отсекаются как незначительные детали. Правозащитница Виктория Ивлева называет приговор Дмитриеву «полным торжеством зла», ее коллега Зоя Светова возмущена, что вмешательство общественности было проигнорировано: «Решение Верховного суда Карелии – это плевок в сторону общественных защитников Юрия Дмитриева». Ранее они же

выступали в защиту Михаила Ефремова.

Остается, конечно, вопрос, по какому принципу правозащитники выбирают себе подопечных. К примеру, почему предпочтение отдается 64-летнему обвиняемому, а не 11-летней девочке-сироте? Или, если такой акцент уже сделан, почему Ивлева и Светова защищают Дмитриева, но не защищали, скажем, Никифора Жукова, брянского депутата, также обвиненного в педофилии? Я лично вижу только одну разницу в этих двух чудовищных делах. Жуков был связан с «Единой Россией», а Дмитриев – с либеральной семьей.

Зоя Светова недавно укоряла меня, что газета ВЗГЛЯД «все время покусывает либералов». Она права, и в этот раз я хотела бы уйти от обобщения. Но как еще обозначить сторонников осужденного педофила? Если его защитники – Пархоменко, Рыклин, Ивлева, Гозман, Ахеджакова, Алексиевич, Улицкая, Романова, Шендерович и сама Светова. Вероятно, есть еще какое-то объединяющее этих людей свойство, и я готова его узнать. Пока же приходится довольствоваться безоценочным обобщающим словом «либералы». 

Идеологический водораздел вообще делает бессмысленным любое внимание к репликам либералов. Их комментарии можно конструировать лишь на основании политической окраски дела. В убийстве, педофилии, воровстве обвиняется член их сообщества? Либеральная общественность, не рефлексируя, будет их поддерживать. Конечно, «пархомбюро» не однородно, в нем также есть критично мыслящие люди, кого смутят, скажем, снимки обнаженной девочки. Но во избежание дискредитации общей идеи, они промолчат. Посетуют на кухне, что и, правда, Дмитриев переборщил с игрой в папочку, но во вне с покерфейсом будут транслировать тезисы о невиновности седого дедушки и мстительности системы.

Немногие в либеральном лагере могут позволить себе вольнодумство. Один из них – диссидент Александр Подрабинек. Он своей историей заслужил, видимо, полную свободу слова и мысли, без оглядки на коллективный рефлекс. И Подрабинек задается самыми простыми, очевидными вопросами – зачем целенаправленно фотографировать наружные половые органы ребенка? Да еще и делать это 144 раза?

Общественная борьба, талант актера, благотворительность – это все, несомненно, ценный актив. Но на весах правосудия взвешиваются не хорошие и плохие дела, не репутация, не лестные характеристики от нобелевских лауреатов, а прозаичные доказательства «за» и «против» вины. Поэтому было бы неверным говорить, что фотографии приемной дочки Дмитриева перевесили его заслуги по розыску захоронений жертв политических репрессий. Нет такого торга. В конце концов, битцевский маньяк Пичушкин однажды совершенно искренне спас незнакомую девушку от изнасилования. Это безусловно достойное событие произошло, когда Пичушкин возвращался с очередного убийства.

Требуется, вероятно, новый общественный консенсус, при котором все стороны согласятся приравнять политические убеждения к национальности или вероисповеданию. И тогда известный тезис, что нет плохих или хороших наций, а есть плохие и хорошие люди, расширится до понимания, что нет хороших или плохих либералов, патриотов или коммунистов. Тогда «хорошие лица» отклеятся от прописки, образования, дохода и политики, а вернутся на свои природные, обусловленные только человеческими качествами и поступками, места. И у всех сторон отпадет необходимость до последнего, до полной потери собственной репутации, вступаться за любого «своего», что бы он не совершил.