«Ни разу, ни капли ни в чем не измельчал»: умер король афоризмов Михаил Жванецкий

Не прожив и месяц после ухода со сцены, на 87-м году жизни скончался главный сатирик эпохи перестройки

«Жизнь как рояль. Клавиша черная, клавиша белая… крышка», — сегодня яркие цитаты из Михаила Жванецкого вспоминают все. Один из символов позднего СССР скончался на фоне длительного онкологического заболевания. О том, как портовый инженер стал главным литератором Аркадия Райкина и чем сатирик запомнится знакомым в Татарстане — в нашем материале.

 «Михаил Михайлович был одарённым, очень талантливым и обаятельным человеком, настоящим Мастером»

На 87-м году жизни скончался писатель-сатирик Михаил Жванецкий. Об этом написала в своем Instagram Алла Пугачева. «Вот и все. Ты ушёл от нас навсегда. Невосполнимая утрата. Друг мой, ты незабываем. Ты всегда в моем сердце» — написала Примадонна. Причины смерти сатирика не называются, хотя известно, что он болел онкологическим заболеванием. Директор московского отделения Всемирного клуба одесситов, журналистка Сусанна Альперина утверждает, что еще позавчера говорила с Жванецким, и причина его смерти не связана с коронавирусом. 

В начале октября артист объявил об уходе со сцены. Об этом СМИ сообщил его представитель Олег Сташкевич. «У Жванецкого есть мужество вовремя уйти со сцены, не тянуть. Он реалист и сказал, что не надо выходить на сцену. Стареть нужно дома. Человек теряет какую-то работоспособность свою привычную, зачем это демонстрировать? Жванецкий закрыл передачу, а также концертную деятельность», — рассказал он.

Владимир Путин выразил соболезнования родным и близким Жванецкого. «Михаил Михайлович был одарённым, очень талантливым и обаятельным человеком, настоящим Мастером, — говорится в телеграмме президента. — Его рассказы, афоризмы, меткое слово — стали символом целой эпохи. Он умел говорить с удивительным юмором о серьёзных и важных вещах. И за это его искренне любили люди — и в России, и во многих других странах. Мы сохраним самую добрую память о Михаиле Михайловиче Жванецком»

от портового инженера до кумира миллионов

Михаил Жванецкий — это один из тех творцов, которые живут даже вместе с теми, кто никогда и не слышал этого имени. Он входит в нашу жизнь своими цитатами, мыслями, афоризмами, которые быстро теряют авторство и становятся народными. Это самое то, что называется «разобрали на цитаты». Жванецкий жил долго, и несколько поколений могут легко узнавать друг друга по естественно, незаметно включаемым в собственную речь его цитатам: «Да, я Аполлон!», «Сигизмунд, что ты делаешь?!», «А доцент тупой!», «Вкус — списифисский!», «… и огородами, огородами ушёл к Котовскому», — это 60-е.

«И что смешно: министр мясной и молочной промышленности есть и очень хорошо выглядит», «Нормально, Григорий! — Отлично, Константин!», «Пассажиры на Львов, рейс 7704, — просьба уйти из аэропорта!», «Почём стоит похоронить?», «Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве!», «Чем больше женщину мы меньше, тем меньше больше она нам!» — это 70-е.

»… и даже у лошадей наши морды!», «Я хочу купить, как во время войны, танк на средства артиста, но пользоваться самому какое-то время», «Маленькие, но по три», «Что с человеком ни делай, он упорно ползёт на кладбище, отбиваясь от людей в белых халатах», «Может быть, в консерватории что-то подправить?!», — это 80-е.

«Или я буду жить хорошо, или мои произведения станут бессмертными», — это уже 90-е.

Жванецкий был чистокровный еврей, сын врачей, одессит, впитавший одесскую культуру, что называется, с молоком матери. Он в совершенстве владел, если можно так выразиться, одесским юмором, и у него есть чисто одесские зарисовки, которые, однако, одинаково смешны как в Одессе или на Брайтон-Бич, так и где-нибудь в Омске или Смоленске. А ещё ему повезло с учителем русского языка, Борисом Ефимовичем Друккером, самодуром и деспотом с неприятной внешностью и жутким акцентом, который, однако, настолько любил русский язык, что все его ученики, от будущих писателей до капитанов дальнего плавания, восприняли эту любовь и всю жизнь говорили и писали без единой ошибки. Жванецкий увековечил его в своём рассказе: «Повернись. Я тебе дал пять. О чем ты с ним говоришь? Он же не знает слова „стреляный“. Не дай бог, вы найдете общий язык. Пусть он гибнет один».

В молодости Жванецкий был инженером в Одесском морском порту. Как написали бы в те далёкие времена в характеристике, «проявлял активную жизненную позицию»: был комсоргом факультета механизации портов в Одесском институте инженеров морского флота. Участвовал в самодеятельности, как тогда было принято, сам писал и сам исполнял сатирические миниатюры. Трудно сказать, сохранилось ли что-либо из тогдашнего творчества. Вполне может быть, что какие-то шутки оказались столь удачны, что перекочевали в поздние произведения. Там же, в порту, он встретился с механиком по автопогрузчикам Виктором Ильченко и наладчиком оборудования швейной фабрики Романом Карцевым. Втроём они выступали как студенческий театр «Парнас-2» (потому что первый Парнас — это гора, на которой обитали музы. Жванецкий умер не от скромности, но право имел).

Вероятно, тем бы всё и закончилось, как и в подавляющем большинстве других подобных случаев, — то есть ничем, — но в 1963 году со своим Театром миниатюр в Одессу на гастроли приехал сам Аркадий Райкин. Райкин тогда был крупной культурной и даже отчасти политической величиной. В народе он имел огромную популярность, а его сатирические выступления оказывали воздействие на партийные и государственные органы не меньше, чем статьи в газете «Правда». Это сейчас даже убойный разоблачительный текст редко вызывает у государства хоть какую-нибудь реакцию («собака лает — ветер носит»), а тогда корреспондент «Правды» был человеком, перед которым трепетал и секретарь обкома. Райкин, например, был истинно народным защитником несправедливо осуждённых. Немало людей он спас, вытащив из тюрьмы.

История умалчивает, каким образом Жванецкий познакомился с Райкиным. Для простого инженера это было почти невозможно. Наверняка друзья руку приложили. Жванецкий Райкину настолько понравился, что уже в 1964 г. он взял его в свой театр на должность заведующего литературной частью. Но вот кому из них повезло больше, — это вопрос.

Вершина творчества и популярности Райкина — это время сотрудничества со Жванецким. «Как завлит Жванецкий никуда не годился, — писал Райкин в своих воспоминаниях. — Ему не хватало дипломатичности, терпимости, элементарной усидчивости». Зато Жванецкий написал те самые вещи, по которым знают Райкина до сих пор. Если бы не Жванецкий, Райкина просто забыли бы. Если его показывают, например, по ТВ — то это наверняка миниатюры Жванецкого. «Авас», «Дефицит», «Сигизмунд», «Греческий зал» — это всё Жванецкий.

Имя самого Жванецкого тогда в стране никому не было известно. Райкин был человек, мягко говоря, со сложным характером. Крайне самолюбивый, знающий себе цену и бережно охраняющий собственное (заслуженное) величие, он не допускал, чтобы кто-то на него покушался. А Жванецкий покусился. Чем? — Да уже тем, что его миниатюры резко выделялись по своему уровню среди аналогичного творчества других авторов. Они вызывали в любом зале гомерический смех даже без особого участия самого Райкина — просто текст был такой. Райкин держал Жванецкого в чёрном теле, платил копейки, имя автора не указывалось на афишах, не произносилось во время концерта. Жванецкого не было. Был только Райкин.

В конце концов Жванецкому это надоело, и он стал выступать отдельно — сам, или вместе со старыми друзьями Карцевым и Ильченко. Этого Райкин перенести не мог. Жванецкого уволили. После чего популярность Райкина резко пошла на спад, а кассеты с записями выступлений Жванецкого стали расходиться по стране наряду с записями Высоцкого. Партия и правительство Жванецкого особо не щемили, но и воли не давали. Начальство само помирало со смеху, слушая Жванецкого. «Собрание на ликёро-водочном заводе», «Склад», «Ставь птицу», «Их день», «Григорий и Константин», «Женский язык» стали народными хитами. Их слушали и цитировали, не зная имени автора. Просто потому, что это настолько ложилось в тогдашнюю жизнь, было до того естественным, что казалось, что это ты сам так сказал, потому что по-другому и не скажешь. «Он что, в другую поликлинику ходит?» — и портрет человека готов, всем всё понятно.

В перестройку Жванецкий попал в телевизор и уже никогда более оттуда не уходил. Перестройка — это пик славы Жванецкого. Жизнь ещё та же, а Жванецкий уже в телевизоре. К перестройке Жванецкий отнёсся так же, как и ко всему остальному, — сатирически. «Я не могу доверять человеку, который говорит: «ЗнакомтесЯ, это наш главный («г» по-украински произносится) терапеУт», — говорит он в одной из миниатюр тех времён. О ком это? —  о Горбачёве, естественно.

главный сатирик советской эпохи

В 90-х Жванецкий стал менее интересен — точно так же, как отошли на задний план Высоцкий, Райкин, «Машина времени» и прочие звёзды советской культуры. Да и тексты стали менее острыми и яркими, потускнели и несколько стёрлись. Жванецкий умел говорить о том, о чём говорить нельзя, языком, к которому невозможно придраться. Всем понятно, что «Собрание на ликёро-водочном заводе» — это пародия на партийное собрание, но это настолько смешно само по себе, что объект пародии как-то забывается. В 90-е обо всём говорилось открыто; эзопов язык, даже такой блестящий, как у Жванецкого, стал не нужен.

Жванецкий ездил в Америку выступал перед нашими эмигрантами, которые, понятно, встречали его на ура. Но вот на самих американцев его тексты не произвели никакого впечатления. Попытка объяснить американцам, в чём смысл «Раков по пять рублей», провалилась с треском, потому что они не могли понять, что же смешного в том, что «маленькие омары по три, а большие по пять», потому что так и должно быть!

С возрастом к Жванецкому пришла мудрость, его словечки стали более философичными, сохранив остроту.

«Если вам говорят, что вы многогранная личность, — не обольщайтесь. Может быть, имеется в виду, что вы гад, сволочь и паразит одновременно».

«Положительные эмоции — это эмоции, которые возникают, если на все положить».

«Порядочного человека можно легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости».

«Лучше промолчать и показаться дураком, нежели заговорить и не оставить на этот счет никаких сомнений».

«Если появился кто-то, готовый свернуть горы, за ним обязательно пойдут другие, готовые свернуть ему шею».

«Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один».

До самых последних дней Михаил Михайлович сохранял ясность и остроту ума. Из выступления несколько месяцев назад:

«Я, честно говоря, был удивлён той смелости, с которой наш президент прямо в зал, где сидели губернаторы, министры, депутаты, — прямо в этот зал смело говорил о коррупции. И эта публика встретила это всё твёрдо, так же открыто и смело глядя ему в глаза. Он говорил: „В нашей стране процветает коррупция!“ Они даже вынули блокноты и что-то записали. Действительно, процветает что? — Коррупция. Процветает где? — В нашей стране. Процветает когда? — Сегодня процветает коррупция! Никто не вскочил истерически: „Как вы смеете! Кто? Где?“ — никто этого не сказал. Где она процветает? — В стране. Не здесь, в стране. Вот куда мы выйдем — там она и процветает».

Жванецкого лучше слушать, чем читать. Эти тексты предназначены для эстрады, для живого выступления. Это умел Райкин. Это умели Карцев и Ильченко. Во многих случаях лучше всех это умел сам Жванецкий. Только он мог воспроизвести тот ритм, то настроение, которое и создавало эти тексты.

Теперь, когда Жванецкий умер, наверняка найдутся артисты, которые будут его читать с эстрады. Но возможно ли это вообще? Разве что вещи, которые сам Жванецкий никогда не читал (если таковые существуют).

Жванецкий принадлежит к советскому времени. Всё лучшее написано тогда. Тридцать постсоветских лет — это хвост, который Михаил Михайлович с достоинством тянул за собой. И трудно предсказать будущее его творчества. Поколение, не знающее Советского Союза, вообще может не понять Жванецкого. Зато любой, кто жил в СССР, сразу чувствует: это — моё. Когда это поколение вымрет, от Жванецкого останутся только записи. К счастью, он жил в эпоху ТВ, магнитофонов и даже смартфонов, так что есть что слушать. Но вот будет ли кому их слушать?

Думается, что будет. «Может, в консерватории что-то подправить?!» можно услышать от людей, которые точно не жили в СССР. Русская культура обогатилась Жванецким, и ушедшее в народ оттуда уже не выкорчуешь. Так что, когда кто-то скажет — «Не торопись себя отдавать, ты ещё не всё взял от жизни!» — вы будете точно знать, что Жванецкий остался с нами навсегда.

«он осмыслил жизнь, понял ее и сделал ее терпимой для нас»

По просьбе «БИЗНЕС Online», эксперты рассказали, чем запомнится выдающийся российский сатирик. 

Дмитрий Муратов, бывший главный редактор «Новой газеты»:

— Я не близкий друг Михаила Михайловича, но мы были много раз в общих компаниях. И один раз я даже предложил: «Михаил Михайлович, давайте [Наладим] ваше сотрудничество с вашей любимой «Новой Газетой». Давайте сделаем так: мы вам отдаем полосу в аренду на 49 лет. Вы написали что-то, мы это напечатали на нашей полосе. А не напечатали, выходит пустая полоса и написано: «Жванецкий ничего не написал». Но эта полоса принадлежит ему 49 лет. Он страшно гордился, радовался, смеялся. Он был занятым человеком, у него было много обязательств. Я страшно рад, что мы сделали такое предложение, а он ему очень радовался.

К концу жизни измельчали очень многие из тех людей, которых мы любили в то время, когда пломбир считался главным достижением Отечества. Они становились подобострастными. Принимая награды, они поджимали коленки. Эти люди из властителей дум становились подлизывателями блюдец. А Михаил Михайлович ни разу, ни капли ни в чем не измельчал. Он остался абсолютно масштабной, дерзкой личностью, великоталантливым человеком. Он вылез из суржика в огромный русский писательский язык. Он крупнейший русский писатель. Я его страшно люблю. Меня давно не трогают смерти, я давно не читаю некрологи, знаю, что закончится все у всех одинаково. Но меня страшно ранило, что он, что смерть Георгия Данелии. Это другие величины. Нам до них тянуться и тянуться, ползти и расти. Понимать и понимать, что они вообще делали. Тут надо не быть невеждами, нужно иметь тончайший вкус, и огромное интеллектуальное насыщение для того, чтобы понять, что делали эти люди. Например, тот же Жванецкий, или тот же Георгий Николаевич… Рядом же совсем легли. Мы сидели всегда за одним столом.

Он — большой русский писатель, огромный. Если будете внимательно его читать, не только антрепризы, которые он писал для Ильченко и Карцева, для Аркадия Райкина, а прочтете его полные горечью, ума, блистательности рассказы. Или, например, его комментарии, которые он давал как великий устный философ в программе Андрея Максимова «Дежурный по стране», вы встретитесь с огромным интеллектом, огромной душой и просто блистательным, нереальным талантом. Это человек, который осмыслил жизнь, понял ее и сделал ее терпимой для нас. Он все знал про нее, но для нас он ее делал более-менее приемлемой.

Мария Арбатова, писатель, поэт, драматург, общественный деятель:

— Жванецкий был самым ярким из наших юмористов и держал интонацию весь «застой» (я еще была членом профессионального комитета драматургов, и там были люди для которых он писал, с которыми он писал), для меня это еще и собственный кусок молодости. У Жванецкого потрясающие язык, чувство юмора, сарказм. Он был в каком-то смысле интеллектуальной осью сомнений в эпоху застоя, никто в этом поколении не взял его высоты. Миша Задорнов был немножко моложе, по-другому это делал, он уже был представителем другого поколения. Конечно, все мы ухахатывались, когда слышали его. Монологи, которые сначала были практически запрещены, для подцензурного пространства он писал мягче. Для закрытого пользования, которое все равно транслировалось, он писал жестче. Он был человеком невероятного сатирического таланта, и сегодня я не вижу людей его уровня. Другой вопрос, что сам формат ушел, он выродился до Петросяна. Но в целом я все равно не вижу людей настолько одаренных именно в этом формате. 

Он пытался как-то бочком прижиматься к политике, как правило, это были смешные истории. Когда-то он долго общался с «Союзом правых сил», в который я входила. И в ту ночь, когда выборы были проиграны союзом, его сразу же на банкете увидели в партии власти. Такие смешные вещи бывают с артистами, которые играют в политику, а не занимаются ей. Я думаю, его дарование затмевает все его приспособленческие поступки. 

Не могу сказать, какая шутка лучшая, потому что как «Горе от ума» Грибоедова он разошелся на цитаты. И из того, что цитирую чаще всего, это «Вся история России, это борьба невежества с несправедливостью».

Ян Арт, эксперт Комитета Госдумы по финансовому рынку:

— Я отношусь к нему как к классику. Ощущение, что Жванецкий был всегда, был вечен и важно, что у него никогда не было сиюминутных и конъюнктурных вещей. Он всегда говорил о психологии. При этом он был добрым сатириком. В нем считывалась любовь к людям, к стране, к нашим недостаткам. Тексты его многие знают наизусть, вспоминают их, цитируют, и долго-долго еще будем вспоминать и цитировать. В его эссе вырисовывался портрет нескольких поколений, портрет который был очень точен, бил по проблемам и недостаткам, но при этом нес заряд доброты даже к глупостям, которые делают люди. Навскидку конкретную фразу не назову, но многие его эссе я помню, это и знаменитый «Одесский пароход», «Похороны в Одессе» — замечательные, совершенно, вещи. Это, по сути, Зощенко второй половины XX века. Не все, может быть вспомнят, но он был автором замечательных реприз Аркадия Райкина, Романа Карцева. Райкин — это высший пилотаж в этом жанре.

Денис Драгунский, писатель:

— Я с ним знаком не был, к сожалению, но я его очень ценил и ценю. Безусловно, это большая утрата. Его юмористическая дело — это огромная штука. Он запомнится этим, своим юмором, своей сатирой, своим сарказмом и своей неожиданной нежностью. В юмористических рассказах, сценках он не только высмеивал, не только пригвождал и обхохатывал ужасные и смешные ситуации, но они еще и были полны любви к людям. За что Жванецкого так любят? За то, что он любил людей. Писателя-сатирика, который просто смешной, забывают, выйдя из эстрадного театра. А Жванецкий дарил тепло, внимание, нежность к людям. За это его будут помнить очень долго. 

Я могу сравнить: за что так любят Довлатова? За то, что он любил своих героев — дурацких, нелепых, смешных людей, о которых он писал. Жванецкий точно так же. Я думаю, что он, конечно, переживет много лет.

Помню, как слушали записи его выступлений на магнитофоне. Один раз я слышал Жванецкого вживую в доме культуры одного военного городка рядом с нашей дачей. Нам сказали: «Жванецкий будет выступать!» Один человек достал нам туда билеты, зал был полон, набит, в основном, офицерами и их женами. Жванецкий со своим знаменитым поношенным, дряхленьким портфелем, и мы два часа держались за животы. Но это было очень давно — лет 35-40 назад, но я это не забыл. 

Жванецкий — это надолго. Не будем говорить слово «навсегда», ведь мы не знаем, что будет с нами через сто лет. Но уж во всяком случае на то поколение людей, которое его застало хотя бы краем, так уж точно.

Михаил Федотов, бывший председатель Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека:

— Он был великим писателем и хорошим человеком. Я, к сожалению, не был с ним близко знаком, но могу сказать, что он был очень достойным и смелым человеком. Он говорил правду, какой бы горькой она ни была. От его горькой правды становилось светлее и легче на душе. Многие его шутки уже вошли в фольклор. Все-таки он, прежде всего, был писателем-сатириком. Думаю, Михаил Жванецкий запомнится не только своими замечательными рассказами, юморесками, но и своим знаменитым портфелем, из которого постоянно доставал новые и новые произведения. Это такой волшебный мешочек. Я думаю, что каждый мечтает иметь такой волшебный мешочек, чтобы доставать оттуда новые произведения.

Яков Геллер, генеральный директор Агентства по государственному заказу РТ:

— Смерть Жванецкого большая утрата. Мы с ним виделись, были знакомы. Он приезжал в Челны в свое время. Там с ним общались. Великий человек. Говорил истину, пряча ее за шутками. Есть шутка, которую он подарил мне 25 лет назад. Она звучит так: «Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве». Рассказывал историю этой шутки, как он ее придумал на дне рождения Брежнева. Вообще, это был очень-очень значимый человек.

Михаил Мишин — писатель-сатирик:

— У меня слов нет. Мы почти 50 лет далеко находимся друг от друга. Для меня это большая личная потеря. Что касается общественного, то что тут говорить? Всем же все понятно. Это был выдающийся спасатель нас от нас.

Абел Аганбегян, заведующий кафедрой экономической теории и политики РАНХиГС

— Я немного был с ним знаком, несколько раз присутствовал на вечерах в частных компаниях, где он присутствовал. Очень яркий человек, выдающийся сатирик. Для Райкина писал изумительные тексты, многие из которых я даже наизусть знаю. Прекрасно выступал, что сказать — таких людей очень мало, талант. Очень мало людей, кто может столько лет и все время что-то новое. Масса его выражений бытует — «волнует, но не тревожит». Что только он не говорил. Изумительный человек. Он вроде здоровый был, мне кажется. Я не слышал, чтобы он болел, неожиданно умер. Надеюсь, что Бог к нему милостив был, и он умер спокойно. Потому что он достоин всего хорошего. 

Ильгиз Зайниев, драматург, худрук театра кукол «Экият»:

— Буквально во время самоизоляции я посмотрел пару его концертов. Конечно, это был наследник Райкина, одна из самых больших фигур в сатире, человек незаурядного склада ума. Только умный человек умеет шутить хорошо, превращать боль в юмор. Мне запомнилось, как его однажды попросили сказать тост юбиляру. Он встал, дожевал и без подготовки сказал что-то вроде «Тебе не надо идти вперед, страна обойдет тебя и догонит еще раз».