Олимпиада-80: гастрономическая и идейная подготовка СССР
В 1976 году МОК предоставил Советскому Союзу право провести первую в стране социализма Олимпиаду. За 4 года в Москве построили Олимпийскую деревню, спорткомплекс «Олимпийский», велотрек и Дворец спорта, конноспортивный комплекс и гребной канал, несколько гостиниц и пресс-центр… Все самое важное из запланированного успели возвести.
Но ещё сложнее, нежели это строительство или тренировка спортсменов, оказалась чисто политическая задача — показать благополучную жизнь простого советского человека, а также «силу советского патриотизма». А это не так-то просто при товарном дефиците и охоте граждан на импортные вещи. Только в Москву на две недели игр (2 июля — 3 августа 1980 г.) прибыло более 133 тысяч иностранцев, а по телевидению соревнования и репортажи из СССР смотрело 2 млрд человек. Так много глаз и ушей! Потребовались колоссальные усилия, чтобы представить Союз в лучшем свете (и действительно, тысячи иностранных гостей покинули страну после игр с самыми добрыми и приятными впечатлениями).
Для начала пришлось взяться за самое простое — еду.
Гастрономический праздник, или Две недели социалистического изобилия
Одно дело вкусно и сытно накормить обитателей Олимпийской деревни или гостиниц для иностранцев, и совсем другое — наполнить полки московских магазинов и закрома заведений общепита разнообразной снедью. Только своими силами, как хотелось бы правительству, сделать это не удалось, хотя производство некоторых удивительных для советского человека продуктов промышленники наладили: в Новороссийске и Евпатории по лицензии разливали «Пепси» и «Фанту», в Москве появились (хотя и всего на пару недель и не везде) первое баночное советское пиво «Золотое кольцо», жевательная резинка с разными вкусами фабрики «РотФронт» (даже кофейная).
Привезли немало товаров из Югославии и других социалистических стран, большой заказ на продовольствие СССР сделал в Финляндии: в Москву доставили финское масло и джемы, расфасованные кофе и перец, сыры «Viola» и соки «Marli» с трубочкой, пиво и одноразовые стаканчики, жвачки и йогурты, сыры и салями (в вакуумной упаковке и нарезке!). Гастрономы украсило невиданное количество бананов, а ларьки — яркие пачки импортных сигарет: «Ньюпорт», «Кэмел», «Данхилл», «Салем», «Кент»…
Благодаря этому Олимпиада для множество москвичей осталась в памяти как пищевой, а не только спортивный праздник. К несчастью, импортные товары и баночное пиво после олимпийских игр покинули полки гастрономов, да и во время игр они продавались далеко не во всем городе. Хотя возле спортивных объектов и гостиниц их было полно, так что в целом с задачей демонстрации товарного благополучия власти как будто справились. Привели в порядок и внешний вид столицы в целом — все такси покрасили в жёлтый цвет, улицы нарядили олимпийской символикой, проспекты и площади чистые, без очередей и пробок.
Но и это не всё. Ещё кое-что могло «сформировать у иностранных гостей неправильное представление о советской действительности» — сами советские граждане. Об этом тоже позаботились заранее.
Иностранные агенты, или Жвачка со стеклом: почему боялись иностранцев
Как известно, изолировать народ от иностранцев, особенно из капстран, партия считала особенно важным для сохранения своего идеологического господства. Запрет на свободный выезд хорошо справлялся с этим. Проблема состояла лишь в том, что интуризм и тем более Олимпиада означали наплыв иностранцев в пределы СССР. Но если одной рукой правительство приоткрыло железный занавес, то другой пыталось закрыть глаза, уши и рты советских людей. Разные меры, чтобы минимизировать их контакты с зарубежными гостями, принимались и прежде, а в 1980 г. парткомы и чиновники задействовали весь арсенал.
В первую очередь из Москвы постарались удалить наиболее уязвимых — детей и подростков. Сотни тысяч школьников массово отправили в летние пионерские лагеря. Дети сильно подрывали репутацию СССР, когда обменивали или просили у иностранцев жвачки, конфеты и другие заграничные лакомства. К делу подключили учителей — педагоги просили родителей отправить детей за город под следующими предлогами: 1) агенты иностранных спецслужб среди туристов могут совершить диверсию, так как хотят сорвать Олимпиаду; 2) масса иностранцев может привезти необычные инфекции, к которым не приспособлен российский иммунитет. Многие из учителей и чиновников и сами искренне в это верили.
Слухи об опасностях общения с иностранцами получили большое хождение. Их подпитывали ответственные работники предприятий, преподаватели вузов, сотрудники милиции… Детей и взрослых предупреждали — не заговаривать с иностранцами (потенциальными шпионами) и тем более не принимать никаких подарков. Подобное поведение трактовалось как просьба о милостыни. Тяга к жвачкам и джинсам «недостойна» и свидетельствует о бедности в СССР. Но самое главное, по словам агитаторов — подарки опасны. В жвачках и конфетах спрятаны лезвия, стёкла, иглы, яды и бактерии, джинсы отравлены, в авторучках и игрушках взрывчатка. Подобная агитация в среде скептически настроенных граждан породила в те годы анекдот: «Кагэбэшник протягивает ребёнку жвачку и спрашивает, что это такое, а тот отвечает ровно то, что должен: «Толчёное стекло, куриный помёт и сметана»».
Об опасности инфекционных заболеваний тоже говорили немало. Во время Олимпиады рекомендовалось не пользоваться стаканами автоматов с лимонадами, и даже появился слух, будто некий африканец мыл в таком стакане свой половой орган. На ряде предприятий руководство инструктировало работников — надо «чаще мыть руки, не пить газировку из автоматов». Возможности инфекционного терроризма всерьёз рассматривались правительством. По данным историков А. Архиповой и А. Кирзюк, в Москве около 45 тыс. человек, занятых на олимпийских объектах, привили против холеры.
Сложно сказать, насколько эффективными оказались все усилия по изоляции советского человека от тлетворного общения с иностранцами. Но в конечном счёте, подозрительное отношение к туристам и пропаганда в целом оказались слабее, чем усталость народа от бытовых проблем и тяга к благополучию «как там». Падение железного занавеса к 1980 году уже давно стало вопросом времени — а время всегда берет своё.