Школьник из Горловки: «Позавчера умерла моя подруга, мы пели с ней в одном хоре…»
Три истории беженцев из Донбасса, которые начинают весной 2022 года свою жизнь в Казани с нуля
Более 160 тыс. жителей ДНР и ЛНР покинули свои дома с начала военного конфликта. Централизованных рейсов в Татарстан не было, но часть беженцев оказались в республике своим ходом. «БИЗНЕС Online» пообщался с тремя вынужденными переселенцами и узнал, что они говорят о конфликте, почему покинули родину, как обустраиваются на новом месте и справляются с трудностями.
«Когда мы были в Ростове, в Горловке уже начались сильные бомбежки»
Никита Б. (имя и фамилия изменены в соответствии с требованием законодательства — прим. ред.), 17 лет, школьник:
— Всю жизнь я прожил в Горловке, в Донецкой области. Событий 2014-го почти не помню, помню только, что стреляли очень сильно, что в коридоре спали.
В 20-х числах февраля мы с мамой начали понимать, что что-то начинается, но что — хорошее или плохое — я лично не понимал. 22-го числа буквально часов за пять мы собрали все самое необходимое и решили уезжать. Многое мы все равно забыли: не взяли медицинские карточки, документы для школы.
На автобусе мы добрались сначала до Ростова, из Ростова до Казани ехали уже два дня поездом. Насколько я знаю, когда мы были в Ростове, в Горловке уже начались сильные бомбежки.
Как мы доехали до Казани, мама подошла к дежурной по вокзалу, и нас сразу в тот же день распределили в санаторий. По дороге в санаторий мы еще не понимали, как далеко находимся от магазинов и школ. Позже нам быстро все объяснили. Оказалось, что совсем рядом находится магазин «Лента», автобусные остановки. Пока не выпускаем телефон из рук, ходим по картам. Казань — город большой, хочется посетить много всего, а времени пока что нет. Очень хочется и в город, и погулять, и в «Макдак» сходить, но денег, к сожалению, пока что тоже нет.
В школу меня устроили на четвертый день, сразу в 11-й класс. Одноклассники приняли хорошо, но сначала накинулись с вопросами: «А страшно ли было? А у вас там 20-балльная система? А у вас был украинский язык?» Из-за этой войны и коронавируса на родине мы почти не готовились к выпускным экзаменам. Я хотел поступать в музыкальный колледж на оперного певца. Раньше я пел в церковном хоре. Сейчас придется серьезно заняться подготовкой к поступлению, мне хотелось бы закончить школу и поступить в Казани.
Я благодарю судьбу за то, что мы успели уехать до всего этого. Позавчера умерла моя подруга, мы пели с ней в одном хоре. Она выходила из подъезда, и в этот момент в подъезд залетел снаряд. Ее целый день оперировали, но, к сожалению, не смогли спасти. Люди там умирают, им жить не на что, там газа нет, воды нет, свет отключают. Родственников там у нас не осталось. Моя мама, возможно, после всего вернется в Горловку, там ее дом, она там родилась. Я бы не хотел возвращаться, но пока что нет никакой ясности, сколько мы сможем прожить в санатории. Директор нам говорил, что в последний раз беженцы у них жили полтора года.
Сейчас меня очень беспокоит, что у мамы с собой очень мало вещей, она взяла только самое важное. Теплых вещей у нее совсем мало, пока приходится давать ей свои. Кроме этого, ей очень нужны таблетки, пока что, к сожалению, с этим туго, надеюсь, что нам смогут помочь волонтеры.
«Те, кто сейчас находится в районах, где обстреливают, сидят в бункерах»
Наталья Литвинова, 32 года, продавец:
— Мы познакомились с мужем примерно в 2014 году, в скором времени расписались, и я почти сразу же забеременела. Как раз тогда начались военные действия, мы решили уезжать. К тому моменту находилась уже на пятом месяце беременности. Очень страшно было ехать, потому что мы никогда в другой стране не были.
Мы добрались сначала до Москвы. Если бы я одна ехала, никогда бы не нашла дорогу, в первый раз в жизни пришлось спуститься в метро. В Татарстан решили ехать, потому что здесь жила дальняя родственница. Мы никогда не общались, потому что жили далеко, даже не особо знакомы были, познакомились как раз в 2014-м. Муж в то время работал в строительстве подработками. Работа непостоянная же, шабашки. Поэтому, когда где-то стройка заканчивалась, мы переезжали на другое место. Из-за работы ездили по всей России.
В 2016 или 2017 году мы вернулись в ЛНР. Захотелось домой, к родственникам, которые не выехали. Когда вернулись, в квартире окон не было, из-за взрывов повылетали, соседи наши закрыли их пленкой, чтобы никто не залез. Мы жили на первом этаже, но там у нас нечего было брать, если только мебель. После того как вернулись, каждый день задумывались о том, что это может повториться.
Уезжать в этот раз решили, когда рядом с жилыми домами начали падать снаряды и взрываться заправки. С детьми приходилось закрываться в ванной, боялись, что обрушатся стены.
Когда начался обстрел, мы поехали к родственникам в поселок. Мы совсем без вещей поехали, в машину с мужем и ребенком сели в чем были. Документы у меня были в сумке, потому что я всегда их с собой ношу. Повезло, что хоть их успела взять. После того как объявили эвакуацию, можно было сесть на автобус, но мы решили уезжать сами, у мужа была машина. Он довез нас до границы, но дальше его не пустили.
После того как мы приехали в Казань, нам очень много людей помогло, даже не можем сейчас вспомнить, кто конкретно. Выплаты как беженцам нам еще не пришли. Надеемся на эти деньги, потому что сейчас их совсем нет. Нам в больнице выписали дорогие успокоительные, сказали, что по рецепту мы можем их бесплатно получить, но пока так и не удалось.
Сейчас стараемся созваниваться с родственниками каждый день, переживаем за них очень, потому что неизвестно, что может произойти в любой момент. Мужчин так и не выпускают, а бабушки и тети не хотят без них уезжать. Те, кто сейчас находится в районах, где обстреливают, сидят в бункерах. О будущем пока не думаю, стараюсь остановиться на месте, в школу дочке понадобится идти только в сентябре, пока есть другие проблемы.
«С мужем созваниваюсь каждый день по 10–15 раз. Его тоже надо поддерживать»
Виктория Латюк, 38 лет, занималась заготовкой полуфабрикатов:
— В 2014 году мы с первым мужем и маленьким ребенком уезжали на украинскую сторону. Я, может, и не уезжала бы тогда, но страшно было за ребенка. Где-то полгода мы жили у родственников. Можно сказать, что не жили, а выживали, работы не было, ждали только выплат, которые тогда должны были прийти. С родственниками ужиться тоже не могли, они обвиняли нас. На тему того, что происходило, невозможно было разговаривать.
Возвращаться в Луганск мы решили, когда стало более-менее спокойно. После возвращения на родину полноценно наладить жизнь так и не удалось. Работу получилось найти только спустя два месяца, бралась за все подряд: работала и продавцом, и мерчандайзером, и помощником повара. Знакомая помогла устроиться на производство полуфабрикатов, до недавнего времени я так там и работала, все было нормально. Надеялись, что никогда такого больше не повторится.
В этот раз мы собрались ехать в Казань, потому что здесь живут родители Наташи (подруга Наталья Литвинова — прим. ред.). Мне не очень хотелось уезжать, мужа не хотела оставлять, знала, что мужчин уже не выпустят. Мы взяли детей, и Наташин муж повез нас к границе. Оттуда добрались до Каменска-Шахтинского и сели на поезд до Казани. Организацией поездки и покупкой билетов занимались сами, из вещей брали только самое необходимое.
Поначалу вчетвером с детьми (у Натальи 7-летняя дочь Аня, у Виктории 10-летний сын Ярослав — прим. ред.) мы жили в квартире с родителями, через несколько дней нас разместили в «Ливадии». В санатории нам недавно предложили работу официантками, сейчас проходим стажировку. В первый день тяжеловато, конечно, было. Людей много, в конце дня спина и ноги очень болели, но на второй день уже легче стало. Детей тоже помогли устроить. Ярослав ходит в школу в Дербышках, Аня — в детский сад.
Сейчас я общаюсь только с мужем, до своей мамы пока не могу дозвониться. С мужем созваниваюсь каждый день по 10–15 раз. Его тоже надо поддерживать, там ведь взрывы слышно. Он рассказывал, что недавно что-то взорвалось и было слышно, будто бы это в соседнем подъезде. Он очень переживает за нас, хочет приехать, но пока никак не получается. Сейчас он старается не спускаться никуда, в магазин тоже редко выходит. Никакой работы сейчас нет, помогаем мы, родственники, которые там остались.
Если честно, поначалу я даже не задумывалась о переезде оттуда, но в последнее время все чаще начали обсуждать это с мужем. Страшно, что там не будет никаких перспектив, что очень долго будет все восстанавливаться».