Мы были продуктами советской системы: первый генпрокурор РФ Степанков о событиях начала 90-х
Под руководством Степанкова шло следствие по делу Августовского путча.
Первый генеральный прокурор России Валентин Степанков родился 17 сентября 1951 года в Перми. Именно в столице Прикамья 4 октября 2021 года заслуженный юрист РФ презентовал свою книгу «ГКЧП: следствием установлено».
Корреспонденту Федерального агентства новостей удалось пообщаться с Валентином Георгиевичем и узнать, что он думает о временах перестройки и 90-х спустя 30 лет и можем ли мы говорить о России как о правовом государстве тогда и сейчас.
«Все мы были продуктами советской системы с соответствующим воспитанием и образованием. Мы все в университетах изучали то, что давали, от истории КПСС и политэкономии социализма до политэкономии коммунизма. Все пригодилось. И все активные участники преобразований тех лет были коммунистами. Поэтому можно представить, какие внутренние изменения и борьба в нас происходили», — вспоминает Степанков.
Он сам вступил в партию в 19 лет. Сделал это и по убеждению, и по совету старших товарищей-офицеров, которые посоветовали стать партийцем и даже дали ему рекомендации.
«Полярность мнений была крайне актуальна. Недавно вспоминал: когда был прокурором Перми, меня привлекли к достаточно, скажем, секретной миссии. Я беседовал с лицами, содержащимися в колонии №36 города Чусового Пермской области. Стояла задача склонить их к написанию ходатайства о помиловании. Это был 1985 год. Тогда в Москве должен был состояться Форум миролюбивых сил, и западные страны сказали Горбачеву, что мы не поедем к вам, пока у вас будут политзаключенные. Здесь с ними беседовал чусовской прокурор, а тех, кого он не уговорил, привозили в следственный изолятор Перми», — рассказывает Валентин Георгиевич.
По его словам, тогда были созданы все необходимые условия. И целую неделю Степанков работал в СИЗО, ему предоставили отдельный кабинет, в соседнем, естественно, сидели кагэбэшники, которые все предметно слушали.
«Несколько человек удалось склонить к написанию бумаги, например Степана Хмару — известного правозащитника, который был потом депутатом на Украине. Были и представители Прибалтики, к сожалению, у них сложные фамилии, я их не запомнил, но потом нередко встречал публикации о них и их деятельности в России и не только. Причем там была полемика по каждому слову в ходатайствах. Они не хотели признавать вину, но при этом не забывали чего-нибудь попросить. Когда эта работа почти подошла к концу, специалисты из КГБ сказали: мы вам сейчас пригласим человека, с которым надо побеседовать, его не надо ни к чему склонять. И они ко мне привели известного диссидента, врача Анатолия Корягина. Он был образцом человека убеждений, переубедить которого нереально. Мы с ним беседовали минут 40, и через 15 минут он стал меня агитировать с такой уверенностью и убежденностью! Интереснейшая беседа. В итоге его этапировали в Москву, а потом позволили эмигрировать», — вспоминает Степанков.
Первым импульсом, который позволил хоть как-то взглянуть на себя другими глазами, Валентин Георгиевич называет именно перестройку. Вторым — гласность. В это время он был прокурором Хабаровского края.
«Меня привлекли в качестве юриста для обучения и повышения квалификации партийно-хозяйственного актива — это 1987 год. Я выступал с лекцией о проблемах построения правового государства. Ну, кто тогда говорил об этом? Я был вынужден сам погрузиться в это и, к своему стыду, только тогда я прочел Декларацию прав человека. В университете о ней не говорили или делали это так вскользь, что среди всех нормативных актов она просто терялась. А тут я впервые в это стал погружаться и задумываться, что такое правовое государство. Я думаю, что это в конечном итоге стало одной из причин, которая подтолкнула меня потом поучаствовать в выборной кампании и стать депутатом РСФСР», — говорит Степанков.
По мнению экс-прокурора, все революционное преобразования в законодательной базе выпали на долю Верховного совета России, а не Союза. Идеи лились одна за другой, и постоянно нужно было переосмысливать и принимать решения.
«Мне было, наверное, вдвойне тяжело, потому что, с одной стороны, я был депутатом и занимал скорее центристские позиции. С другой — я был в системе органов прокуратуры, прокурором Хабаровского края, потом — первым заместителем прокурора России. И чем я все же отличался от других депутатов — они могли свою идеологическую позицию свободно выплескивать в прессу, выступать от микрофона трибуны Верховного совета, обличать ее в проекты законов, а я все время был в рамках действующего законодательства, которое, кстати, отставало от тех идей, которые были в Верховном совете. К примеру, уголовный закон предусматривает статью за спекуляцию, а у нас принят закон о частной собственности, предпринимательской деятельности, которая заключается [в следующем] — купил за столько, продал дороже. Поэтому все нужно было в ручном режиме направлять», — объясняет корреспонденту ФАН Степанков.
Именно поэтому, говорит Валентин Георгиевич, он старался соизмерять свои шаги на посту депутата с тем, чтобы не уходить за рамки действующего законодательства.
«Была, я помню, острая ситуация, уже связанная с 1993 годом. В самый разгар октябрьского кризиса я захожу в кабинет к председателю Верховного совета РФ Руслану Хасбулатову. Сидит отстраненный Ельциным Руцкой, сидит Зорькин — председатель Конституционного суда, и Хасбулатов мне говорит: «Ну, что ты нам скажешь, когда этих арестуешь?»
Речь шла о возбужденном уголовном деле в отношении вице-премьера Шумейко и других. Я говорю: «А почему я должен их арестовывать, будут основания, следователи придут, поставят передо мной вопрос, и тогда я приму решения».
И тут Руцкой говорит: «Что ты тянешь, они нас в подвалах скоро расстреливать начнут, вот если бы я стал на три дня генеральным прокурором...»
Я — человек сдержанный, редко срываюсь, но тут с такой злостью отвечаю: «Александр Владимирович, прости меня, но каждый дурак на три дня прокурором стать может, а надо быть таким, чтобы спустя долгие годы не было стыдно за принятое решение», — вспоминает Степанков.
На вопрос, а есть ли то, о чем сегодня Валентин Георгиевич жалеет, он отвечает, что за свои действия и принятые решения на разных постах ему не стыдно.
«Я в свое время принял решение о выдаче рижских омоновцев в Латвию. Абсолютно я уверен, окажись я в такой же ситуации, то снова бы так поступил, исходя из политической ситуации. Они находились в Риге, были брошены властью, МВД СССР и начали скатываться в полубандитскую группировку, устраивали захваты людей, вывозили их, избивали, вмешивались в деятельность латвийских органов власти. Союз рушился, границ нет. Чтобы понять всю сложность ситуации, я вынужден был разговаривать с районными прокурорами и начальником милиции приграничных районов Псковской области. Они объясняют, что обмен подозреваемыми происходит только через личные договоренности, чего быть не должно. Так не должно быть между государствами, — рассказывает Степанков. — Прибалтика независима. И была проведена официальная процедура. Я лично прочитал все их дела. Поэтому и было принято решение создать такой прецедент — выдать омоновцев Риге».
Судебная система, которую номинально называли третьей властью в СССР, была полностью управляема, объясняет Валентин Георгиевич. В начале 90-х депутатами Верховного совета России была принята вся нормативная база, которая позволяла судебной системе стать независимой властью.
«Для этого много делалось, для этого была концепция разработана. Началась судебно-правовая реформа, появились независимые суды, принят закон о прокуратуре. Генеральный прокурор того времени и генеральный прокурор сегодня — несоизмеримы в своей независимости и полномочиях. Плюс, в то время, пусть с отвратительными издержками, но средства массовой информации и общественность могли влиять на власть. Само гражданское общество тогда было гораздо активнее. Принципы и лозунги правового государства, которые мы отстаивали тогда, сегодня иногда превращаются в бутафорию», — поясняет Степанков.
По мнению Валентина Георгиевича, российское общество сегодня во многом дезорганизовано, хотя есть ощущение, что зреет осознание того, что нужно что-то менять. При этом люди не хотят настоящих потрясений. Наиболее активные и агрессивные находятся на просторах интернета, поэтому представить себе что-то, подобное 1991 году, когда в Москве собирались на площадях по 1,5 миллиона человек, уже сложно.
Книга «ГКЧП: следствием установлено» выпущена издательством «Аргументы недели». По словам Валентина Степанкова, особый интерес здесь представляют источники — материалы уголовного дела, которые так и остались закрытыми для историков, политологов, юристов и, конечно, обычных граждан.
«Это — чистая публицистика, основанная на материалах уголовного дела. Я это дело не засекречивал. Наоборот, мы сделали все, чтобы оно было рассмотрено в гласном и публичном процессе. Дело засекретили в суде, хотя там нет никакой гостайны», — поясняет автор.
Именно под руководством Степанкова шло следствие по делу Августовского путча, когда самопровозглашенный Государственный комитет по чрезвычайному положению изолировал президента СССР Михаила Горбачева и предпринял попытку изменить внутреннюю и внешнюю политику государства.