О Поэте и поклоннице
На Рождество каждому хочется чуда. Светлой веры во всепобеждающую силу человеческой любви. Святочные рассказы в эту пору заходят особенно хорошо. Но жизнь… Она порой стократ лучше любой придуманной истории. Так вышло и на этот раз.
Всё началось с того, что они вовсе не должны были встретиться. Он – поэт, горлан и великан, певец победившего пролетариата. Она – интеллигентная и немного болезненная барышня, дворянка, воспитанная на той самой русской классике, которую он призывал сбросить с парохода современности. К тому же – эмигрантка в Париже. Но он приехал туда на гастроли – и всё заверте…
Он – советский поэт Владимир Маяковский. Она – бывшая петербурженка Tatiana Yacovleff. Вспыхнувший между ними роман привёл к появлению двух очень лиричных и трогательных стихотворных писем и… вот этой почти святочной истории, достойной целой поэмы.
Говорят, Владимир Маяковский был сражён наповал красотой этой 22-летней белокурой русской модели, в поклонниках у которой числились Вертинский, Прокофьев, Шаляпин… Она, кажется, тоже была тронута внезапно вспыхнувшей страстью поэта и головокружительным сочетанием недюжинной силы двухметрового пролетарского гиганта и его по-щенячьи преданной нежностью. Кажется, дело шло своим чередом к венцу, но…
В Москву из Парижа Владимир Маяковский уехал один. А через некоторое время узнал через Лилю Брик, что Татьяна Яковлева готовится стать m-me du Plessix. Всё? Нет, это было лишь только начало.
Дело в том, что весь свой гонорар за парижские выступления Владимир Маяковский положил в банк на счёт известной парижской цветочной фирмы с единственным условием, чтобы раз в неделю Татьяне Яковлевой приносили букет самых красивых и необычных цветов — пармских фиалок, чёрных тюльпанов, чайных роз, орхидей, гортензий, астр или хризантем. Цветочники чётко выполняли указания сумасбродного клиента — и с тех пор, невзирая на погоду и время года, в двери Татьяны Яковлевой стучались посыльные с букетами и единственной фразой: «От Маяковского».
Его не стало в 1930-м — это известие ошеломило её, ведь она уже привыкла к тому, что он регулярно вторгается в её жизнь. Она уже привыкла знать, что он где-то есть и шлёт ей цветы. Она уже не понимала, как будет жить дальше — без этой безумной любви, воплощённой в роскошных букетах. Но в распоряжении, оставленном влюблённым поэтом, не было ни слова о его смерти. И на следующий день на ее пороге возник рассыльный с неизменным букетом и неизменными словами: «От Маяковского».
Говорят, что любовь сильнее смерти. Но не всякому удается претворить это утверждение в реальную жизнь. Владимиру Маяковскому удалось. Цветы для Татьяны Яковлевой приносили в 1930-м, когда он застрелился, и в 1940-м, когда о нём уже забыли. В оккупировавшем немцами Париже она выжила, продавая на бульваре эти еженедельные букеты. Если каждый цветок был словом «люблю», то в течение нескольких лет эта любовь спасала её от голодной смерти.
Потом союзные войска освободили Париж, потом она вместе со всеми плакала от счастья, когда Красная Армия вошла в Берлин — а букеты всё несли. Посыльные взрослели на её глазах, на смену прежним приходили новые, и эти новые уже знали, что становятся частью великой легенды. Как пароль, который даёт им пропуск в Вечность, они всё так же говорили, улыбаясь заговорщицки: «От Маяковского».
Потом и сама эта история как-то подзабылась. Многие начали считать её городской легендой. Второе дыхание она обрела в конце 1970-х, когда другой советский поэт, Аркадий Рывлин, приехав с творческой делегацией в Париж, нашёл там Татьяну Яковлеву, ту самую.
Они сидели в её уютном доме, где цветы были повсюду, как дань легенде. Пили чай, и ему было неудобно расспрашивать седую величавую даму о романе её молодости: он полагал это неприличным. Но в какой-то момент все-таки не выдержал и спросил, правду ли говорят про цветы от Маяковского? Разве это не красивая сказка? Возможно ли, чтобы столько лет подряд…
— Пейте чай, — ответила Татьяна — пейте чай. Вы ведь никуда не торопитесь?
И в этот момент в двери позвонили… Он, выросший в #СССР, никогда прежде не видел такого роскошного букета золотых японских хризантем, похожих на сгустки солнца. И вот, из-за охапки этого сверкающего великолепия голос посыльного произнес: «От Маяковского».
Тогда и появились на свет ещё одни стихи.
Был отказ её, как удар.
Он уехал в рассветном дыме,
Но парижский свой гонорар
Он оставил цветочной фирме.
И теперь — то ли первый снег,
То ли дождь на стекле полосками —
В дверь стучится к ней человек,
Он с цветами от Маяковского.
И теперь, как просил поэт,
Ей букеты вручают броские, —
То ли чёрных тюльпанов свет,
То ли лунных гортензий свет,
То ли пармских фиалок свет, —
Со словами: — от Маяковского.
Стук рассыльных, как всякий стук.
Но нелепо, нежданно, странно.
Маяковский — и астры вдруг!
Маяковский — и вдруг тюльпаны!
Маяковский — и розы чайные!
Что в них — нежность или отчаянье!
Или сила, что не расплескана!
Или рыцарство Маяковского ?!
Или ревность, что не отточена,
Что любой букет — как пощёчина!
У рассыльных привычный труд, —
Снег ли, дождик ли над киосками, —
А букеты его идут со словами:
— от Маяковского.
А потом этой смерти бред:
Застрелился весной московскою.
Маяковского больше нет…
Есть букеты от Маяковского!
Жизнь ломается.
Ветер крут.
А букеты его идут,
А букеты его идут,
Хоть Париж уже под фашистами,
А букеты его идут,
И дрожат лепестки росистые.
И чтоб выжить, она пока
Продаёт их — зима ли, лето ли –
Эти чёрные облака,
Эти белые облака,
Эти красные облака,
Что зовутся его букетами!
И всё чаще теперь, наверное,
О Москве она вспоминает, —
А любовь, что была отвергнута,
И её, и Париж спасает…
Вот уже и Берлин берут,
А букеты его идут,
Жёны мёртвых уже не ждут,
А букеты его идут.
И хоть старости лет маршрут,
Старость сумрачна и сурова,
А букеты его идут —
От живого и молодого.
И за жизнь, за любовь загубленную,
Это ими он голосует,
Недолюбленное долюбливает
И к любимой своей ревнует.
Увы, цветы, доставляемые сквозь время, – это, к сожалению, легенда. Но легенда, основанная на реальных событиях. Вот что рассказала впоследствии сама Татьяна Яковлева:
«Он уехал в Москву на несколько месяцев, и всё это время я получала по воскресеньям цветы – он оставил деньги в оранжерее и пометил записки. Он знал, что я не люблю срезанные цветы, и это были корзины или кусты хризантем. Записки были всегда стихотворные, их лет через двадцать пять напечатал Роман Якобсон… А тогда я отказалась вернуться с ним в Россию, хотя он хотел, чтобы я моментально с ним уехала. Я его любила, он это знал, у нас был роман, но роман – это одно, а возвращение в Россию – совсем другое. Я хотела подождать, обдумать и, когда он вернётся в октябре 1929 года, решить. Но вот тут-то он и не приехал. О его неприезде до сих пор говорят разное. Я и тогда не знала, что подумать – то ли ему ГПУ не дало визу, то ли он её и не просил? Я предполагала и то и другое…
Я тогда думала, что он не хочет брать на себя ответственность, сажать себе на шею девушку. Если бы я согласилась ехать, он должен был бы жениться, у него не было выбора. Я думала, что, может быть, он просто испугался? Поняв, что он не приедет, я почувствовала себя свободной. Осенью дю Плесси снова появился в Париже и начал за мной ухаживать. Я хотела устроить свою жизнь, иметь семью…»
В 1930 году Татьяна Яковлева вышла замуж за Бертрана дю Плесси. Этот брак не был счастливым, но продлился восемь лет. В 1941 году со своим вторым мужем, художником Александром Либерманом эмигрировала в США, стала дизайнером женских шляп и весьма преуспела в этом. Кокетливые головные уборы «от графини дю Плесси» носили Марлен Дитрих, Эдит Пиаф, Эсте Лаудер и другие светские львицы. Супруги Либерман — Дю Плесси были одной из состоятельных семей в Нью-Йорке. Им принадлежала роскошная вилла в Коннектикуте, где они устраивали светские приёмы для литераторов.
Татьяна Яковлева, покинувшая мир через несколько недель после своего 85-летия, лишь чуть-чуть не застала крах СССР – страны, которая разлучила её с влюблённым поэтом (Владимиру Маяковскому тогда, осенью 1929-го действительно отказали в выездной визе как неблагонадёжному). До самой смерти она трепетно хранила пожелтевшие от времени записки поэта, когда-то вложенные в те самые букеты. Часто перечитывала их и украдкой плакала, глядя в голубое небо Коннектикута. Кто знает, о чём она думала в эти минуты…
Выходит, реальная жизнь ничем не хуже популярной легенды?