Фарида Чотчаева: «Мы принимаем больных в костюмах маляров и маске для сварщиков»
ПРАГА---Только благодаря человеческим ресурсам – полной отдаче врачей и медсестер, удается сдерживать повальную пандемию в Карачаево-Черкесии. Рекомендаций и инструкций со стороны Минздрава, Роспотребсоюза и других ответственных представителей власти у медицинских учреждений в республике нет. От отчаяния жители сел и городов выходят на акции протеста, пишут в соцсетях и призывают обратить внимание на вышедшую из-под контроля эпидемиологическую ситуацию в Карачаево-Черкесии. Массово увольняется медперсонал. Между тем от чиновников республики в Москву уходит статистика, прямо противоположная реальности.
В рамках рубрики «Гость недели» терапевт Центральной районной больницы в Учкекене Фарида Магомедовна Чотчаева, сама переболевшая коронавирусом, рассказала о ситуации в республике.
Амина Умарова: Откуда эти данные, как они попадают в официальную статистику и насколько правдоподобные?
Фарида Чотчаева: Лично у меня нет никаких данных. Я работаю в селе врачом-терапевтом, у меня нет никаких данных о том, сколько человек умерло, сколько человек заболело.
Амина Умарова: В вашей клинике есть компьютерная томография, чтобы людей проверять? Какие виды тестов?
Фарида Чотчаева: Да, у нас есть один аппарат компьютерной томографии, но он работает на последнем издыхании уже практически, потому что население массово заболело, массово.
Амина Умарова: А с какими симптомами к вам обращаются?
Фарида Чотчаева: Обращаются: температура, мышечные боли, боли в глазных мышцах, першение в горле, сухой кашель, отсутствие обоняния, вкуса, температура, общая слабость.
Амина Умарова: По каким показаниям вы госпитализируете этих людей? С каким лечением вы их отправляете домой, а каких пациентов вы госпитализируете?
Фарида Чотчаева: Дело в том, что мы проработали практически два месяца – апрель и май – в условиях именно коронавирусной инфекции. Полностью весь апрель месяц я, участковый терапевт, и моя медсестра, и такие же врачи, как я, проработали в поликлинике без защитных средств – абсолютно. Мы работали просто в халатах и обычных масках, у нас не было средств индивидуальной защиты – никаких вообще. Средства эти поступили в первых числах мая, и выглядело это совсем не так, как мы смотрим по телевизор в ковидных центрах, в каких ходят они костюмах – это настоящие противочумные костюмы. То, что нам выдали, это были костюмы для маляров, понимаете, такие бумажные, тонкие какие-то костюмы, и даже этому мы были уже рады. На кабинет, в котором работают два врача и две медсестры, выдали одни очки…
Амина Умарова: …А какого вида очки, простите?
Фарида Чотчаева: Простейшие пластиковые очки, которые в хозмагах продаются. Одну маску – не маску, а как бы экран, – тоже в хозмагах продаются такие, для работ сварочных и т.д., и каждому выдали наконец-то респиратор СПП-2, т.е. средней защиты.
Амина Умарова: Как долго его можно использовать?
Фарида Чотчаева: Не постоянно.
Амина Умарова: Как его дезинфицируют?
Фарида Чотчаева: Один респиратор на каждого работника – один единственный. Дезинфицировать централизованно нигде возможности не было, каждый из нас дезинфицировал, как умел. Мы по поводу респираторов спросили у нашего инфекциониста: «как нам быть с респираторами, потому что их нельзя мочить, нельзя обливать, санобрабатывать?» – она нам, спасибо ей, объяснила, что можно подержать над парами спирта. Можно было еще оставлять одежду и респиратор на полчаса, 40 минут в кабинете, где мы смотрели температурящих больных – там есть ультрафиолетовые лампы. Но это тоже, понимаете, после смены, ты уставший, голодный, замученный, ты еще должен полчаса, 40 минут ждать, когда это все там будет обеззараживаться. Я делала и так: приносила домой это все, эти костюмы так называемые, вешала на улице под солнцем, чтобы два дня, пока я не нахожусь на дежурстве, они висели на улице. Вот таким образом тоже обеззараживали, как могли. И таким образом мы проработали два месяца. Апрель месяц – вообще без костюмов, а май месяц мы вот в таких костюмах маляров принимали своих больных. И, естественно, мы все заболели. Мало того, еще в середине мая уже – апрель-май мы были на карантине, выходили только на дежурство, а уже где-то в середине или начале мая нам сказали: «Надо всем выйти на работу. Хоть и карантин, все вы должны выйти на работу, делать свою бумажную работу тоже, в общем, выходите все». И мы все вышли по кабинетам и начали друг с другом контактировать – и врачи, и медсестры, и, естественно, может, даже не от больных заразились, потом уже мы начали заражаться друг от друга.
Амина Умарова: В самой этой больнице вас самих тестируют?
Фарида Чотчаева: Тестируют. Каким образом… Никто не приходит ко мне. Я болею, лежу, никто ко мне не приезжает, не берет у меня тест. Я с температурой иду, звоню, спрашиваю: «Девочки, где у нас можно сдать тест?» Тест брала медсестра-инфекционист – она тоже заболела, конечно, тоже находится дома. Я звоню ей домой, спрашиваю: «Подскажи, пожалуйста, вот ты теперь лежишь дома, болеешь, может быть, кто-то другой берет? Где мне сдать тест, потому что я тоже заболела, я же должна где-то сдать тест?» Она говорит: «Может быть, на «скорой» будут брать, я даже не знаю». Т.е. никакой информации – никто нигде никакую информацию даже не предоставляет, эту информацию мы сами ищем, спрашиваем друг у друга, еле-еле находим эту информацию. Наконец-то оказывается, что на «скорой» берут эти тесты. Прихожу на «скорую», там очередина, толпа народа, все болеют, человек лежит на кислороде там, бедные врачи «скорой», фельдшеры, замученные, замотанные, если бы вы их видели, в каком они состоянии там бегают и работают, и еще они и тесты должны брать, оказывается – вы представляете? Мало того, что они на «скорой» с того света вытаскивают, они еще и тесты должны брать! Прихожу, прошу заведующую: «Возьмите, пожалуйста…». «Кто берет тест», – спрашиваю – «Заведующая», – «Вы что, еще и тесты должны брать?» – «Да, я должна, меня обязали». Вот так вот. Я говорю: «Ну, возьмите у меня, пожалуйста». «Сегодня вообще невозможно взять тест, потому что у сорока человек мы взяли, в Роспотребнадзор это все мы должны отправить, в Черкесск. Черкесск их уже не принимает, потому что слишком много тестов, их не принимают», – она мне говорит. Я говорю: «Но как же мне быть? Я с температурой пришла, понимаете, с температурой, больная, на ногах». Я говорю: «Ну хорошо, запишите меня сегодня, что я пришла сдать тест и не смогла». Записалась в журнал к ним и ушла. Пришла на следующий день, – та же ситуация у них. Я говорю: «Ну сегодня я все-таки должна сдать, я каждый день не могу приходить сдавать тесты». Мне пришлось подождать, – там камеры есть, там все видно, что я приходила не один раз. Где-то минимум 50 минут я ждала, потому что доктор занята… И меня еще пропустили без очереди, там в коридоре люди ждут, хотят попасть на скорую помощь. Я в наглую практически захожу, потому что я работник этой поликлиники, – там такие же стоят люди, как и я, с температурой, такие же больные, страдающие, – сама заполнила лист этот, который отправляется вместе с моим мазком, чтобы хотя бы на это время моих коллег не ушло, сама заполнила. У меня врач взяла мазки, потом где-то через неделю результат пришел. Результат я спросила опять же у той медсестры в инфекционном кабинете, которая тоже лежит, болеет дома, она мне скинула – тест вышел отрицательный, а я лежу, 15-й день болею, и болеет вся моя семья – пять человек.
Амина Умарова: Вы продолжали работать?
Фарида Чотчаева: Тогда я уже была на больничном, у меня была температура 37,4.
Амина Умарова: Давайте уточним: каких пациентов вы отправляете в Республиканскую больницу – тех, которых вы не можете лечить?
Фарида Чотчаева: Ну, вот как происходило у нас лечение: мы назначали лечение людям, и каждый из нас, участковых терапевтов, контролировал их по телефону. Звонили утром, вечером, в обед: «как ваши дела?», «что вы принимаете?», «какая у вас температура?», «каково ваше самочувствие?» и т.д. Но, конечно, у всех иммунитет разный, мы старались назначения делать, мы читали все рекомендации, каждый из нас старался сделать все возможное для наших больных, честное слово, но все равно у кого-то иммунитет хуже, кто-то, может быть, неправильно начал лечение, может быть, поздно начал, и бывали и ухудшения. У меня был один больной, мужчина, он заболел всей семьей – и жена, и он, и двое детей. Мы всех их в общем-то вылечили. Мужчина был с поражением 25% легочной ткани, и я позвонила своей заведующей и сказала, когда увидела его КТ, что «у него больше 25% поражение легочной ткани, пожалуйста, давайте положим его в госпиталь». И это было как раз самое начало – слава богу, в тот же день нашлось место для него, и мы отправили его в ковид-госпиталь, он там пролечился. Две другие мои больные уже позже заболели. У одной из них было 60% поражения легочной ткани, у другой было 56% поражения легочной ткани, плюс к этому поражению у нее был коморбидный фон: сахарный диабет и гипертоническая болезнь – т.е. это очень сильно осложняет течение ее болезни. Я в тот же день, как увидела ее данные КТ, сразу же отправила все ее данные заведующей, чтобы она договорилась о том, чтобы ее положили в госпиталь. Но в тот день, к сожалению, положить их не было никакой возможности – представьте себе, с такими показателями у нас в КЧР не было возможности положить, и мы в тот день их не положили. На следующий день тоже не было возможности, а на третий-четвертый день уже они сами отказались. Когда им уже сказали, что есть место, они просто категорически отказались ложиться. И я их пролечила сама, дома.
Амина Умарова: А чем вызвано это внезапное распространения инфицирования или к этому шло? Какие факторы, по-вашему, повлияли?
Фарида Чотчаева: Я считаю, причина всего этого в отсутствии доступной информации у населения. Я считаю, что надо было всей администрации нашего района, в том числе и главному врачу, в том числе и правоохранительным органам, всем нужно было собраться и каждый день по местному телевидению информировать наших людей, говорить: вот, сегодня столько людей пришло в больницу с температурой, вот стольким людям мы сделали КТ, стольким людям диагностирована двусторонняя пневмония, у стольких людей 80% поражения легочной ткани, вот у стольких – 60%, столько человек мы отправили в госпиталь, а вот столько человек туда не поместилось. Вот это нужно было говорить каждый день. Никто об этом ничего не говорит. Все прекрасно, прекрасная маркиза, у нас, все прекрасно в районе, помощь не нужна, никакая.