Наш дух оказался крепче

23 марта 1945 года командир 715-й пехотной дивизии вермахта фон Рор в очередном приказе отметил: «… Наши солдаты обладают весьма незначительной стойкостью… Особенно сильное впечатление на солдат произвело появление танков русских». До конца войны оставалось всего полтора месяца…

Готовить население Германии к захватническим войнам Гитлер начал еще до прихода к власти в 1933 году. Особая роль отводилась подготовке молодежи – будущих солдат и офицеров армии. Ее возложили на молодежную нацистскую организацию военизированного типа «Гитлерюгенд» (HitlerJugend) – единственную в стране молодежную организацию.

Готовя «белокурых бестий»

Она была главным резервом нацистской партии. С марта 1939 года членство в «Гитлерюгенде» было обязательным для детей и юношей с 10 до 18 лет. Для мальчиков зачисление в нее проходило после тщательной проверки потенциального кандидата и его семьи на предмет «расовой чистоты».

В задачи организации входило прежде всего воспитание подрастающего поколения как представителей высшей расы, к которым причисляли германцев. К низшим расам нацисты относили все цветные народы, евреев, славян. В соответствии с так трактуемой расовой теорией нацисты выдвинули положение о недочеловеке. Он лишь внешне такой, как все люди. А в духовном отношении гораздо ниже, чем зверь. В душе недочеловека царят неограниченное стремление к разрушению, самая неприкрытая подлость и другие низкопробные пороки.

“Однако уже приграничные бои с воинами Красной армии показали, что военнослужащие вермахта встретились с совершенно иным противником”

В соответствии с этой псевдотеорией нацистские идеологи могли оправдать любую политику, любые репрессии как борьбу против расово чуждых элементов, подрывающих жизненную силу и будущее высшей нации. В сфере внешней политики – право высшей нации повелевать низшими, что идейно оправдывало развязывание агрессивных, захватнических войн.

В число задач «Гитлерюгенда» входило также привитие будущим солдатам культа силы как основного средства достижения успеха в государственной политике. Борьба трактовалась фашистами как применение грубого насилия, всячески восхвалялись звериные инстинкты. Гуманизм же представлялся выражением полного непонимания человеческой натуры и оправданием трусости. В целях привития жестокости у будущих солдат воспитывали презрение к любой слабости.

Много времени в «Гитлерюгенде» отводилось укреплению физического состояния будущих солдат. Даже 10-летним приходилось участвовать в требовавших больших физических нагрузок длительных походах, играх, много соревноваться между собой, особенно поощрялись столкновения один на один на боксерском ринге или борцовском ковре. С ранних лет мальчиков учили драться.

Кроме того, там обучали ориентироваться на незнакомой местности, читать карты и маскироваться. Так мальчишки приобретали полезные для будущих солдат навыки.

В результате такого воспитания из детей и подростков вырастали молодые люди, считавшие себя представителями высшей расы, «истинными арийцами», что вправе господствовать над низшими расами, а в достижении целей нацистов – использовать любые средства. Они были хорошо физически подготовленными, дисциплинированными, готовыми без колебаний выполнить любые приказы. Большая часть немецких военнослужащих, участвовавших во Второй мировой войне 1939–1945 годов, прошла через «Гитлерюгенд».

Вот таков был идейный, морально-психологический облик солдат и офицеров вермахта, перешедших советскую границу 22 июня 1941 года.

Головокружение от «прогулок» блицкрига

Участие в военных кампаниях в странах Центральной и Западной Европы породило у военнослужащих вермахта довольно комфортное представление о фронтовой жизни. Здесь гитлеровцы одерживали победы, как правило, в считаные дни и без особых потерь. О том, какая это была война, сошлемся на ностальгическую запись из дневника лейтенанта Г. Линке, офицера штаба 185-го пехотного полка, – своеобразного трофея Красной армии, попавшего к ней в ходе контрнаступления под Москвой.

«1.1.1942 г. Во Франции я пережил в полку… время, о котором у меня навсегда сохранится самая лучшая память. Я с таким удовольствием вспоминаю о приятных вечерах в общей гостиной с ее глубокими креслами, с пенящемся шампанским в бокале.

Перед моим взором всплывает уютная кухня мистера Питера в «Эскадр д’ор». На столе целая батарея бутылок с отборным вином и груда бумажных франков. Ночной налет на кабачок Шато-Эссе и звон колоколов Монришара свидетельствуют о бьющей ключом жизнерадостности».

Однако уже приграничные бои с воинами Красной армии показали, что военнослужащие вермахта встретились с совершенно иным по своим боевым и морально-психологическим качествам, чем на западе, противником. Агрессоры даже не предполагали, что советские воины могут обладать исключительной стойкостью, проявлять мужество и самоотверженность в бою. Тем не менее успехи в первые несколько недель войны породили у военнослужащих вермахта эйфорию. Большинство верили в скорую победу Германии и соответственно были настроены. Опьяненный этими победными иллюзиями эсэсовец Х. Хельцеар писал Георгу Хельцеру в Альтенгронау: «…Когда вы получите это письмо, русские будут разбиты, мы будем уже в Москве, промаршируем по Красной площади. Мне и во сне не снилось, что я увижу столько стран. Надеюсь, что буду присутствовать также и на параде наших войск в Англии!..»

Эйфория и победные иллюзии после битвы под Москвой стали проходить. Отношение солдат вермахта к войне на Востоке и нашей армии начало меняться. Провал наступления на Москву, контрнаступление Красной армии зимой 1941–1942 годов произвели сильнейшее впечатление на германскую армию. Они показали, что она вовсе не является непобедимой, означали крах стратегии «молниеносной войны», которую враг абсолютизировал и все расчеты основывал на блицкриге. Многие немецкие фронтовики стали сомневаться в скором исходе войны. Начали говорить, что ожесточенность ее постоянно нарастает, сопротивление советских войск усиливается и предстоит еще длительная напряженная борьба. Большинство немецких солдат к этому морально не были готовы. Все это подрывало их боевой дух и снижало воинственные настроения. Разгром немцев под Москвой внутренне, морально-психологически надломил немецкого солдата и офицера, который уже не мог считать себя непобедимым, каким-то суперсолдатом, что побуждало у него страх от боя с советским воином. Немецкие солдат и офицер становились уже другими.

Надлом

Об этом морально-психологическом надломе свидетельствует и сам факт отступления, довольно неорганизованного. А также показания пленных и письма военнослужащих вермахта, оказавшихся у нас в качестве трофеев. Вот два из типичных показаний немцев. Пленный ефрейтор К. Айтцен, связист 12-й роты 167-го п. п. 86-й п. д.: «После разгрома 5 декабря (1941 года. – Прим. авт.) солдаты морально подавлены. При наступлении частей Красной армии они бегут, в особенности если наступление поддержано танками…» Из дневника ефрейтора Отто Рейхлера, п. п. 25011/А: «15.XII. 18 ч. ...Русские продолжают наступление. Началась дикая сумятица – все бегут, очертя голову… Каждый спрашивает себя: вернемся ли мы опять домой, увидим ли снова нашу родину?.. Непрерывный поток обмороженных, раненых, убитых. И что самое ужасное – настроение у людей ни к черту и уверенность в победе исчезла!».

В результате разгрома под Сталинградом моральное состояние и боевой дух военнослужащих подверглись новым ударам. Окружение и уничтожение 6-й немецкой армии стало глубочайшим потрясением не только для вермахта, но и для населения Германии, в которой был объявлен трехдневный траур. Как свидетельствовал генерал-полковник Г. Гудериан, поражение под Сталинградом и все, что было с ним связано, привели к тягчайшему кризису, резкому упадку настроения в войсках и среди населения. Многие немцы даже стали сомневаться в возможности победы Германии в войне с Советским Союзом.

Немцев морально убивал сам факт, что их, как они считали, непобедимая армия потерпела тяжелейшее поражение с начала Второй мировой войны и что победителем в этой битве стали советские воины, которых они относили к людям низшего сорта. Даже немецкие историки признали, что на Волге советские войска не только разгромили лучшие соединения вермахта, но и сломили моральный дух солдат и офицеров. Пленные также отмечали, что поражение под Сталинградом породило скрытую оппозицию гитлеровскому режиму среди офицерского состава.

К тому же еще в битве под Москвой (а под Сталинградом в большей степени) немцам пришлось пережить нехватку провианта, отсутствие теплой одежды, холод, антисанитарию: зимой – вшивость, баня раз в два-три месяца, так же редко смена белья. Немецкие солдаты и офицеры так и не смогли адаптироваться к условиям, в которых им пришлось воевать и даже выживать.

Приведем выдержки из нескольких писем военнослужащих вермахта – трофеев Красной армии. Солдат О. Зехтиг, 1-я рота 1-го батальона 227-го пехотного полка 100-й легкопехотной дивизии: «29.XII.1942 г. Вчера мы получили водку. В это время мы как раз резали собаку, и водка явилась очень кстати. Хетти, я в общей сложности зарезал уже четырех собак, а товарищи никак не могут наесться досыта. Однажды я подстрелил сороку и сварил ее…» В. Клей, п. п. 18212: «…26 декабря. Сегодня ради праздника сварили кошку». Г. Румпфинг, обер-лейтенант 96-го пехотного полка 44-й пехотной дивизии, запись из дневника: «15 января 1943 г. Проезжая через Гумрак, я видел толпу наших отступающих солдат, они плетутся в самых разнообразных мундирах, намотав на себя всевозможные предметы одежды, лишь бы согреться. Вдруг один солдат падает в снег, другие равнодушно проходят мимо. Комментарии излишни!». Действительно излишни.

Итак, немецкий солдат, находившийся на фронте, на передовой постоянно подвергался воздействию стрессов. Он испытывал их от наблюдения гибели и ранений находящихся рядом сослуживцев, от нахождения в котле, недоедания, холода, недосыпания, неустроенности быта, болезней, в целом от состояния обреченности, безысходности положения. Все это сильнейшим образом потрясало нервную систему и негативно сказывалось на психологическом состоянии войск.

Битвы обреченных

Отметим, что были и такие немецкие военные, которые полагали, что поражение под Сталинградом временное и вермахт вновь добьется успехов. Довольно воинственно была настроена и часть пополнения, прибывающего с Запада и не испытавшего поражений на советско-германском фронте и всех его тяжелых невзгод. Были и такие, которые, как огня, боялись возмездия за совершенные преступления. Вот что в связи с этим записал 19 ноября 1942 года в своем дневнике офицер Ф. П. 8-го легкого ружейно-пулеметного парка 212-го полка: «Если мы проиграем эту войну, нам отомстят за все, что мы сделали. Тысячи русских и евреев расстреляны с женами и детьми под Киевом и Харьковом. Это просто невероятно. Но именно поэтому мы должны напрячь все силы, чтобы выиграть войну».

После Курской битвы морально-психологический надлом в фашистских войсках усилился и масштабы его расширились. Практически и солдаты, и офицеры уже не верили в победу Германии. Красная армия наступала на всех фронтах, ее не могли остановить ни водные преграды, ни «Восточный вал», ни новые вражеские пополнения, которые во многом уступали кадровым войскам, начавшим войну.

В ряды вермахта вернулись многие раненые и обмороженные, среди которых насчитывалось значительное число уже битых на советско-германском фронте. Они не рвались в бой, у них было желание улизнуть с фронта и не переживать больше ужасов войны с русскими. Эти битые своими рассказами о пережитом подрывали боевой дух фронтовых новичков.

Нацистская молодежь была воинственнее. Немалая часть ее еще верила Гитлеру. Но и эта молодежь уже не в такой степени рвалась в бой, как в начале войны. Она потеряла значительную долю присущей раньше гитлеровским юнцам самоуверенности, наглости и боевитости. Многие из них после первых же неудач скисали.

Несмотря на очевидное снижение боевых качеств немецкой армии после разгрома под Сталинградом, она на тактическом уровне оставалась еще серьезным противником вплоть до заключительных дней боев. В целях ее усиления и спасения Германии от поражения Гитлер указом от 25 сентября 1944 года создает народное ополчение-фольксштурм (Volkssturm) на основе тотальной мобилизации мужчин от 16 до 60 лет. На него возлагалось пополнение подразделений вооруженных сил, включая кадровые армейские части, а также охрана различных объектов. Фольксштурм принимал непосредственное участие в боях, в том числе при обороне Берлина. Он был последним резервом Гитлера.

К концу войны были сформированы около 700 батальонов, главным образом двух-четырехротного состава. Они были вооружены в основном стрелковым оружием, причем многие образца Первой мировой войны и даже охотничьими ружьями. Современного не хватало. Обучение бойцов фольксштурма продолжалось всего несколько часов. Что касается их боеспособности, то попавший в плен полковник Вернхардт, командир 1095-го пехотного полка, на допросе 17 апреля 1945 года заявил: «Фольксштурмовские части не представляли собой никакой военной ценности и в профессиональном, и в морально-психологическом отношении».

Среди фольксштурмовцев был высок процент дезертирства. Так, военнопленный Г. Альбин, унтер-офицер 6-й роты полка «Ганф», на допросе 21 марта 1945 года рассказал: «Почти ежедневно в полку расстреливают от 10 до 20 солдат-фольксштурмовцев за дезертирство и трусость, однако дезертирство продолжается. Дней восемь назад командир роты зачитал нам приказ по полку, в котором было сказано, что за переход солдат на сторону врага будут расстреляны их семьи». Дезертирство случалось не только среди фольксштурмовцев. Лишь за один день – 8 февраля 1945 года комендант крепости Бреслау генерал-майор фон Альфен подписал приговор к смертной казни восьми кадровым военнослужащим за дезертирство.

В конце войны особенно заметно выявилось разное отношение немцев к ней на Западном и Восточном фронтах. И те, и другие стремились закончить войну на западе, где было гораздо больше шансов выжить, не участвуя в боях с русскими. А после сдачи в плен на Западе они рассчитывали быстро вернуться домой, а также, как они полагали, уйти от ответственности за совершенные преступления на временно оккупированной территории. Сам этот факт свидетельствовал: немцы боялись сражаться с советскими войсками, наперед зная, что потерпят поражение и многие уже не вернутся домой. Воевавшие на Западе сдавались в плен нашим союзникам целыми соединениями и даже армиями. Какая-то часть из сражавшихся против Красной армии проявляла стойкость в обороне, но ими двигала не только боязнь поражения, находились и заявлявшие, что они защищают не Гитлера, а свою Германию и жизнь. Отдельные немцы считали своим солдатским долгом сражаться до конца. Находились и такие, кто понимая свою обреченность, хотел отдать свою жизнь подороже. Некоторые из ополченцев, подхлестываемые угрозами эсэсовцев, вынуждены были продолжать бой.

Разные были мотивы немцев на заключительном этапе боев с Красной армией. Но не было того боевого духа, воинственности, уверенности в победе и убежденности, что они являются высшей расой, призванной господствовать на Земле, – духовных качеств, которые им были присущи в начальный период войны с СССР. Это было морально-психологическое поражение вооруженных сил фашистской Германии, одной из составляющих ее поражения в войне против Советского Союза.

Конечной линией обороны вермахта и фольксштурма стали улицы и дома столицы Германии… Фольксштурм – последний, тотальный резерв, последняя надежда Гитлера, но Третий рейх от поражения он не спас.