Запад осуждает Сталина за то, в чём сам виновен не меньше

Тридцатого мая отмечается 75-летие трагического эпизода послевоенной Европы – так называемого Брюннского марша смерти.

Скажем прямо, это событие не так широко освещается европейскими СМИ, как "сталинские депортации народов" или антисоветские мифы о войне, особенно активно раскручивающиеся в последние годы. Оно и понятно: некоторые исторические факты не вписываются в современный европейский нарратив о вине СССР за все, что происходило до и после Второй мировой войны. А их обсуждение поневоле заставляет задуматься о том, в чем же пытаются обвинить советскую Россию, если выясняется, что сталинская политика относительно депортаций по этническому принципу являлась не только обыденностью для послевоенной Европы, но была еще и гуманнее на фоне тех этнических чисток, которые творили государства, ныне особо активно обвиняющие Москву.

На самом деле 55-километровый смертельный поход этнических немцев Чехии из Брно до границы Австрии, начавшийся 30 мая 1945 года, – лишь один из множества эпизодов самой массовой депортации народов в истории Европы. По оценкам американского историка Р. Дугласа, специализирующегося на этой теме, результатом такой политики стало перемещение 12-14 миллионов немцев (до четверти населения современной Германии – это депортированные лица или их прямые потомки). Точное число жертв назвать не может никто – от 500 тысяч до 1,5 миллиона. Подчеркнем, речь идет не о нацистах, не о солдатах вермахта, не о военных преступниках. В основном это женщины, старики, дети, поскольку мужчин немецкой национальности Гитлер поголовно поставил под ружье и к маю 1945-го они либо погибли на фронтах, либо находились в лагерях для военнопленных.

Следует особо подчеркнуть, что ответственность за эти массовые депортации в равной степени несут все страны-победители. Данная политика – результат всеобщего консенсуса, который был определен задолго до разгрома нацизма. Наверное, именно поэтому американские и европейские политологи не так любят вспоминать те события, как гораздо менее масштабную депортацию крымскотатарского народа, ведь в данном случае исключительно Сталина не обвинишь, придется признавать, что его политика вполне вписывалась в общепринятую практику Запада.

Хотя руководство Пражского восстания в мае 1945 года подписало обязательство перед уходившим из города нацистским гарнизоном о том, что гражданское немецкое население не подвергнется преследованиям, этническая чистка началась сразу же. Чехи бросились казнить немецких раненых солдат в госпиталях, а заодно расправлялись и с гражданскими. Так, из окна выбросили пожилую немецкую женщину, до смерти забили на улице музыканта из гастролировавшего в Праге германского оркестра. Жертвами порой становились немецкоговорящие евреи и даже чехи, если в их бумагах местом рождения значилась Судетская область.

Причем это происходило повсеместно, не только в столице. Британка Марджори Куинн, проживавшая в городке Трутнов в Северной Чехии, в июне 1945 года в письме сестре с ужасом описывала убийства и изнасилования, которые творили местные жители в отношении этнических немцев. Она подчеркивала, что контрастом было поведение Красной Армии. Наши бойцы чаще всего как раз пытались остановить массовые убийства и организовать упорядоченную депортацию, дабы избежать жертв.

По некоторым оценкам, в "марше смерти" из Брно погибло 1700 человек (есть оценки и в восемь тысяч). Первыми жертвами становились грудные младенцы, поскольку их изможденные матери не могли кормить их из-за отсутствия молока. Одна из выживших участниц этого похода с ужасом вспоминала, что самое страшное началось не на марше, а в импровизированном лагере на границе, где женщин грабили, насиловали, добивали.

А иногда немцам даже не давали дойти до границы. Так, в ночь на 19 июня в моравском городе Пршеров вооруженные чехи вытащили из поезда гражданских немцев и расстреляли каждого – в затылок. Только там убили 265 человек, включая 120 женщин и 74 ребенка, младшему из которых было восемь месяцев.

Один из самых страшных эпизодов – так называемая Устецкая резня. Тридцать первого июля на складе боеприпасов города Усти-над-Лабем произошел взрыв. И даже невзирая на то, что львиная доля погибших были судетскими немцами, местные власти обвинили в теракте "германское подполье". После чего началась бойня. Погибли сотни человек (по немецким оценкам – тысячи). Людей сталкивали с моста в реку и расстреливали тех, кто пытался выплыть. Многие свидетели указали на то, что в воду бросили коляску с младенцем.

Некоторые методы чехи и поляки переняли у тех, от кого их освободили. Так, в Чехословакии немцев обязали носить повязки с буквой "N", на них даже рисовали свастики. Многие нацистские концлагеря стали местом содержания и жестоких пыток этнических немцев. Даже гетто кое-где воссоздали, но уже теперь немецкие.

Первые декреты Бенеша вполне можно сравнить с расовыми законами Рейха. Только теперь в правах поражали немецкое меньшинство (хотя в некоторых городах Чехии это "меньшинство" составляло до 90 процентов населения). Итог – тотальное выселение немцев и венгров. Причем это от России сейчас постоянно требуют каяться за те или иные действия Сталина, а законы Бенеша на официальном уровне современная Прага так и не осудила. Мало того, некоторые из декретов дожили до наших дней, вплоть до вхождения Чехии и Словакии в Евросоюз. И снова-таки Прага была не одинока в этом. Аналогичные действия предпринимались и в послевоенной Польше, и в Югославии, Румынии, даже в Нидерландах (операция "Черный тюльпан" в 1946-1948 годах).

Но заметьте, громче всех кричат о "сталинских депортациях народов" представители тех стран, где устраивали гораздо более массовые и гораздо более кровавые переселения своих граждан после войны. И СССР, и Россия после 1991 года не раз признавали выселение этнических меньшинств преступлением и предпринимали меры для реабилитации жертв и их потомков. В современной же Европе, громогласно осуждающей "преступления тоталитарных режимов", стараются свои грехи прошлого не выпячивать. О реституциях и компенсациях даже вспоминать боятся.