Норильск в годы войны

Войну рабочий посёлок Норильск встретил в трудовых заботах. Затерянный в снегах Заполярья, он должен был не только выжить сам, оставаясь практически без поддержки Большой земли, но и стать поставщиком стратегического металла для фронта.

В 1941 году в Норильске уже работали три угольные штольни и три рудные, ещё три рудные штольни строились. Действовали карьеры песчаника и известняка. Открылись Малый металлургический, кислородный, коксовый и ремонтно–механический заводы, агломерационная и опытная обогатительная фабрики, химическая лаборатория. За жизнеобеспечение отвечали временная электростанция, цеха водоснабжения и водоотопления. Транспортные вопросы решались благодаря узкоколейной железной дороге, речному порту в Дудинке, автобазе на 97 грузовых машин и 24 трактора и конебазе на 715 рабочих лошадей.

В первый день войны, 22 июня, было установлено ответственное дежурство по Норильскому комбинату и исправительно–трудовому лагерю НКВД СССР, временно прекращены очередные отпуска. Был введён режим экономии: запрещалось разбазаривание бумаги и цемента. Остро ощущалась нехватка электроэнергии и рабсилы. На 15% по всему комбинату и лагерю сокращались штаты административно–хозяйственного и младшего обслуживающего персонала.

Ввиду остановки Мончегорского комбината «Североникель» Норильск становился главным поставщиком металла для страны. За первую военную неделю горняки рудника № 1 выдали месячную норму руды. Была поставлена колоссальная задача — по максимуму освободить государство от сложного процесса завоза в Норильск технических материалов и продовольствия. Город в непростых условиях Заполярья должен был обеспечивать себя сам, производя из местных материалов всё, что только возможно.

Норильскому военкому от добровольцев сразу же стали поступать заявления с просьбами отправить их на фронт. Бумаги принимали, но ждали разъяснений из Москвы, ведь было ясно, что задачи Норильского комбината по скорейшему производству товарного никеля и меди являются жизненно важными для Родины.

В условиях особого, «островного» положения Норильска, экстремального климата и надвигающихся трудностей военного времени очевидной была необходимость мобилизации всех внутренних ресурсов комбината.

Многие из тех, кого причисляли к «врагам народа», тоже просили направить их в армию. Бывшие военные, видимо, добились своего — из списков лаготделения они исчезли. Другие же не получили ответа. Решающее значение играло то, что добыча руды приравнивалась к фронтовым действиям. «Зальём металлом фашистскую гадину!» — гласили плакаты в цехах.

В самом лагере были введены законы военного времени. Увеличилась продолжительность рабочих смен, резко ухудшилось питание, особенно для работающих на вспомогательных объектах, то есть на поверхности.

«Как это ни парадоксально, многих из нас спасла война, — писал много позже в городской газете бывший норильский заключённый Владимир Баранов. — Понадобился норильский металл, поэтому худо–бедно всё же кормили, чтобы люди могли работать, и, что важно, не давали сильно произволить лагерной администрации».

Тем не менее норильчане отправились на фронт. 10 июля в Норильске состоялись первые проводы. Как подсчитал норильский историк Михаил Важнов, всего из нашего города на войну ушли 7 606 человек, среди них 739 офицеров.

Норильский летописец и архивариус Трофим Яковлевич Гармаш в своей рукописи «Военная быль комбината», хранящейся в библиотечном фонде городского архива, так пишет о первом дне войны: «Был обычный выходной... Воскресное июньское утро. На стадионе парни гоняли в футбол. Многие норильчане отдыхали в тундре на Вальке. Но комбинат работал. Дымили трубы заводов. На Октябрьской улице, в деревянном двухэтажном доме управления комбината, по случаю выходного дня было тихо и пусто...»

В 4 часа 30 минут по норильскому времени поступил приказ вызвать к начальнику комбината всех руководителей предприятий, цехов, стройучастков и прочих подразделений, независимо от того, где они находились. На экстренном совещании стало известно, что началась война. Первый «военный» приказ начальника Норильского комбината и лагеря Панюкова гласил:

«1. С сего числа впредь до особого распоряжения прекратить увольнение в очередной отпуск с выездом из Норильска сотрудников комбината и лагеря.

2. В особых случаях очередной отпуск с выездом предоставлять лишь с моего разрешения.

3. Лицам, которым предоставлен очередной отпуск с выездом из Норильска и находящимся в настоящее время в Норильске, предоставленные отпуска аннулировать и предложить этим лицам немедленно приступить к работе. Всех сотрудников комбината и лагеря, находящихся в очередном отпуске вне Норильска, немедленно, путём телеграфного вызова, вернуть из отпусков».

Вторым приказом от 22 июня 1941 года была учреждена должность ответственного дежурного по Норильскому комбинату и лагерю НКВД. Он был на смене с 19 часов вечера до 9 часов утра. Для оперативности ему предоставлялись личный курьер и легковая автомашина.

4 июля начальник Норильского комбината Панюков своим приказом установил 12–часовой рабочий день для всех заключённых, используемых на открытых работах: в цехах, отделах, управлениях и других подразделениях комбината. Исключение было сделано для тех, кто был занят на подземных работах (там разрешался 10–часовой рабочий день), и для некоторых категорий рабочих горячих и вредных производств (8–часовой рабочий день).

В связи с увеличением продолжительности смены пересматривались и нормы выработки. Этим же приказом устанавливался перерыв для приёма пищи с 13 до 14 часов, это время входило в общую продолжительность смены. При этом обед должен был идти без отрыва от работы: горячую пищу предписывалось доставлять прямо на производство, а для подогрева устанавливались котлы и навесы над ними. Очевидно, речь в приказе шла о летнем варианте, о зимнем пока не думали. То, что война продлится долгих четыре года, никто не мог представить. С января 1942–го заключённым полагался только один выходной в месяц.

***

24 августа был проведён первый воскресник, его инициатором стали комсомольцы. Задача стояла – изменить русло Медвежьего ручья, который пересекал место строительства будущих металлургических цехов. Сооружение канала и отвод потока избавляли от строительства десятков мостов. Заработанные на воскреснике 600 тысяч рублей были переданы в Фонд обороны.

***

7–9 ноября, в дни 24–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, была проведена сталинская вахта. Все деньги также сдали в Фонд обороны.

В этом же году отменили празднование Дня Сталинской конституции — 5 декабря. И заключённым, и вольнонаёмным приказали выйти в этот день на работу.

4 октября был подписан приказ «О перестройке работы в условиях военного времени». Война установила свои порядки, ограничив все работы по жилищному и бытовому строительству. Очень многое признавалось излишним. Временная инструкция по проектированию промышленных предприятий в военное время разрешала: отступать от санитарных, противопожарных и других норм; вводить в эксплуатацию отдельные части предприятий, пока другие достраиваются; проектировать земляные работы в минимальном количестве; не устраивать асфальтовых тротуаров; отказаться от наружной штукатурки зданий. Также предписывалось исключить из планов строительства (а начатое – приостановить): заводоуправления, школы, клубы, кино– и другие культурно–бытовые учреждения.

Но эти инструкции не подходили для Норильска. Здесь нельзя было «лепить» времянки, Север требовал капитального и надёжного подхода. Для заполярного города было сделано исключение, и, несмотря на запреты, за годы войны в Норильске были построены: Дом инженерно–технических работников, стадион «Труд», административное здание на ул. Севастопольской, 7, гостиница, спортзал, лыжная база, хлебозавод, каток, первые жилые дома Горстроя на улицах Пионерской и Севастопольской.

Нарком внутренних дел Авраамий Завенягин тоже считал, что военные нормы Заполярью не подходят: «Помещения нужно отделать — это не предрассудок, не роскошь. Каменные стены насквозь промерзают, приходится тратить много топлива. Надо все дома отделать — как каменные, так и деревянные. Нельзя, чтобы такая крупная стройка, столь богатая, сохраняла свои сооружения в таком виде. Я как бывший начальник, болельщик Норильского комбината чувствовал себя неудобно, когда сооружения так выглядят. Это будет не разорение государству, а прибыль, ибо эксплуатация здания обойдётся дешевле...»

Летом 1941—го, когда жизнь всей страны резко изменилась, в Норильск одновременно приехали порядка 700 новых жителей — эвакуированные мончегорцы, работники комбината «Североникель» с семьями. Это предприятие можно назвать старшим братом Норильского комбината. Решение о создании металлургического завода в Монче–тундре было принято в 1934 году.

Мончегорский комбинат первым из предприятий цветной металлургии оказался в прифронтовой зоне. В первые дни войны Мончегорск бомбили по пять–шесть раз в сутки. 26 июня на «Североникель» поступил приказ: в 48 часов демонтировать оборудование. Основные точки эвакуации — Джезказган, Орск, Норильск. 28 июня комбинат остановился, но трубы продолжали дымить — для врага изображали видимость работы. Эвакуация заводов и фабрик сама по себе была подвигом. Перевод комбината на Крайний Север, в неустроенный посёлок, где собственный завод находился в зачаточном состоянии, — подвиг вдвойне.

Значительная часть эвакуированных грузов шла по Севморпути в Дудинку. Пароходы «Пинега», «Щорс», «Узбекистан» и «Клара Цеткин» перевезли почти 9,3 тысячи тонн оборудования — начинку плавильного, рафинировочного и опытного кобальтового цехов: три ватер–жакета, пять конвертеров, семь плавильных печей, металлоконструкции и лабораторный комплекс.

Расходы на эвакуацию составили свыше 22 миллионов рублей, длилась она меньше двух месяцев. Среди прибывших в Норильск — металлурги Берсенев и Дарьяльский, Терпогосов и Кужель, геологи Маслов и Котульский. Многие из мончегорцев, приехав на Север, возглавили стройки, цеха и заводы. Благодаря их усилиям комбинат получил развитие в самые тяжёлые годы. Возможно, если бы не мончегорцы, для города всё сложилось бы иначе. Одна из улиц Норильска впоследствии была названа Мончегорской (ныне — улица Кирова).

1942 год

Главные события 1942–го происходили на строящемся Большом металлургическом заводе (в дальнейшем – никелевом). Его запуск был главной задачей норильчан. С него начиналась вся норильская металлургия. В ночь с 23 на 24 февраля в 47–градусный мороз в продуваемом цехе недостроенного завода запустили первый агрегат и получили первый никелевый штейн — то есть полуфабрикат никеля. 9 марта был запущен и первый конвертор БМЗ — получен файнштейн. Для его переработки нужно было смонтировать обжигово–восстановительный и электролитный цеха. Сделали и это: 24 апреля на Малом металлургическом заводе выплавили черновой никель, а 29 апреля Норильский комбинат выдал первый чистый электролитный никель. «1 мая из Норильска в Дудинку отправился необычный состав: паровоз и единственный вагон с первой тонной катодного норильского никеля. Из Дудинки лётчик Веребрюсов доставил норильский никель в Красноярск. Этого никеля могло хватить на 25 танков», — писал архивариус Трофим Гармаш. Эта была победа норильских металлургов, достижение, внёсшее вклад в большую Победу 1945–го.

***

В этом же году состоялось и долгожданное открытие главного культурного центра Норильска. 1 ноября принял первых посетителей Дом инженерно–технических работников (ДИТР). Это было самое шикарное здание в посёлке — трёхэтажное, с лепниной, балконами и парадным крыльцом. Члены правления закончили шить занавес для его сцены в ночь перед открытием, художники написали маслом большой портрет Сталина, оформили выставку «Норильский комбинат — фронту».

В ДИТРе показывали фильмы и спектакли, читали лекции, проводили вечера танцев и концерты джаза. Работали шахматный, драматический, вокально–хоровой и струнный кружки, а также платный кружок по классу рояля.

В январе 1942–го из Норильска на Ламу прибыли восемь оленьих упряжек с оборудованием для витаминной установки. Той зимой в посёлке свирепствовала цинга. Она косила и заключённых, и ВОХР: смертность среди первых достигала такого уровня, что к концу зимы последним было бы уже некого охранять. Поэтому и было решено наладить здесь выпуск противоцинготного средства. Задачу по его изготовлению поручили талантливому заключённому–химику Григорию Соломоновичу Калюскому. Он сам нарисовал схему агрегата, который перегонял лиственничную хвою в отвар.

В качестве сырья рассматривались шиповник и еловая хвоя, но они были сложны в сборе, а лиственницы на Ламе росло в избытке. Хвою собирали и зеки, и пионеры, отдыхавшие на Ламе в пионерлагере. В день получалось примерно 400 литров хвойного кваса. Кроме того, на Ламе по предложению Калюского собирали чернику, солили грибы — всё это отправляли в больницы. К осени 1942 года количество заболевших цингой значительно снизилось.

***

27 августа у Диксона произошло морское сражение. Немецкий крейсер «Адмирал Шеер» обстрелял радиостанцию на мысе Желания и напал на ледокольный пароход «Александр Сибиряков». В течение 20–минутного неравного боя пароход был потоплен, но всё же успел оповестить Диксон о вражеском рейдере. В порту объявили боевую тревогу. Береговая батарея и сторожевой корабль «Дежнёв» открыли по агрессору ответный огонь. Встретив организованное сопротивление, рейдер прекратил обстрел и отошёл от берега. Позже он предпринял вторую попытку подойти к порту, но она также провалилась. Война приблизилась к Норильску вплотную: два врача и медсестра были гидросамолётом доставлены на Диксон, где оперировали раненых бойцов. Около десяти моряков с «Дежнёва» долечивались в Норильске.

13 декабря родилась норильская ТЭЦ. В этот день запустили первые котёл и турбину, сдали первую её очередь. Тогда она называлась просто ТЭЦ, порядковый номер в названии возник позже, когда у неё появились младшие сёстры — талнахская ТЭЦ–2 и кайерканская ТЭЦ–3.

Первая турбина давала Норильску всего 25 тысяч кВт/ч. Но и этого уже было много, особенно если учесть то, что впервые в Норильске электрическая лампочка зажглась всего за десять лет до этого. В феврале 1932 года ток дал первый локомобиль мощностью в 35 лошадиных сил, с величайшим трудом доставленный из Дудинки.

Электричество в посёлке в те годы было редким явлением, и, конечно, для жизни Норильска и работы комбината была необходима полноценная ТЭЦ. В 1939 году в Ленинграде был разработан технический проект, а на выбранной для строительства Песцовой сопке начались земляные работы.

Установленная мощность норильской ТЭЦ была запроектирована в 75 тысяч кВт/ч. Сейчас, 78 лет спустя, эта цифра возросла до 320 тысяч киловольт ежечасно. А ту самую турбину № 1, сделанную в 1939 году на Ленинградском металлургическом заводе и давшую на ТЭЦ–1 первый ток, уже демонтировали. Табличка, снятая с «первенца», хранится сейчас в музее ТЭЦ–1.

***

В декабре 1942 года в посёлке Норильск провели перепись населения. 5 653 мужчины и 2 364 женщины — такие цифры были вписаны в бланк единовременного учёта рабочих и служащих промышленных предприятий и строек. 2 464 человека — рабочие, 850 — ИТР, 301 — служащие. Подрост-
ков до 16 лет в Норильске насчитывалось 61: 47 мальчиков и 14 девочек. При этом 24 из них уже были заняты на строительно–монтажных работах.

В первые десятилетия жизни Норильска настоящим его бичом были снежные заносы, пурги останавливали всю жизнь посёлка. Снег убирали лопатами: отвозили на санках в сторону от дорог, стены траншей вырастали до пяти метров в высоту. По 4 тысячи человек выходили на расчистку, убытки доходили до 8 млн рублей в год. С пургой пытались бороться при помощи льда и снега: из них делали барьеры. В сугробах прокапывали тоннели, ходы, сообщения. Обледеневший снег взрывали, бурили, распиливали пилами. Из снежных блоков выкладывали стены, ледяными кирпичами облицовывали тоннели. Особенно от стихии доставалось железной дороге. Над путями строили крытые галереи, но они проламывались под тяжестью снега. Не только рельсы, но и паровозы целиком накрывало огромными сугробами.

Выход предложил Михаил Потапов — известный в Норильске заключённый, инженер–изобретатель, прозванный Снегодуем. В 1940–м ему поручили организовать систему снегозащиты, с 1943 года группа Потапова стала опытно–исследовательской станцией. Сам он пешком прошёл стокилометровую трассу до Дудинки, составил проект размещения снегозащитных заборов вдоль узкоколейки. Изобретение Потапова — снегопередувающие заборы новой конструкции: ветер с такой силой вырывался из–под них, что сметал снег с дороги.

«Ходил я по участкам, изучал снежные повадки, — вспоминал Потапов. — И однажды увидел: лежит широкая доска с наклоном к земле. А в том месте, где между доской и землёй щель осталась, снега как не бывало. Лежит голая земля полосой метра полтора. Другие случаи, виденные ранее, пришли в голову. Мелькнула мысль: а если попробовать устроить нечто, подобное брандспойту? Только струю воздуха не создавать искусственно, а использовать... пургу. Вот так и родилась идея щитов особой конструкции». В зиму 1942–1943 года щиты Потапова стали широко применять в Норильске.

11 июля на строящемся стадионе «Динамо» прошёл профсоюзно–комсомольский кросс. Строительство стадиона началось летом 1942 года. Руководство комбината выделило стройматериалы, работы веди комсомольцы–профсоюзники и общественники. Площадку обнесли забором, возвели арку, павильон, поставили спортснаряды и качели, разровняли футбольное поле и беговую дорожку. 18 июня 1942 года там впервые провели Всесоюзный праздник физкультуры.

Зимой 1943 года на стадионе открыли лыжную базу, а в апреле стройка продолжилась. Площадь стадиона расширили: сделали две волейбольные площадки, теннисный корт, полосу препятствий. Началась установка первого в Норильске фонтана, изготовленного из самого популярного в те годы материала — гипсобетона. 11 июля члены профсоюза состязались на стадионе в беге и метании гранаты, провели футбольные и волейбольные матчи. Тем же летом впервые было разыграно первенство посёлка по футболу: первое место заняла команда энергетиков. Впоследствии стадион «Динамо» был переименован в «Металлург», а затем в «Труд». Достройка его продолжалась и после войны. Сейчас на этом месте стоят цеха механического завода.

***

4 августа 500 бойцов сформированного в Норильске полка плыли на самоходных баржах по Ладожскому озеру в блокированный Ленинград. Для противовоздушной обороны на каждом судне были установлены спаренные и счетверённые пулемёты, на некоторых — малокалиберные автоматические пушки. Бойцы на баржах пережили бомбёжку и обстрел c воздуха, отбиваясь, понесли первые потери. В Ленинграде норильчане влились в 109–ю стрелковую дивизию, которой командовал генерал Трушкин. Сразу же получили задачу: выбить немцев из позиции на станции Лигово. Выполнили её. В этом первом бою погиб норильчанин — рядовой Сопик.

1944 год

Совет народных комиссаров СССР 10 июня 1944 года выпустил важное для Норильска постановление: о создании Норильского горно–металлургического техникума. Через десять дней аналогичный приказ за подписью Панюкова вышел и в самом посёлке. Перспектива развития комбината, говорилось там, зависит от «создания собственными силами новых квалифицированных кадров». Приказ предписывал создать в техникуме три отделения: горное, металлургическо–обогатительное и электромеханическое.

Самое северное учебное заведение страны открылось 5 октября 1944–го. На дневной форме обучения можно было выучиться по специальностям: «Разработка рудных и россыпных месторождений», «Металлургия тяжёлых цветных металлов», «Обогащение руд цветных металлов» и «Электрооборудование промышленных предприятий». Контингент студентов на 1944–1945 учебный год — 240 человек, срок обучения — четыре года. Поначалу техникум располагался в двухэтажном здании на ул. Октябрьской, в 1952 году — переехал на Южную линию (сейчас — ул. 50 лет Октября), где в 1961–м его потеснил новый сосед и преемник — Норильский вечерний индустриальный институт.

***

В мае Норильский горно–металлургический комбинат получил переходящее Красное знамя Государственного комитета обороны. Но вместе с тем ГКО потребовал от норильчан в полтора раза увеличить выпуск никеля, в два раза — меди, начать выпуск кобальта и довести добычу угля до 650 тысяч тонн в год.

6 июня в Норильске учредили внутреннее переходящее Красное знамя комбината «Передовому предприятию, подразделению» взамен прежнего — «Лучшему управлению». Учреждены были также переходящие Красные знамёна «Лучшей команде буксирного парохода» и «Лучшей команде баржи».

В американской газете «Нью–Йорк Геральд Трибьюн» вышло сообщение: 29 сентября 1944–го её корреспондент Морис Гиндус «по телефону из Норильска» рассказал о центре цветной металлургии в Сибири. «Среди американцев не многие слышали о Норильске, — писала газета. — Но для русских Норильск является символом торжества человека над природой Севера... С некоторых пор этот ныне процветающий индустриальный центр поставляет военным заводам бесценные металлы... В Норильске имеется... стационарный театр, электроцентраль, стадион, залы для танцев, проходят лекции и демонстрации фильмов. Есть средняя школа и училище, преподающее 71 специальность. При этом Норильск находится в Северной Сибири, у 70-й параллели, в области вечной мерзлоты, в «замороженной пустыне»... Статья тогда наделала в Норильске много шума. Действительно ли здесь побывал американец, и как он сюда попал в военное время? Писатель–исследователь Михаил Важнов озвучивал две версии: Гиндус, друживший с начальником военного отдела «Красной звезды», мог прилететь с ним на военном самолёте буквально на один день. Вторая версия — в Норильске побывал не сам американец, а дама, сотрудничавшая с Гиндусом, — гражданка СССР, работавшая в МИДе и связанная с НКВД.

***

1 февраля досрочно состоялся первый выпуск школы фабрично–заводского обучения, её окончили 199 человек. Всего же школа ФЗО, организованная в 1943 году, за полгода подготовила 819 квалифицированных рабочих 70 различных профессий. Все они сдали испытания 115–часовой программы военного обучения. Школа ФЗО — прообраз ПТУ — набирала учащихся как в Норильске и Дудинке, так и на материке, 14–17–летних парней и девушек «мобилизовали на учёбу». Из них готовили металлургов, химиков, энергетиков, железнодорожников, горняков.

13 июня 1944 года было принято решение о строительстве аэродромов для сухопутных самолётов в районе железнодорожной станции «Надежда». Строительство первого постоянного наземного аэропорта в норильской истории началось в 1945 году. И уже в июле 1946–го комиссия принимала «во временную эксплуатацию взлётно–посадочную полосу внеочередной части сухопутного аэродрома на станции «Надежда». Аэродром одновременно принимал самолёты и продолжал строиться. На «Надежду» садились такие воздушные суда, как Ли–2, По–2, Ил–12, Ил–14. 1 июня 1950 года постоянный сухопутный аэродром «Надежда» получил официальный статус. Закрыли его 15 лет спустя, в связи с вводом в эксплуатацию нового аэропорта «Алыкель».

***

В этом году в Норильске дефицитом стали обыкновенные кастрюли. Две навигации подряд их не привозили с материка. Посуду решили делать на месте, но не знали как. Пытались вытачивать на токарном станке — дорого и медленно. Наконец технологи «открыли Америку», и кастрюли, выдавленные шаром, тяжёлые, но вечные, поступили в продажу.

Это лишь один из примеров того, как городу приходилось обеспечивать себя самостоятельно, а их было множество. «Вот заводская труба, которую тогда считали самой высокой в Азии, а, может, и в Европе. Сложили её из трёх миллионов кирпичей. Как же их привезли сюда? Никак не привезли — сделали на месте. Так же, как и электровозы ЭР–24. Научились делать ковши экскаваторов. Скреперные лебёдки и железнодорожные стрелки. Блоки из местного сырья для строительства домов. Сваи для фундамента. Запасные части к автомашинам — вплоть до свечей зажигания. Свою взрывчатку. Серную кислоту из газовых отходов. Декоративные вазы из цветного стекла», — это воспоминания красноярского журналиста Георгия Кублицкого, который в 1944 году приезжал в Норильск в командировку.

1945 год

Главный документ, по которому жили и работали в победном 1945 году Норильск и норильчане, был принят 19 января Государственным комитет обороны (ГКО) СССР. Постановление № 7366с называлось «Об увеличении производства никеля на Норильском комбинате НКВД СССР в 1945 году». В нём говорилось о том, что норильский металл в мирной жизни будет нужен не меньше, чем на фронте. «После войны Норильск должен будет стать одной из основных баз восстановления народного хозяйства, разрушенного войной, разрушенного вторжением фашистов, которым придёт конец. Не столь он далёк, этот конец, для фашистов, не столь далёк момент, когда мы сумеем переключиться на восстановление народного хозяйства. Норильский комбинат вместе с тем, благодаря колоссальному количеству драгоценных металлов, сумеет быть сокровищницей нашей страны».

Постановлением также предписывалось отправлять грузы для Норильска в первую очередь. Без согласования с ГКО запрещалось сокращать фонды Норильского комбината и менять сроки поставок. Содержались в документе и приметы мирного времени: было приказано освободить норильчан от призыва в армию, а для работников Норильского комбината начать строительство жилого дома в Москве.

Так что основной задачей для норильчан в 1945 году было продолжать крупномасштабное строительство комбината и города. Казалось, что строилось одновременно всё и везде: возводили цех агломерации, расширяли и восстанавливали после крупного пожара Малую обогатительную фабрику, параллельно продолжали строительство БОФ, коксохимического завода, заканчивали кобальтовый завод. Работы в 1945 году шли и у горняков: основные силы бросили на рудник открытых работ, продолжали — на рудниках № 3/6 и 5/9, угольных шахтах № 11, 12, 13/15, шахте № 18 в Кайеркане и шахте «Северная» близ устья Пясины. Начались работы на руднике № 7.

Победа

Как бы далеко ни находился Норильск от Большой земли, но она пришла и сюда, в Заполярье: Победа! Норильчане узнали о ней от энергетиков. «Над Норильском, над тундрой прокатился протяжный гулкий гудок ТЭЦ... На телефонной станции комбината зажглись десятки сигнальных ламп. Звонили со всех концов посёлка, с рудников, заводов и шахт. Телефонистки без устали отвечали: «Берлин! Победа! Конец войне!» — писал норильский летописец Трофим Гармаш.

Весть мигом облетела Норильск. Как вспоминали очевидцы, на многих домах тут же появились красные флаги. На стадионе «Динамо» организовали большой митинг. Газета «Металл — фронту» писала: «Праздник Победы настал! Радостно сознавать, что и наш заполярный норильский металл все эти годы суровых испытаний служил великому делу Победы. Слава Красной армии! Слава труженикам советского тыла, одержавшим всемирно–историческую победу!»

«На квартиру к старому мастеру–металлургу Дмитрию Яковлевичу Бабушкину пришли вместе с жёнами и детьми прославленные мастера — Николай Глазков, Алексей Казанцев, Роман Лисин. Хозяйка — Антонина Калистратовна — накрыла на стол. Разместились в тесноте, да не в обиде. Вино разливали в жестяные кружки и в стеклянные пол–литровые банки — стаканов не хватало, а рюмок не было. Поднимали тосты за Победу, за Красную армию», — вспоминал Трофим Гармаш.

Агния Колесникова в войну работала на временной электростанции: «9 мая 1945 года было тепло, всё таяло. Пришла сменщица и сказала: «Победа!» Поплакали с ней. А вечером в клубе были танцы...»

Василий Ромашкин, бывший заключённый Норильлага: «О Победе услышали по радио, радостно было на душе. В этот день все вышли на работу, работали в две смены, беспрерывно. После Дня Победы вышел приказ о снижении срока на шесть месяцев за хорошую работу...»