Андрей Погожев, Павел Стенькин. «Побег из Освенцима: остаться в живых»
Мария и Андрей Погожевы. 1940
В воспоминаниях этих людей, переживших ужас Освенцима, подробно описывается по-немецки четкая система, направленная, прежде всего, на подавление психики человека, превращение его в полуживотное, а затем и его физическое уничтожение. Выжить в этих условиях могли только люди с фантастическим запасом духовных и физических сил. После войны в СССР нашлись четверо участников побега: Андрей Погожев, Павел Стенькин, Андрей Марченко и Николай Писарев. Стенькин и Погожев написали об этом побеге книгу, рассказав в ней о страшных испытаниях, через которые им пришлось пройти.
Известно, что в Освенциме впервые испытали цианистоводородный газ «циклон Б» осенью 1941 года на советских и польских пленниках. Массовое уничтожение людей в газовых камерах и другие технологии промышленного уничтожения людей нацисты апробировали и протестировали на наших военнопленных.
«Зондер-фюрер Бык отличался утонченной звериной жестокостью. Самой тяжелой сменой у зондеркоманды была та, когда сопровождающим эсэсовцем был он. Всякое проявление слабости, человеческих чувств у любого из узников, даже при встрече с трупом отравленного отца, матери, брата, сестры, детей, — оканчивалось расстрелом тут же, на месте, на глазах всех присутствующих. Бык мог спокойно, без дрожи рук, стрелять в шевелящееся тельце младенца, судорожно прижатое к груди мертвой матери. Удивительная загадка! Не раз мы слышали от членов зондеркоманды взволнованные рассказы о том, что газ, применявшийся для массового уничтожения в газовой камере, в дозах, смертельных для взрослых, иногда, не всегда, но иногда, не убивал детей грудного возраста. Чем меньше был возраст, тем больше оставалось младенцев с признаками жизни. Они теряли голос и беззвучно шевелили ручками и ножками. Вот этих-то детей и мог Бык спокойно добивать из своего пистолета. Были случаи, когда он и другие эсэсовцы брали детей за ножки и кидали в пламя костра. Видеть равнодушно этот садизм и оставаться спокойными могли немногие».
Андрей Погожев, бывший советский военнопленный №1418, вспоминал:
«Казалось, что сбежать из Освенцима невозможно – вокруг лагеря стояли два ряда железобетонных столбов с колючей проволокой на изоляторах. Проволоки на каждом столбе расположены с двух сторон в шахматном порядке. Расстояние между проволоками около 20 сантиметров. Проволочное ограждение на железобетонных столбах всегда под высоковольтным напряжением. Прикосновение к проволокам — смерть. С наружной стороны проволочного ограждения железобетонная сплошная ограда около трех метров высоты. С внутренней в пяти метрах, предупреждающая проволока. Кто подойдет к ней вплотную или перешагнет ее — охрана с вышек и любой находящийся поблизости эсэсман убьют без предупреждения».
Но даже в таких условиях в лагере действовали подпольные организации. В больнице появилась одна из первых организаций Сопротивления, которая имела наиболее практическую возможность оказывать помощь больным узникам и спасать многих из них от неминуемой смерти. Летом 1942 года стало известно, что началось ускоренное расширение лагеря. Напротив действовавших мужского и женского лагерей застраивалась площадь в несколько раз больше. Устанавливалось железобетонное ограждение с колючей проволокой, возводились бараки. Тысячи узников были заняты этой работой и среди них несколько команд из советских военнопленных. К этому времени в живых их осталось около 130 человек. Советские военнопленные из общей массы заключенных выделялись особой выдержкой. Казалось, они смирились со своей судьбой — были дисциплинированны и как будто даже прилежны на работах. Но это была своеобразная защитная маска.
«Желание бежать было огромным. Не было ни одного, кто в душе не вынашивал этой надежды. Она придавала силы переносить все страдания, поддерживала бодрость, веру в будущее. Побег был мечтой, и каждый не один десяток раз мысленно совершал его. И самым трудным препятствием на этом, даже мысленном, пути было высоковольтное напряжение в ограждении. Каждый понимал, что преодолеть его одиночкам невозможно. Нужна организованная сила. Только сплоченность и сила могут преодолеть самые трудные преграды. В наиболее безлюдном месте между бараками, в тени, как будто случайно сошлись несколько узников, советских военнопленных. Здесь были Сергей, Андрей Зайцев, Василий Доценко, Петр Мишин, Николай Васильев, Павел Стенькин и я».
Фашисты, чтобы окончательно сломить дух советских узников, заявляли, что Москва давно взята и сражаться русским больше не за что. Один из участников массового побега, Сергей, сказал воодушевляющие слова:
«Живым нам, свидетелям всего, что творится в лагере, не выйти. Нас уничтожат. Сейчас фашисты торжествуют, они на Волге, окружили Ленинград, оккупировали Украину, Белоруссию. Они трубят, что и Москва взята. Неправда! Ложь! Прибывшие вчера французы категорически отрицают это и говорят, что Москва не Париж, и фашисты сломают там шею. Правильно! Мы знаем историю нашей Родины и уверены — русские победят. Чем же мы можем помочь этой победе? Я считаю — духом, выдержкой. Попытки одиночных побегов нужно пока прекратить. В настоящих условиях они не достигают цели. Нужен только массовый побег, который показал бы этим убийцам, что советских людей не так легко победить, что русские даже в лагере смерти остались русскими, что дух их не сломлен».
Но как же выйти за пределы лагеря? Решение было единодушным — организовать побег с поисков. А потом самим же пойти искать беглеца. Одиночные побеги из Освенцима периодически происходили, но почти всегда беглецов удавалось найти. Когда к посылке русских на поиски все привыкли, штаб установил дату побега – 6 ноября.
«6 ноября 1942 года... Завтра знаменательный день — 25-я годовщина Великой Октябрьской революции. Эта дата придает особый энтузиазм и решительность для всех действий и поступков дня. Бежать всем без исключения было практически невозможно. Много было больных, много настолько истощенных, что о побеге не могло быть и речи, несмотря на их желание. Были, конечно, и такие, которые проявили малодушие в последний момент».
Пленные вышли на вечернее построение. Их было более 80 человек, но дежурный эсэсовец посчитал, что колонна получилась слишком большая, и отсчитал только 70 человек. Свыше 15 человек с грустью стояли на дороге и смотрели вслед уходящим на свободу товарищам.
«Из колонны барака русских нам приветливо махали руками. Сердце сжималось от боли. Хотелось крикнуть — прощайте, товарищи! Наконец, солнце скрылось за горизонтом. В наступающих сумерках собрались около разрыва в ограждении. С вышки спокойно смотрел на нас постовой. С левой стороны, в глубине лесочка полыхало пламя костров. Дальше черными клубами дымил крематорий. В лагере тишина. И вдруг тишину прорезал чей-то срывающийся крик: «За Родину! Вперед!». Нестройное, но громкое «ура» взорвало вечернюю тишину. Одновременно с криком темное облако камней, кусков чугуна, железа, палок с шумом, свистом, вихрем вырвалось из толпы и понеслось в постового эсэсовца. Узники бушующей лавиной бросились к сторожевой вышке, опрокинули ее и в образовавшийся проход кинулись в лес.
Раннее утро 7 ноября мы встретили на опушке молодого лесочка. Мысленно мы на Родине. Сейчас этот знаменательный день на востоке уже отпраздновали, на просторах Сибири празднуют, а в Москве только готовятся. Где-то идут бои. Здесь у нас тоже фронт. Еще ночь шли на запад, потом повернули на юг, к чехословацкой границе. Там, в Татрах, — партизаны.
Шли, не замечая усталости, потому что шли навстречу жизни.
Да здравствует свобода! Да здравствует жизнь!».
Павел Стенькин (узник № 563), участник массового побега
Соавтор книги «Побег из Освенцима», Павел Александрович Стенькин, был родом из Перми. Он попал в лагерь совсем юношей – ему было только 17 лет. Павел навсегда запомнил день, когда началась война:
«Утро 22 июня 1941 года застало нас в 200 метрах от пограничной заставы в Западной Украине, на стыке венгерской и польской границ, в заранее вырытых и хорошо замаскированных окопах».
Война началась быстро, немцы буквально шли лавиной, приходилось постоянно отступать.
«Бои были тяжелые, силы наши таяли. С каждым днем увеличивалось количество раненых, затруднявшее и замедлявшее наш переход. Приходилось отступать по узким горным дорогам, в то время, когда враг двигался по шоссе. Но у нас было преимущество — нас укрывали горы и родные леса, поэтому советские части, нанося противнику ощутимый урон, были сравнительно малоуязвимы. Враг, ощущая свое численное превосходство, а особенно превосходство в технике, осмелел и теперь двигался по советским дорогам строевым маршем».
Павел Стенькин попал в плен и после нескольких пересылок оказался в Освенциме, где вместе с Андреем Погожевым 6 ноября 1942 года совершил побег. Пока беглецы пробирались на Родину, группа товарищей распалась и Павел шел один. Часто ему помогали в бедных домах – кормили молоком и картошкой, давали советы. Но нужна была и осторожность – ведь его могли выдать полицаям.
«Когда я попал на Украину, которую тогда называли Галитчиной (или Галицией), меня предупредили, что граница между Галицией и Волынью очень хорошо охраняется, и посоветовали район, где легче ее перейти. По дороге мне встречалось немало таких групп, и все они советовали мне остаться. Я же стремился как можно скорее соединиться со своей армией и отомстить за Освенцим, Бухенвальд — за миллионы загубленных там людей».
Павел Стенькин прошел всю Западную Украину. Он уже чувствовал, что Советская армия рядом.
«Ночью мы перешли в небольшой хуторок, расположенный вдалеке от дороги, и там заночевали. Утром мы пришли на соседние бахчи за арбузами, и старик сторож, плача от радости рассказал, что в совхоз пришла Красная Армия…
Офицер предложил пойти с ним в штаб полка и оформиться в минометную роту, которой он командовал. Вечером этого знаменательного дня я снова пошел на Запад, но теперь уже не как узник, а как боец Советской армии. Мечта моя сбылась. С радостью замечал я большие изменения в нашей армии: более совершенная техника и самоотверженный патриотизм бойцов, неудержимо рвущихся вперед, в бой. Ночью меня взяли в разведку, где пригодился мой богатый опыт скитаний по Германии. У меня оказались отлично развиты слух, зрение, осторожность и умение ходить бесшумно. Зная, что рядом со мной мои товарищи, я был готов на любой подвиг. От счастья я буквально не чувствовал под собой земли, казалось, у меня появились крылья...
Я воевал семь дней, пока не пошел в штаб батальона, чтобы официально оформиться в часть. Пока заполняли документы, моей биографией заинтересовался начальник особого отдела полка, который в то время присутствовал в нашем штабе. Он-то и сказал командиру, что оформлять в батальон меня нельзя, так как все лица, находившиеся в плену, в оккупации и окружении, должны пройти спецпроверку. В срочном порядке меня направили в Миргород, в запасной полк, где были собраны такие, как я. Мой случай оказался очень трудным, проверка тянулась так долго, что воевать мне, к великому моему сожалению, больше не пришлось».
Свидетельские показания Андрея Погожева и Павла Стенькина, легшие в основу этой книги, раскрыли правду об Освенциме. Эти показания прозвучали на Международном суде против нацистских палачей. Когда главная комиссия по расследованию гитлеровских преступлений в Польше закончила расследование по делу лагерей для военнопленных и массовых могил времен Второй мировой войны, то выяснилось, что близ лагерей оказалось значительное количество массовых и одиночных захоронений, в некоторых погребены военнопленные. Это было установлено на основании показаний свидетелей и официальных германских документов, а также найденных в могилах вещественных доказательств — опознавательных знаков солдат и офицеров военнопленных вооруженных сил отдельных стран, остатков обмундирования, пуговиц и т.д. Обнаружение могил было сопряжено с большими трудностями, так как на массовых могилах гитлеровцы посадили лес. Выявленные в ходе расследования факты свидетельствуют о преступном обращении гитлеровцев с военнопленными и беспримерном попрании международных прав. Действия фашистов по отношению к советским военнопленным носили признаки геноцида: их морили голодом, мучили, истязали, убивали.
Андрей Погожев:
«Как свидетель и очевидец гибели десятков тысяч людей в Освенциме, я считаю своим человеческим долгом выполнить предсмертные завещания миллионов погибших в страшных мучениях узников лагеря и представляю суду присяжных и обвинению свои свидетельские показания по преступлениям, совершенным против человечества подсудимыми Ганцем Штарк, Стефаном Борецки, Бруно Шлаге, Иосифом Клер и Горбертом Шерпе в 1941 и 1942 годах в концлагере Аушвиц — Освенцим, которые непосредственно участвовали в массовых убийствах узников, которые лично убивали и истязали заключенных...
...За 13 месяцев пребывания в лагере я был свидетелем и очевидцем многих сотен, многих тысяч убийств, истязаний и зверств эсэсовцев и поэтому прошу суд вызвать и допросить меня в качестве свидетеля обвинения...
...показаний, подобных вышеизложенным, можно приводить бесконечно, так как каждый шаг названных мной эсэсовцев — это кровь, нечеловеческие страдания и смерть их жертв, это преступления, которых не знала история.
Прошу суд присяжных принять к судебному разбирательству мои свидетельские показания, малую частицу из виденного и пережитого, и сурово наказать эсэсовских палачей Освенцима.
Это просьба моей совести, совести человека, пережившего ужасы Аушвица».
Резник Марина Васильевна