Предыдущая часть. К 15 сентября, после пяти дней ожесточённых боёв в полной изоляции от основных сил советских войск, 393-й отдельный батальон морской пехоты капитан-лейтенанта Василия Ботылева был обескровлен. Немцы, которым удавалось прорваться в здание клуба моряков, которое служило штабом батальона, воспринимались, как это ни странно, почти подарком. Это объяснимо тем, что нациста обычно отправляли на тот свет с помощью кинжала, а его оружие становилось долгожданным трофеем, т. к. бойцы Ботылева ощущали острый дефицит боеприпасов. Не лучше дело обстояло с медикаментами и провизией, но самой изматывающей была, пожалуй, жажда. Жажда была такой невыносимой, что пили даже то, от чего человека выворачивало наизнанку. Так, военкор газеты «Красный флот» капитан-лейтенант Николай Добушев обнаружил на одном из этажей полуразрушенную туалетную комнату с двумя снесёнными стенами, в которой оказалась ржавая бочка с прокисшей водой, больше напоминающей жижу. Добушев под огнём противника пробирался к этой бочке и набирал коричневую жижу, а после процеживал её всеми доступными способами и поил раненых. На прорыв к своим Несмотря на тяжелейшую обстановку, батальон Ботылева продолжал захватывать новые здания. К 15 сентября бойцы 393-го ОБМП владели клубом, железнодорожным вокзалом, нефтебазой и элеваторными башнями, где проявлял чудеса храбрости и ловкости командир роты старший лейтенант и будущий Герой Советского Союза Александр Райкунов. Однако создать единую линию обороны десантникам не удалось. Они вынуждены были драться разрозненными анклавами. Вторая волна десанта также оказалась фактически в том же положении. Но и противнику приходилось распалять свои силы без возможности нанести единый удар по десанту. А тем временем с востока к десантникам пробивались бойцы 55-й гвардейской стрелковой дивизии и 318-й стрелковой дивизии. 15 сентября морпехам Ботылева удалось соединиться с отрядом войск 290-го стрелкового полка НКВД под руководством подполковника Ивана Васильевича Пискарёва, позже ставшего Героем Советского Союза. Внутренним войскам НКВД, которые высадились у Старо-пассажирской и Элеваторной пристаней, также приходилось крайне тяжело, но после объединения сил держаться на отвоёванных позициях стали несколько увереннее. Вскоре малоземельские десантники и войска восточной стороны перешли в наступление. По сути, началась реализация Новороссийско-Таманской наступательной операции, а «Голубая линия» («Готенкопф», что означает «Голова гота») немецких укреплений, как говорится, дала сок. Позиции, которые немцы укрепляли чуть менее года, протянув около 100 км колючей проволоки и построив свыше полутысячи дотов от Цемесской бухты и до Азовского моря, трескалась под напором наших войск. Особенно важно было сломить сопротивление немцев в Новороссийске, ведь именно Новороссийск считался ключом к немецкой оборонительной линии. К концу необычайно тяжёлого 15-го сентября гвардейцы 55-й стрелковой дивизии генерала Бориса Никитича Аршинцева прорвали оборону немцев и соединились с десантниками Ботылева и бойцами Ивана Пискарёва. Позже адмирал Холостяков вспоминал, как к нему ворвался начальник оперативного отдела штаба 18-й армии Северо-Кавказского фронта Николай Павловский и буквально взорвался доброй вестью: «Соединились! Морячки твои в порядке, выстояли!» Наконец, даже фельдмаршалу фон Клейсту стало ясно, что порт, как и весь город Новороссийск, были для немцев потеряны. И вопрос состоял не в том, чтобы занять оборону, а в том, как отступить с наименьшими потерями. Перед самым рассветом гитлеровцы любыми путями старались покинуть «чёртову глотку», как они называли Новороссийск. К адмиралу Холостякову с первыми лучами восходящего солнца явился начальник береговой обороны Новороссийской ВМБ подполковник Михаил Семёнович Малахов и сказал сакраментальные слова, которые ждали услышать целый год: «Немцы бегут из Новороссийска! Своими глазами вижу — бегут!» Василий Ботылев 16 сентября 1943 к 10 часам утра город-герой Новороссийск был полностью очищен от нацистов. Гитлеровцы, опасаясь попасть в окружение на Тамани, спешили эвакуироваться в Крым. Но цена победы была высока. Тяжёлая победа Символом тяжёлой победы стало знамя Военно-морского флота СССР, взвившееся над памятником Коминтерну рядом со скульптурой Владимира Ленина. Этот памятник до сих пор стоит на своём законном месте в порту, несмотря на то, что в 90-е хватало местных заочных борцов с режимом, желавших снести монумент. Однако радость победы омрачали крупные потери. 393-й отдельный батальон морской пехоты безвозвратно лишился половины своего прежнего состава. Оставшаяся половина, включая капитан-лейтенанта Василия Ботылева, была изранена и изувечена. Требовалась немедленная эвакуация в госпиталь почти большей части выживших в боях десантников. Но первое, что попросили отважные десантники, когда встретились с гвардейцами Аршинцева, была вода. Как только морпехи немного пришли в себя после постоянного пятидневного боя, пришлось прощаться с товарищами. В битве пал один из лучших, если не лучший, снайпер всего Северного Кавказа – Филипп Рубахо. За такого мастера снайперской стрельбы был готов драться каждый батальон, но теперь его не стало. Геройской смертью пал на поле боя Иван Прохоров, 29-летний старшина 1 статьи, герой ещё первого куниковского десанта. Высадившись одним из первых, он повёл свой взвод на штурм немецких дотов. После уничтожения одного из пулемётных расчётов Прохоров обнаружил, что взвод наскочил на минное поле, а противотанковых гранат, которыми расчищали проходы, уже не было. Старшина быстро понял, что залёгший взвод за считаные минуты будет уничтожен, если не продолжить наступление, поэтому встал и бросился прямо на минное поле, расчищая его собственным телом. Четыре вражеские мины сумел подорвать Ваня, пока не рухнул замертво, с ног до головы опалённый и изодранный осколками. Был представлен к званию Героя Советского Союза, но данных о награждении посмертно нет. Но особо горькую печаль морпехи испытали, когда узнали, что погибла Женечка Хохлова, точнее, Евгения Афанасьевна Хохлова, – санинструктор в чине главного старшины 393-го ОБМП, которой едва исполнилось 22 года. Во время штурма очередного здания Женя оторвалась от общей группы и продолжила проверять комнаты, ей было не впервой. В одной из комнат девушка обнаружила трёх фрицев. Женя в мгновенье ока выпустила по нацистам очередь из автомата. Двое гитлеровцев сразу же были убиты, а третьему повезло. Грузный немец изловчился выбить автомат из рук девушки и бросился на Женю, которая схватила подонка за горло. Фриц вынул кинжал и ударил девушку. Он занёс руку для второго удара, но в этот момент подоспел товарищ Хохловой – краснофлотец Громов. Громов расколол череп нациста одним ударом приклада. Увы, Женю просто не смогли вовремя эвакуировать. Она продержалась ещё почти день и умерла от потери крови. Радостным и горьким утром 16 сентября подруги Евгении, бойцы 393-й ОБМП Надежда Лихацкая и Галина Воронина вынесли её тело для погребения. Фронт уходил на запад, поэтому времени было мало. На пустыре неподалеку от управления порта вырыли братскую могилу, сюда бережно и сносили тела погибших товарищей. Вот как Холостяков описывает первую встречу со своими морпехами: «Ботылев рапортует командующему. Рядом стоят Старшинов, Райкунов, которого только сегодня командующий флотом произвел в капитан-лейтенанты… Нахожу глазами знакомых старшин, краснофлотцев, радуясь за каждого, что жив. Но многих, очень многих нет. Ударный десантный батальон потерял убитыми и ранеными больше половины своих людей (те раненые, которые сумели стать в строй, — не в счет). Час назад куниковцы похоронили в братской могиле своих товарищей, павших на набережной. А сколько еще таких могил...» После победы 393-му отдельному батальону морской пехоты Василия Ботылева было присвоено славное имя Новороссийского. Почти сразу после окончания боёв прошло своеобразное совещание командования НВМБ, командования ЧФ и Северо-Кавказским фронтом. Адмирал Холостяков принимал в нём участие: «Мы не успели еще осмотреться в порту, когда Л. А. Владимирского и меня потребовал к себе генерал-полковник И. Е. Петров (командующий СКФ) — он тоже прибыл в Новороссийск. — Ну так кого из ваших орлов представляем к званию Героя? — сразу спросил командующий фронтом. Лично я не ожидал, что решать это понадобится в столь спешном порядке. С командующим флотом разговора об этом еще не было. Но Иван Ефимович ждал немедленного ответа — он хотел сейчас же передать представление в Москву по телеграфу. Желая, очевидно, чтобы все шло по инстанциям, Л. А. Владимирский предоставил мне первому назвать достойных. Подумав немного, я начал: — Капитан-лейтенант Ботылев, капитан-лейтенант Райкунов, капитан-лейтенант Африканов, капитан-лейтенант Сипягин... — Пока будет, — улыбнулся Иван Ефимович». Указом президиума Верховного Совета СССР от 18 сентября 1943 года Василию Ботылеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Ботылеву к тому времени едва перевалило за 23 года. После двух непрерывных лет войны, нескольких ранений и лёгких контузий и украденных дней беззаботной молодости грудь Василия Ботылева украшали Золотая Звезда, Орден Красного Знамени, Орден Отечественной войны I степени и прочие награды. 393-й батальон после боёв немедля отправили на переформирование, ведь бойцов в нём осталось менее половины. Морпехи получили своеобразную передышку – вплоть до ноября 1943-го батальон нёс патрульную службу на черноморском побережье с базированием на Геленджик, а в декабре Ботылева откомандировали в Наркомат ВМФ. Василий Ботылев встретился с бойцом куниковского отряда Ниной Марухно. 20 лет спустя После Победы Василий Андреевич продолжил службу на флоте, который так любил ещё с детства. В 1949-м окончил Высшие офицерские специальные классы ВМФ и вновь вернулся на берег Чёрного моря. Через семь лет Ботылев по состоянию здоровья был вынужден уйти в запас в чине капитана 3-го ранга – сказывались ранения. Но не работать Василий, как практически и всё то поколение, не мог в принципе. Поэтому на гражданке продолжил трудиться в качестве инженера в научно-исследовательском институте полупроводникового приборостроения. Годы войны, серьёзные ранения, в том числе в голову, сказывались на здоровье с каждым днём всё сильнее. 20-го июля 1970 года Василий Александрович Ботылев умер в Москве. Он прожил лишь 50 лет.
