Политические события весны 1944 г. СССР и высадка союзников в Нормандии
К середине мая 1944 г. на советско-германском фронте наступил период относительного затишья. Теперь фронт (за исключением огромного белорусского выступа в центре, где немцы все еще вклинивались чуть ли не на 400 км в глубь советской территории) проходил в непосредственной близости от западных границ СССР. Правда, Прибалтийские республики все еще находились в руках немцев; так же обстояло дело и с большей частью Белоруссии. Но большая часть Украины была освобождена, и фронт приблизился к Львову. Ожидалось, что в ближайшие несколько месяцев Красная Армия не только очистит от немцев всю советскую территорию, но и продвинется далеко в глубь Восточной и Центральной Европы - в Польшу, Чехословакию, Румынию и Венгрию, а возможно, также и в Германию. Финляндия еще не вышла из войны, поскольку предпринятые в Москве предварительные переговоры с Энкелем и Паасикиви относительно заключения перемирия были прерваны. Об этом объявил 22 апреля Вышинский, сказавший, что Красной Армии придется в скором времени заставить финнов образумиться. Так как Финляндия не потерпела военного поражения, в этой стране все еще имелась весьма сильная оппозиция принятию условий перемирия, одним из пунктов которого было требование о выплате Советскому Союзу репараций в сумме 600 млн. долларов.
Советская политика в отношении стран Восточной Европы требовала некоторых разъяснений, и почти сразу же после того, как советские войска вступили на румынскую территорию, Молотов созвал 2 апреля пресс-конференцию и официально заявил, что Советский Союз не преследует цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения «существующего общественного строя Румынии». Вступление советских войск в Румынию, сказал он, диктовалось исключительно военной необходимостью и продолжавшимся сопротивлением войск противника в этой стране. Таким образом, предполагалось, что никакой насильственной «социализации» Румынии не произойдет и что в ней не будут ликвидированы ни частные предприятия, ни даже монархический строй. Все это было в принципе таким делом, решать которое должны были сами румыны. Отказ от претензии на румынскую территорию не затрагивал, конечно, Бессарабию или Северную Буковину, поскольку и та и другая были в 1940 г. включены в состав Советского Союза.
Было уже известно, что до открытия второго фронта, вопрос о котором был решен в Тегеране, оставались считанные недели. Среди советских солдат и населения было широко распространено мнение, что сейчас, когда Красная Армия уже вытащила из огня большую часть каштанов, союзникам будет «очень легко» высадиться и что если англичане и американцы высадятся теперь в Европе, то они сделают это не столько из чувства товарищества, сколько из чисто эгоистических побуждений, ради защиты собственных интересов, поскольку они боялись теперь, как бы русские не разгромили Германию «одни».
Сталин, однако, скоро положил конец подобным разговорам, когда в своем первомайском приказе 1944 г. отозвался о западных союзниках с исключительной сердечностью. Напомнив, что за год с небольшим Красная Армия прошла с боями от Волги до Серета, он отметил:
«Этим успехам в значительной мере содействовали наши великие союзники, Соединенные Штаты Америки и Великобритания, которые держат фронт в Италии против немцев и отвлекают от нас значительную часть немецких войск, снабжают нас весьма ценным стратегическим сырьем и вооружением, подвергают систематической бомбардировке военные объекты Германии и подрывают таким образом военную мощь последней».
Красная Армия, указал он, вышла на советскую государственную границу на протяжении более 400 км и освободила более трех четвертей оккупированной советской территории. Но изгнать немцев из Советского Союза еще недостаточно. Раненого немецкого зверя нужно добить в его собственной берлоге.
Эта фраза (где слово «немецкого» обычно заменялось словом «фашистского») в последующие двенадцать месяцев стала для Советского Союза лозунгом № 1.
И как бы для того, чтобы покончить со всякими разговорами, будто Красная Армия уже сделала все и что открытие второго фронта имело теперь не такое уж большое значение, он добавил, что освобождение Европы и разгром Германии на ее собственной территории - задача, которую можно решить «лишь на основе совместных усилий Советского Союза, Великобритании и Соединенных Штатов Америки, путем совместных ударов с Востока… и с Запада… Не может быть сомнения, что только такой комбинированный удар может полностью сокрушить гитлеровскую Германию.
С политической точки зрения это было важное заявление.
Май 1944 г. явился свидетелем многих проявлений сердечности по отношению к союзникам. 10 мая в посольстве Великобритании состоялась церемония награждения начальника советского Генерального штаба маршала Василевского орденом Большого креста Британской империи. Английскими орденами и медалями были награждены еще сотни других лиц. Молотов и Кларк Керр обменялись речами.
26 мая центральные советские газеты тепло отметили в своих передовых статьях вторую годовщину советско-английского союзного договора.
25 и 27 мая в советской печати было опубликовано пространное изложение речей Черчилля и Идена; поздравительные телеграммы, которыми обменялись по случаю этой годовщины Молотов и Иден, носили исключительно сердечный характер.
Иден явно намекал на предстоящие события, когда говорил в своей телеграмме о том «мощном штурме», который «рука об руку и вместе с нашими американскими и другими союзниками наши оба народа доведут до победоносного конца». Такая победа, отметил он, укрепит узы дружбы и понимания, на которых основывался англо-советский союз.
Приостановка поступления дипломатической почты из Великобритании породила в СССР радужные настроения. Это явно указывало на то, что долгожданные события приближаются - и уже очень близки. Алексей Толстой как-то заметил мне в шутку: «Если бы мы, большевики, позволили себе столь грубое нарушение установленного порядка, никто бы не удивился; но если подобные вещи делают корректные англичане, значит, у них есть для этого веские основания».
Открытие второго фронта - высадка союзных войск в Нормандии - произошло несколько дней спустя.
Поскольку советское командование готовилось к летнему наступлению, а оно, по его расчетам, должно было привести Красную Армию в Польшу, эта страна, как ни одна другая, продолжала занимать мысли Советского правительства.
Слово «Польша» не сходило с первых полос газет на протяжении всего мая. 19 мая советская печать с явным удовлетворением сообщила о том, что генерал Желиговский, очень популярный польский ветеран, находившийся в то время в Лондоне, в известной мере восстал против «лондонского правительства», заявив, что единственное спасение для Польши - это союз славянских народов и что, отказываясь принять этот лозунг, «лондонское правительство» играет на руку немцам. В Лондоне многие поляки пытались объяснить такую перемену в настроениях Желиговскоф просто старческим маразмом.
Но самый большой сюрприз был еще впереди.
24 мая Президиум Союза польских патриотов опубликовал в «Правде» сообщение, в котором говорилось:
«На днях прибыли в Москву… уполномоченные Национального Совета Польши («Крайовой Рады Народовой»). Национальный Совет Польши был образован 1 января 1944 г. демократическими партиями и группами, борющимися против немецких оккупантов. В состав Национального Совета Польши вошли представители следующих политических партий и общественных групп: оппозиционной части крестьянской партии «Строництво людове», Польской социалистической партии, Польской рабочей партии, Комитета национальной инициативы, группы беспартийных демократов, подпольного профессионального движения, Союза борьбы молодых («Валки млодых»), группы писателей, группы кооператоров, группы работников умственного труда, группы ремесленников, а также представители подпольных военных организаций: Народной гвардии, Народной милиции, крестьянских батальонов, местных военных формирований Армии Крайовой… и некоторые другие».
Далее в сообщении говорилось:
«Стало необходимо создание центра, организующего борьбу с немцами и координирующего все усилия польского народа в деле освобождения родины от оккупантов… Эмигрантское правительство… не вело борьбы с оккупантами… призывало народ к бездействию… не останавливаясь даже перед… коварными убийствами отдельных руководителей… борющихся за национальное освобождение Польши… События конца 1943 г. возбудили в польском народе большие надежды… Одновременно усилился… гитлеровский террор… Национальный Совет Польши на первом же заседании принял важнейшее решение об объединении всех партизанских групп, вооруженных отрядов и военных формирований, борющихся с оккупантами, в единую Народную Армию (Армию Людову). В состав этой армии вошли Народная гвардия, Народная милиция, значительная часть крестьянских батальонов и другие военные организации. Создание Национального Совета и образование Народной Армии… польский народ приветствовал с радостью и энтузиазмом. За несколько месяцев… Национальный Совет смог создать… целую сеть своих местных организаций (сельских, городских и областных), а также значительно усилил… борьбу… против оккупантов».
Сообщение заканчивалось словами о том, что уполномоченные Национального Совета Польши прибыли в Москву, во-первых, для ознакомления с деятельностью Союза польских патриотов в СССР . состоянием 1-й Польской армии и, во-вторых, для установления связи с союзными правительствами, в том числе и с правительством СССР.
Сообщалось также, что 22 мая Сталин принял польских уполномоченных во главе с г. Моравским, что беседа продолжалась более двух часов и что на ней присутствовали Молотов и Ванда Василевская.
Таким образом, на весь мир было объявлено о «левом подполье» в Польше и о Национальном Совете Польши, существовавшем там уже более пяти месяцев. Впервые было упомянуто также имя Моравского, позднее известного как Осубка-Моравский. «Лондонские поляки» не замедлили назвать прибывших в Москву уполномоченных горсткой коммунистических ставленников и авантюристов, у которых-де нет никаких сторонников, Национальный Совет Польши - претенциозным обманом и т.д. и т.п.
Моравский и другие уполномоченные, чьи имена (или хотя бы псевдонимы) были сохранены в ту пору в тайне (хотя многие знали, что среди них находились Берут, Анджей Витое и ряд других лиц, которые вскоре заняли видные посты в Польше), еще в течение известного времени пробыли в Советском Союзе. 8 июня Моравский дал корреспонденту ТАСС интервью, в котором заявил, что численность польских войск в Советском Союзе достигла теперь почти 100 тыс. человек; во главе этих войск стояли генерал Берлинг, Александр Завадский (недавно произведенный в чин генерала) и генерал Кароль Сверчевский, прославившийся во время гражданской войны в Испании под именем генерала Вальтера!. Уже выполняя роль своего рода временного правительства, уполномоченные Национального Совета Польши наградили от его имени генерала Берлинга Крестом Грюнвальда первой степени.
Одна из целей приезда уполномоченных в Москву заключалась в том, чтобы просить оружие. Просьба эта была до известной степени удовлетворена, но англичане и американцы продолжали снабжать оружием Армию Кракову. Однако политическое значение приезда в Москву этой делегации было гораздо важнее его военного значения. Фактически она представляла собой ядро того самого Люблинского комитета, который должен был в недалеком будущем стать правительством Польши.
В кампании за объединение славян не были забыты и югославы.
В апреле в Москву прибыла направленная сюда Тито регулярная военная миссия, а 20 мая было объявлено, что Сталин принял накануне «представителей Народно-освободительной армии Югославии», генералов Терзича и Джиласа. Tepзич, пояснялось в сообщении, являлся «главой военной миссии» Югославии в СССР. Вопрос о том, признавало ли этот факт югославское королевское правительство, теперь не имел значения: Советский Союз уже признал правительство Тито де-факто. Посол Югославии Симич заявил еще за некоторое время до того, что он является сторонником Тито; таким образом, два сотрудника югославского посольства, возвращавшиеся в Москву, увидели на встретившей их посольской машине флажок Тито с красной звездочкой. Они потребовали от шофера снять этот флажок. Тот отказался сделать это и сказал обоим дипломатам, что они могут добираться до Москвы хоть пешком, его это мало интересует. Как они добрались до города - неизвестно, известно, однако, что они отказались признать то, что для посольства было уже свершившимся фактом, пробыли несколько дней в гостинице «Националы», а потом их отозвало королевское правительство.
Одновременно с сообщением о встрече Сталина с югославскими генералами советская печать опубликовала на видном месте заявление Тито корреспонденту агентства Ассошиэйтед Пресс. Тито разъяснил в нем, что под властью Национального комитета освобождения находится 130 тыс. кв. км освобожденной территории с населением свыше 5 млн. человек; он просил помощи от ЮНРРА и признания Национального комитета освобождения Югославии в качестве правительства этой страны.
Итак, Польша, Чехословакия, Югославия - будущее начинало принимать ясные очертания.
Официально отношения между СССР и западными союзниками весной и летом 1944 г. оставались прекрасными. Всего за несколько дней до высадки в Нормандии на Украине вступили в строй американские базы для челночных бомбардировок. На них начали прибывать «летающие крепости», которые на пути сюда из Италии сбрасывали бомбы на военные заводы, нефтяные промыслы и другие объекты в Венгрии и Румынии; на обратном пути в Италию они снова бомбили эти и другие объекты.
Странно было видеть здесь, в Полтаве и Миргороде, в самом сердце воспетого Гоголем края, сотни американских солдат, поглощавших огромные количества американских консервированных продуктов - свиной тушенки, жареных бобов, яблочного пюре, - выпивавших целые галлоны хорошего кофе, пристававших к бойким украинским официанткам и расхваливавших украинский ландшафт, «в точности такой же, как у нас в Индиане или в Кентукки». Правда, многие из них серьезно сомневались в целесообразности этих баз и считали, что их действительное назначение скорее состояло в том, чтобы служить политической демонстрацией «советско-американской солидарности» или прецедентом, который мог бы пригодиться на Дальнем Востоке в случае, если…
Судя по тому, что пишет генерал Джон Р. Дин , русские никогда не проявляли энтузиазма ко всей этой затее и в течение многих месяцев до того, как в начале июня 1944 г. американские базы для челночных бомбардировок вступили в строй, чинили ее осуществлению всяческие препятствия.
Вскоре после этого в результате внезапного ночного налета на главную (полтавскую) базу немцы уничтожили на земле сорок девять из семидесяти «летающих крепостей». Самому мне в то время казалось, что хотя советские власти были чрезвычайно смущены тем, что не сумели обеспечить эффективную защиту базы с помощью истребителей или зенитных орудий, они вздохнули с облегчением, когда некоторое время спустя эти американские базы были свернуты, несмотря на то, что создание их стоило огромного труда и больших денег.
Базы для челночных бомбардировок вступили в строй всего за несколько дней до высадки союзников в Нормандии. Когда пришло это долгожданное известие, я как раз находился на полтавской базе, но сразу же вылетел обратно в Москву, куда прибыл вечером 6 июня.
Первая волна радости по случаю открытия второго фронта несколько спала, но люди были довольны.
Известие о высадке союзников в Нормандии не успело попасть в утренние газеты, но Московское радио передало ряд специальных экстренных выпусков последних известий, в которых сообщалось о ходе высадки. В ночь на 6 июня главы американской и английской военных миссий, генерал Дин и генерал Баррос, выступили по Московскому радио (последний на некотором подобии русского языка). 5 июня советские газеты опубликовали восторженные статьи о взятии Рима, а теперь, 7 июня, радостное известие о высадке в Нормандии заняло целых четыре колонки с большой фотографией Эйзенхауэра.
Статьи в газетах принадлежали перу главным образом военных и военно-морских специалистов, и в них описывалась техническая сторона десантных операций, та роль, которую играла в них авиация союзников, и т.д., причем в течение нескольких дней газеты избегали давать какие-либо обнадеживающие прогнозы.
Оправданными были, пожалуй, частые упоминания в советской печати о том, что Красная Армия в огромной степени облегчила задачу союзников и уже проделала большую часть работы по разгрому немцев. Газеты с удовольствием цитировали слова обозреватели Би-би-си Патрика Лейси, заявившего, что, «если бы не русские, высадка войск союзников во Франции вряд ли была бы возможна». 11 июня появилась карикатура Кукрыниксов, изображавшая Гитлера в виде гиены, голова которой была уже придавлена захлопнувшимся русским капканом, а англо-американский меч вонзался в ее заднюю часть.
Через неделю после начала высадки в ответе на вопрос корреспондента «Правды» Сталин заявил:
«Подводя итоги семидневных боев… можно без колебаний сказать, что широкое форсирование Ла-Манша и массовая высадка десантных войск союзников на севере Франции, - удались полностью. Это - несомненно блестящий успех наших союзников.
Нельзя не признать, что история войн не знает другого подобного предприятия по широте замысла, грандиозности масштабов и мастерству выполнения.
Как известно, «непобедимый» Наполеон в свое время позорно провалился со своим планом форсировать Ла-Манш и захватить Британские острова. Истерик Гитлер, который два года хвастал, что он проведет форсирование Ла-Манша, не рискнул сделать даже попытку осуществить свою угрозу. Только британским и американским войскам удалось с честью осуществить грандиозный план форсирования Ла-Манша и массовой высадки десантных войск.
История отметит это дело как достижение высшего порядка».
После этого высказывания газеты начали отзываться о союзниках с большой теплотой; к тому же по инициативе Наркомата внешней торговли всего через несколько дней после открытия второго фронта в советской печати впервые был опубликован (и причем не просто в форме заявления Рузвельта или Стеттиниуса) длинный перечень поставок оружия и других военных материалов, полученных Советским Союзом с начала войны от Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Канады.
Спустя некоторое время после высадки союзных войск в Нормандии все внимание в СССР опять было приковано к советско-германскому фронту. В известном смысле это было вполне естественно, ибо Красная Армия предпринимала теперь решительные усилия, чтобы вывести из строя всех сателлитов Германии и прорваться на территорию самой Германии. Всего через четыре дня после высадки союзников в Нормандии советские войска под командованием маршала Говорова нанесли удар по финским войскам и после одиннадцати дней тяжелых боев на Карельском перешейке овладели Выборгом. 23 июня началось мощное наступление в Белоруссии, в результате которого Красная Армия полностью освободила территорию Белорусской ССР и продвинулась далеко в глубь Польши. Как только в августе фронт здесь более или менее стабилизировался, советские войска нанесли удар по Румынии, Болгарии и Венгрии - ив глазах советских граждан война на Западе снова стала делом относительно маловажным.
16 июля «Правда» выступила со статьей, в которой говорилось:
«Наступление Красной Армии не только пробило… «зияющую брешь в Восточном вале европейской крепости Гитлера», оно пробило такую же брешь в немецко-фашистской «пропаганде». Лопнул, как мыльный пузырь… миф о том, будто «главный фронт» - на Западе… Немецкие комментаторы сегодня говорят уже с ужасом о сражениях на Востоке, «принявших апокалиптические размеры».
Высказанная некоторыми английскими военными комментаторами мысль, что немцы по собственному почину оставляли территорию Белоруссии в результате высадки союзников в Нормандии, естественно, пришлась русским очень не по вкусу. Как выразился один советский обозреватель, «эта глупая болтовня продолжалась до тех пор, пока мы не провели 57 тыс. только что захваченных немецких военнопленных, в том числе несколько десятков генералов, по улицам Москвы». Это было 17 июля, после сокрушительного разгрома немецких войск под Витебском, Бобруйском и Минском.
Даже тогда, когда кампания во Франции развертывалась исключительно успешно, советская пресса продолжала ограничиваться опубликованием почти только одних официальных сводок с Западного фронта, и лишь незначительная часть сообщений советских корреспондентов, прикомандированных к штабу Верховного командования союзных экспедиционных сил, увидела свет. Только в конце 1947 г. один из этих корреспондентов, Д. Краминов, написал пространный репортаж о втором фронте. Следует заметить, что если выраженные им в этом репортаже чувства и мысли совпадали с теми, какие у него были в 1944 г., то опубликование его сообщений в то время, когда война еще шла полным ходом, вряд ли было бы учтивым актом по отношению к союзникам СССР. Краминов охарактеризовал корпус военных корреспондентов при штабе Верховного командования союзных экспедиционных сил как гигантскую машину, призванную создавать рекламу не только союзным армиям, но даже и отдельным генералам (Монтгомери, по его мнению, был самым ярым охотником до рекламы из всех остальных); он весьма пренебрежительно отзывался о военных талантах Монтгомери, не считал удержание левого фланга союзных войск в Кане заслугой английской армии и осуждал как всю концепцию стратегических бомбардировок в целом, так и «варварские и бесполезные» действия авиации в Нормандии, где были разрушены такие города, как Кан, и убиты тысячи мирных жителей без всякой военной необходимости. Правда, он с восхищением говорил о Паттоне и Брэдли, но Эйзенхауэра считал не более как «хорошим председателем».
В 1944 г., однако, второй фронт расценивался как реальная помощь Красной Армии и гарантия того, что война скоро кончится. Он делал близость разгрома Германии осязаемой, как никогда раньше, и покушение на Гитлера 20 июля не очень удивило советских людей.
Неудача покушения, по-видимому не огорчила Москву. Создание «респектабельного» (то есть прозападного) германского правительства в тот момент, когда англичане и американцы прочно утвердились на континенте, могло бы породить ситуацию, которая почти наверняка нанесла бы ущерб советским интересам. На данном этапе Красная Армия ничего так не желала, как «добить фашистского зверя в его берлоге».
Это не помешало молчавшему до тех пор фельдмаршалу Паулюсу опубликовать заявление, в котором он призывал немецкий народ «установить новое государственное руководство». Широкое использование этого заявления в листовках, которыми забрасывались позиции противника, имело целью подорвать боевой дух немецких солдат, хотя в прошлом все такие попытки не оправдывали ожиданий, особенно если судить по числу немцев, которые добровольно сдавались Красной Армии.
Александр Верт/Россия в войне 1941-1945
Cм. также
Неподготовленность СССР к войне в июне 1941 г.
Гитлер у власти. Мюнхенский сговор