Сергей Рахманинов

Большевистский переворот застал меня в старой московской квартире. Я начал переделывать свой первый фортепьянный концерт, который собирался снова играть, погрузился в работу и не замечал, что творится вокруг. В результате жизнь во время анархистского переворота, несущего гибель всем людям непролетарского происхождения, оказалась для меня сравнительно легкой. Я просиживал дни напролет за письменным столом или за роялем, не обращая внимания на грохот выстрелов из пистолетов и винтовок. Любого незванного гостя я бы встретил словами Архимеда, которые он воскликнул во время завоевания Сиракуз. По вечерам, однако, мне напоминали о моих обязанностях «гражданина», и по очереди с другими квартирантами я должен был вести добросовестную охрану дома, а также принимать участие в собраниях домового «комитета», организованного немедленно после большевистского мятежа.


Как только я ближе столкнулся с теми людьми, которые взяли в свои руки судьбу нашего народа и всей нашей страны, я с ужасающей ясностью увидел, что это начало конца — конца, который наполнит действительность ужасами. Анархия, царившая вокруг, безжалостное выкорчевывание всех основ искусства, бессмысленное уничтожение всех возможностей его восстановления не оставляло надежды на нормальную жизнь в России. Напрасно я пытался найти для себя и своей семьи лазейку в  этом «шабаше ведьм». 

Нам на помощь пришел совершенно неожиданный случай, который я могу отнести только к проявлению воли провидения, — во всяком случае, это был счастливый знак расположения судьбы. Три или четыре дня спустя после того, как в Москве началась стрельба, я получил телеграмму с предложением совершить турне по Скандинавии с десятью концертами. Денежная сторона этого предложения была более чем скромная — в былые времена я бы даже не принял его во внимание. Но теперь я без колебаний ответил, что условия меня устраивают и я их принимаю.