День единства в стране, где двух мнений быть не может. Их – миллион
В России нельзя гвоздя забить (хоть в стену, хоть в брусчатку, хоть праведнику в лучевую кость), чтобы не получить двух, а то и семижды семи мнений на сей счет. От «куда бьешь, ирод» до «кто ж так распинает, вот как надо, дай я». Наша часть суши, похоже, издавна заселена людьми настолько разными, непримиримыми и свободными, что «Еврейский пароход» Михаила Жванецкого – просто дрезина-одноколейка по сравнению с имеющимся размахом, зазором, ширью и многоконфессиональностью. И многобезбожием, увы, тоже.
Изменить это могут только эпические события. Война, например. Тогда жители страны, в глубине души оставаясь при своем мнении, объединяются перед лицом общей опасности и, забыв на время распри, изгоняют захватчика с территории, чтобы он не мешал нам собачиться и изводить друг дружку самим.
Одним из наиболее занятных развлечений последнего времени является демонстрация впечатляющего разнотолка вокруг Дня народного единства. День-то, как мы видим, есть. А единство? Вот с этим надо разобраться.
Начать с того, что не все понимают, почему именно изгнание поляков и пресечение Смутного времени стало точкой отсчета. И постоянно об этом высказываются. Оно и правда: в истории России, слава Богу (или к великому сожалению, как посмотреть), полно событий, в ходе которых народ демонстрировал лучшие качества. Волею судеб я пишу этот текст под тихой сенью бывших партизанских лесов, шумевших сурово в сороковые-роковые годы прошлого столетия. Наготове у меня четыре тома «Войны и мира» Льва Толстого, если я забуду про «дубину народной войны». Еще мы запустили Гагарина. Преодолели феодальную раздробленность.
Чего мы только ни преодолели – и Минин с Пожарским, конечно, яркие персонажи, но не ярче ли Дмитрий Донской? Не светлее ли Пересвет? Не судьбоноснее ли Ослябя?
То ли дело 9 Мая. Я обычно ставлю в этот день на патефон пластинку с речью Сталина, «Вставай, страна огромная», «В лесу прифронтовом» (иногда в исполнении Сержа Генсбура), «И на груди его светилась медаль за город Будапешт»… И никакая сила, никакие поляки, спиливающие памятники, никакие болгары, рисующие свастики на постаменте «Алеши», не свернут меня с истинного пути. Только злее становлюсь. И нет вокруг меня никого, кто осмелится вякнуть что-то по поводу «а оправданны ли жертвы». И только одно печалит: где б взять ту медную, аутентичную кружку, где «вино с печалью пополам». Но сойдет кружка и современная. Даже символичнее.
И вот что мне видится. Что споры эти, если иметь в виду изначальную, хрящевую суть – верховые, как ветер в лесу. А народ думает примерно так. Если бы у Георгия Победоносца был известен день рождения, то его можно было бы объявить днем нашего единения – и в облике его странно совместились бы Жуков и Ломоносов, Гагарин и Пересвет, Невский и Донской, Кутузов и Ростропович, Потемкин и Гагарин… А, может, это он и есть день его рождения? Что скажут ученые и поэты? Богословы и историки? А? Сопят. Ну что, тогда давайте так и считать – а заодно и поляков поперли.
Конечно, рядом другой красный день календаря, 7 Ноября. Столетие Октябрьской революции – и оно тоже подогрело споры. Тут в Москве открыли памятник – Стену скорби по жертвам политических репрессий. Лишняя эта стена, по моему личному мнению. Не в стенах дело. Понятно благое намерение страну утихомирить, уменьшить количество яда и ненависти. Но тех, кто источает яд, такими стенами не переделаешь. Рот не заткнёшь. А как? Не к стенке же их ставить? Нет, конечно. Надо увеличивать количество радости в жизни, скорби у нас и так выше всех разумных пределов. Но это не памятниками решается, а тем за что потомки искренне захотят поставить памятник.
«Рассчитываю, что эта дата будет воспринята нашим обществом как подведение черты под драматическими событиями и принятия отечественной истории такой, какая она есть – с ее великими победами и трагическими событиями», – заявил Владимир Путин на заседании Совета по правам человека.
Но снова нашлись граждане, которые недовольны. Они считают, что нынешние времена еще хуже сталинских. И монументально скорбеть по тем репрессированным – лицемерие, которым «кровавый путинский режим» прикрывает свои текущие злодеяния. Сочинили они об этом письмо, подписались своими фамилиями – Подрабинек, Губерман, Джемилев… И др. В подполье не ушли. Опубликовали – и отправились поминать отцов. Матерей. Дедов. Имеют право. Но вот что важно – за ними не приехали «воронки». Их ждет всего-то растерянное народное непонимание: вы чего, отцы, авторы ловких четверостиший, с глузду съехали?
А я – за весь народ не буду говорить, нахальства не хватает – ни на какие площади в этот день не пойду, а вспомню, пожалуй, дома многих, даже братьев Ульяновых. Пойму Николая Второго. Наряду с Пожарским. И Луначарским. Прощу (или все-таки нет – станет ясно после второй) тех, кто моего деда живьем под лед Амурского залива затолкал. Они объединены в моей голове тем, что жили в России.
Ее горе так переплетено с радостью, что отрывать одно от другого – ранить. И обескровить.