Почти три года назад белоруска Виктория Бородина с мужем Михаилом переехала в Калифорнию. Семья обосновалась в городе Маунтин-Вью, неподалеку от офисов IT-гигантов и сотни-другой стартапов. Михаил уже сменил Google на Amazon, а Виктория занимается рекрутингом и ведет YouTube-канал ProgBlog о карьере в США. Onliner.by связался с парой и выяснил, как попасть в ту самую Долину и почему в резюме для американской компании нельзя указывать свой возраст и семейное положение.
— Как переехали в США?
Михаил: Через EPAM. Получилось так: я работал в EPAM, но на проекте Google и в их офисе. Зарплату начислял EPAM, а Google в свою очередь платил за меня EPAM. Поскольку формально я не был в Google, платили мне меньше, к тому же проект был неинтересным. Так что через несколько месяцев решил перейти в Amazon, и теперь я занимаюсь рекламой в поиске.
Виктория: Мы переехали по визе «H», которая дает возможность работать только тому, кого перевозит компания. То есть мужу, но не мне. Недавно я наконец-то получила разрешение на работу и стала техническим рекрутером на фрилансе: ищу людей под конкретные проекты для разных компаний. Кроме того, совместно с Федором Соколовым, основателем языковой школы в Нью-Йорке, и Егором Хмелевым, техническим директором стартапа SweatCoin, мы запустили онлайн-курс английского для разработчиков ELK Developers.
— Калифорния считается главным IT-центром планеты. Это как-то заметно в повседневной жизни?
Виктория: Обычно люди, которые приезжают сюда, ожидают увидеть что-то невероятное. Но здесь просто одноэтажная Америка, и она совершенно не кажется «хайтек». Единственное — очень много зарядок для электрокаров, даже на парковках магазинов и жилых комплексов.
Михаил: Вообще, стартапы тестируют свои продукты здесь. Поэтому чувствуется, что много новых вещей появляется. Например, по улицам ездят автономные машины Waymo.
— С чем связана такая концентрация стартапов и IT-компаний именно в этом штате?
Виктория: Так, наверное, сложилось исторически. Здесь много хороших университетов: Беркли, Стэнфорд. Плюс дешевая земля, поэтому компаниям было выгодно открывать здесь офисы. Сейчас уже в Калифорнии много инвесторов и разработчиков, они подтягивают друг друга.
— Социальное расслоение между айтишниками и всеми остальными ощущается?
Михаил: Мне кажется, что да. Вообще-то мы мало людей на улицах видим: по Сан-Франциско еще ходят, а в наших “деревнях” тротуары обычно пустые. Ты просто не видишь “не-айтишников”: единственное место, где встречаешь людей, — это офис.
Виктория: Все садятся в гараже в машину и едут в офис. Если работаешь на фрилансе из дома, то людей вообще не видишь — разве что когда в магазин выходишь. Да, расслоение есть. Из-за дефицита программистов и борьбы за них между компаниями зарплаты в IT-индустрии перегреты. Людям других профессий, особенно низкоквалифицированных, приходится сложнее. Вот между ними и айтишниками, конечно, разница заметна.
Михаил: Много людей, например, живет в трейлерах на обочинах.
Виктория: У нас недешевый город даже для Долины — рядом с дорогими жилыми комплексами стоят дома на колесах. Но по внешнему виду социальная разница не ощущается.
Да, у кого-то лучше машина, однако люди настолько просто одеваются, что невозможно сказать, миллионер перед тобой или продавец в магазине. Обычно на всех кеды, джинсы и футболка компании, в которой работает человек.
— Айтишники неплохо зарабатывают — это и так понятно. О каких суммах идет речь? Сколько нужно для комфортной жизни?
Виктория: Думаю, от ста тысяч долларов в год на семью из двух человек. У разработчиков большой разброс по доходам. Тут много факторов: в стартапе работают или в компании, сколько лет на одном месте. За пять лет в Google зарплата может сильно увеличиться.
Если очень усреднять, то у хорошего middle-разработчика в престижной компании доход будет от двухсот тысяч. А самый старт у тех, кто работает в бодишопах, — где-то $75—80 тысяч.
Михаил: До налоговых вычетов будет $200—250 тысяч. У менеджеров чуть больше.
— Налоги большие?
Михаил: Они прогрессивные, зависят от дохода. Чем больше зарабатываешь, тем выше процент. Грубо говоря, в среднем 35%.
Виктория: С неработающей женой и маленьким ребенком ставка может быть снижена где-то до 26%. В целом налоги в Калифорнии очень высокие: 50% должны отдавать люди с зарплатой от двух миллионов долларов в год, но это если у них нет детей и каких-то льгот.
— Дискриминация в плане зарплат есть? Например, ежду индусами и американцами.
Виктория: Когда в Google на одну позицию собеседуются индус и американец, никаких различий по зарплатам не будет — конечно, если у них сопоставимый уровень образования и навыков.
Но есть фирмы, особенно индийские, которые перевозят сюда разработчиков и “продают” их компаниям задорого, а сами люди получают мало. Все-таки уровень жизни в Индии низкий, и многие готовы ехать даже на небольшие деньги.
— Вы упомянули, что за пять лет в Google зарплата может сильно вырасти. Это большой срок работы на одном месте по белорусским меркам. У айтишников Долины высокая лояльность к работодателям?
Виктория: Все крупные компании очень балуют разработчиков, достаточно на их офисы посмотреть: бесплатные обеды, спортзалы и другие приятности. Кроме того, они часто предлагают акции, причем система хитрая. Обналичивать можно, например, через два года. После получения денег за первый пакет акций человеку тут же дают новый, который снова будет доступен спустя несколько лет. Это удочка, на которой многие сидят годами.
Тем не менее получить приличное повышение зарплаты непросто, поэтому многие каждые года два переходят в другую компанию где-то с 20%-м увеличением дохода. Еще одна категория людей — те, которые в целом не любят корпоративную культуру и уходят в маленькие стартапы.
— В своих материалах вы говорили, что американские рекрутеры, в отличие от коллег из СНГ, не любят длинные резюме. Что еще отличается?
Виктория: В Беларуси и России резюме выделяются, во-первых, величиной, а во-вторых, указанием личных данных. Фотографию, например, в американское резюме не принято добавлять. Плюс нельзя указывать возраст, семейное положение, наличие детей. Все это может привести к дискриминации: вдруг вы покажетесь рекрутеру симпатичным, и он охотнее выберет вас. Конечно, это нельзя исключить при личном контакте, но хотя бы первый этап отбора обезличен.
Почему рекрутеры часто не пропускают резюме? Как раз из-за наличия такой информации. Это сразу говорит о том, что человек не нашел правильный образец, с ним могут быть проблемы при коммуникации.
Обычно в СНГ пишут о своих обязанностях, рабочем процессе. А здесь должен быть только результат и достижения — чем больше цифр и показателей, тем лучше. Наверное, так проявляется тот самый американский индивидуализм. Они умеют выделить свой вклад из общего результата команды. Это даже не менталитет, а просто выработанная и отлаженная система.
Не важно, что ты должен был делать. Главное — что ты привнес в компанию. Постепенно такая система приходит в Европу. Думаю, в некоторых белорусских компаниях похожая тенденция тоже есть.
Михаил: Здесь редко интервьюируют по конкретным технологиям. В России, откуда я сам, тебя нанимают под определенные задачи и технологии. В США берут человека, который в общем умеет программировать, и если что — обучают его новой технологии.
— А что насчет образования? Диплом что-то значит или, наоборот, больше любят самородков?
Виктория: Конкретно здесь — дефицит разработчиков, поэтому любят всех. Если у человека есть знания и опыт, то нет особой разницы, какой университет он закончил. Российские вузы, не говоря уже о белорусских, мало кто знает: МГУ, питерский ИТМО.
Мне кажется, университеты здесь больше помогают в плане нетворкинга: за время учебы появляются хорошие знакомства. Кто ищет работу — бросает клич среди своих, и бывшие однокурсники ручаются за него.
Михаил: Топовый американский вуз типа Стэнфорда — это всегда плюс. Если же у тебя какой-нибудь университет штата, то это уже не важно.
— По вашим видео складывается впечатление, что рекрутеры больше смотрят на общую адекватность, а не на профессиональные навыки. Это так?
Виктория: В общем, да. Рекрутер должен проверять на адекватность, знание английского и соответствие культуре компании. Технические вопросы есть, но больше спрашивают о твоем поведении в той или иной ситуации. Люди часто думают, что должен быть правильный ответ, но на самом деле его нет. Просто разным командам подходят разные люди: одни устойчивы к стрессу, другим нужен релакс.
Кстати, на культурное соответствие здесь смотрят больше, чем в Беларуси. Тут могут отказать богу программирования, но с каким-то странным поведением. А в Беларуси, уверена, на его странности закроют глаза.
— Несколько лет назад выяснилось, что у белорусских HR-менеджеров есть (ну, или были на тот момент) черные списки соискателей. В Долине что-нибудь подобное существует?
Виктория: Подтверждения у меня нет, но слухи и разговоры ходят. Бывает, что человек прекрасно прошел собеседование, а ему вдруг отказывают. Каких-то списков, которые рекрутеры рассылают друг другу, нет. Но это ведь сообщество, где много знакомств, — возможно, информация передается именно таким образом.
Михаил: Такие списки есть внутри самих компаний. На каждого кандидата ведется какая-то история. Если кто-то устраивается в Amazon, я могу посмотреть все его предыдущие интервью в этой компании.
Человек провалился на собеседовании, получил супернегативный фидбэк — минимум год его не будут приглашать снова. Но есть политика, что такое пятно не должно быть на всю жизнь. Через пару лет оно обнуляется.
— Как относятся к трудоголизму и переработкам?
Михаил: Американцы любят работать, переработки у них в порядке вещей. В стартапах, бывает, люди трудятся по 14 часов в сутки. При этом друг работал в берлинском стартапе, и у них строгое рабочее время, даже на полчаса никто не задерживается. В США другая культура. Но нет такого, что сотрудника заставляют быть на работе сверх положенного, — это его инициатива.
— Расскажите о борьбе с харассментом, этике в компаниях. На какие темы не принято говорить, шутить? Кроме очевидных вещей.
Михаил: Мы каждый год проходим онлайн-тренинг по этике. Там нет конкретных перечней «можно» и «нельзя». Понятно, что не стоит делать комплимент о груди коллеги, но обычные комплименты не запрещены.
Виктория: Как правило, комплименты нейтральные: «мне твои туфли нравятся», «хорошо выглядишь сегодня». Это, конечно, сильно отличается от того, как иногда офисные работники в Беларуси и России общаются с коллегами.
— Отношения между сотрудниками допускаются?
Михаил: В Google были запрещены романтические отношения между прямыми начальниками и подчиненными. А если люди работают в одной команде — пожалуйста.
— Дайте совет для ответа на какой-нибудь чисто рекрутерский вопрос.
Виктория: Меня очень часто спрашивают, как говорить про свои недостатки. На самом деле все просто: нужно только знать два момента.
Первый. Желательно говорить о вещах, которые были в прошлом: «Раньше я делал вот так». И обязательно подчеркните, что сейчас вы если и не решили проблему, то значительно исправили ее.
Второй. Недостатки не должны быть напрямую связаны с вашей работой. Если программист скажет, что плохо варит борщ, это будет издевкой. Но и не надо говорить, что у вас проблемы с концентрацией внимания и кодингом — то есть с тем, что нужно в работе. Выбирайте промежуточное: допустим, «у меня было не очень хорошо с публичными выступлениями». Это ведь не основная задача разработчика, но иногда случаются митинги, где нужно говорить при других людях.
И скажите, что вы работали над собой и все стало лучше. Схема простая, но эффективная.
