В октябре 2017 года в Москве задержали и заключили под стражу Даура Барганджия, известного абхазского общественного деятеля, экс-депутата первого парламента и экс-председателя Нацбанка Республики Абхазия. Его обвинили в хищении у известного российского актера Владимира Этуша 28 млн рублей. А пять лет спустя, 18 октября 2022 года, ему пришло письмо от межрайонного прокурора Кудрявцева О.И., в котором сообщается о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, и прокурор приносит извинения за вред, причиненный в результате уголовного преследования. О подробностях этого дела рассказал в интервью «Эху Кавказа» Даур Барганджия.
– Даур, расскажите, пожалуйста, что вас связывало с Владимиром Этушем и его семьей?
– Я познакомился с Этушем в 1999 году, когда пришел работать в «Альфа-банк», и познакомился с ним первоначально просто как с клиентом «Альфа-банка». Со временем я стал его главным финансовым консультантом, я занимался размещением его денег. Разумеется, все это было на основе очень доверительных отношений. Этуш был vip-клиентом, но он зарабатывал не только на банковских процентах, большую часть денег я помогал ему зарабатывать за счет использования других финансовых инструментов. Не буду об этом подробно говорить, достаточно сказать, что за 15 лет, пока я с ним работал, его состояние увеличилось с 200 тысяч долларов до миллиона. Многие не знают, что актеры, особенно те, кто не очень часто снимается в кино, не так уж много зарабатывают. Сколько бы актер не работал в театре, этого достаточно на текущую жизнь, но чтобы человек стал долларовым миллионером, такого не бывает. В общем, финансовое благополучие семьи Этушей создавалось благодаря тому, что я приложил к этому немало усилий.
– Как возникло это уголовное дело, в котором вас обвинили в краже у Владимира Этуша очень большой суммы денег?
– Мы дружили семьями почти 20 лет, за эти годы сложились очень теплые и дружественные отношения. Я многократно бывал у него дома, мы были довольно близки, и тем не менее потом произошло то, что для меня было очень неожиданно. Началось все с того, что в начале 2017 года мы договорились о том, что они выходят из одного определенного проекта. А в конце 2018 года мы подписали соответствующее соглашение, которое заканчивалось 17 декабря 2017 года. Вроде бы все было нормально, и вдруг жена Этуша Елена мне звонит в панике и говорит, что Этуш уснул за столом. Она прислала мне фотографию, где видно, что он сидит дома за обеденным столом и прямо вот так уснул. Ему уже было 96 лет, у него была деменция, и я, и Елена, мы знали, что обычно в таком возрасте, если появились явные признаки деменции, после этого человек обычно живет один-два года. После этого случая она стала очень переживать, как мне кажется, не столько из-за Этуша, сколько из-за денег. Прошло еще некоторое время, и она стала требовать, чтобы я вернул ей деньги досрочно. Она не понимала, что у меня нет склада денег, из которого я могу просто взять и вернуть ей такую большую сумму. Весной 2017 года мы договорились о том, что я в любом случае до конца года верну им деньги.
Но летом в конце июня произошло еще одно событие: Владимир Абрамович неудачно оступился, упал и ударился очень сильно головой. Он попал в Склиф (клиника Склифосовского), у него отказали руки и ноги, он был в очень тяжелом состоянии. Врачи не говорили вообще ничего и не давали никаких гарантий. Тут Елена совсем сильно начала переживать, потом появился семейный адвокат Иоффе, разные друзья и знакомые стали ей говорить, что, если Владимир Этуш умрет, то она никогда не получит эти деньги, что такое невозможно и тому подобное. И хотя Владимир Абрамович на самом деле выкарабкался, он очень долго болел, я бывал у него в больнице, мы вместе с женой катали его на коляске, делали разные процедуры. Но прошло всего два месяца, ему стало чуть-чуть лучше, ему дали телефон, и он позвонил лично Бастрыкину (глава Следственного комитета России), они были знакомы, и сказал, что его ограбили. С этого и началась эта ужасная история возникновения уголовного дела. Не надо объяснять, что, когда лично Бастрыкин, который вообще никому не подчиняется кроме Путина, начинает контролировать дело, то там все остальные только говорят: «Есть!», включая не только его непосредственных подчиненных, но, к сожалению, и прокуроров, и судей. Так я оказался под арестом.
– Даур, сколько времени вы провели под арестом и как вы переживали это время?
– Обвинить меня было крайне сложно, ибо мой договор займа заканчивался только через три месяца. По такой логике можно было посадить кого угодно. Следователи написали, что я еще в тринадцатом году, пять лет назад, задумал их обмануть. Никаких доказательств этого у них не было. Но, когда 25 октября 2017 года начался суд, там было много журналистов, их туда нагнали специально для оказания давления на судью. Когда я спросил судью Затонскую: «Как же так, ведь у меня все еще действующий договор займа, который заканчивается через три месяца, почему вы решили, что я не собираюсь возвращать эти деньги, что я их украл и тому подобное?» Ответ был очень простой: судья Тверского суда сказала, что «мы сейчас не исследуем это дело, правы вы или виноваты, пускай разбирается следствие. У вас есть загранпаспорт, и вы можете сбежать, чтобы вы этого не сделали, мы должны вас посадить!» Вот такая очень интересная аргументация, разумеется, абсолютно незаконная. Тем не менее такова судебная практика в России, и я не один такой, под этим соусом сажают, как я потом выяснил, очень-очень многих людей, фактически ни за что, ни про что. Надо сказать, что активную роль сыграла пресса, которая оказывала большое давление на суд. Ну, а дальше, как говорится, все пошло и поехало. Я находился под арестом в Бутырке почти три месяца.
Конечно, попадание в тюрьму для меня было шоком, и я переносил это очень тяжело. Первое время, особенно в первый месяц, все это усугублялось не только личными переживаниями, связанными с семьей, с детьми, но и тем, что я считал, что Этуш меня предал! Предал нашу многолетнюю дружбу. Но потом я немножко по-другому оценил эту ситуацию с учетом того, что ему было 96 лет, что он был сам не свой, что он практически уже ничего не соображал и находился практически при смерти. Он был очень зависим от тех, кто его окружал, поэтому внутренне я его простил. Я решил для себя, что тот Этуш, которого я знал до того, остался в моей памяти, а Этуш, который звонил Бастрыкину, уже сам за себя не отвечал. Как говорят в таких случаях, он не ведал, что творил. Я его внутренне простил и, несмотря ни на что, до сих пор отношусь к нему с уважением.
– Как вас освободили и что в итоге выяснило следствие?
– Освободили меня через три месяца по апелляции Мосгорсуда. Причем я сам вообще ничего не знал, даже в тот самый день, 15 января. Интересно одно обстоятельство: так называемые блатные в тюрьме мне сказали, что «сегодня тебя освободят». Они сказали это еще до решения суда. Представляете, как это не кажется удивительным, но именно так и произошло. И до сих пор для меня загадка, откуда они это узнали.
Итак, в январе восемнадцатого года я вышел на свободу. Адвокаты мне говорили, что, скорее всего, они будут вынуждены закрыть уголовное дело. И, действительно, месяцев семь не было никаких следственных действий. У меня даже не было подписки о не выезде. И вдруг летом, когда я находился в Абхазии, мне позвонил следователь и сказал, «срочно приезжайте, надо ознакомиться с уголовным делом». И они предъявили мне обвинение. Там такая процедура, когда следствие заканчивается, они отправляют дело в прокуратуру, чтобы прокуратура дала свое одобрение, после этого дело направляется в суд. Однако прокуратура дело не пропустила, потому что оно было очевидно «шито белыми нитками», они попытались дважды обойти барьер прокуратуры, причем обращались не только в межрайонную прокуратуру, но и в прокуратуру Центрального округа. Тем не менее они получили отказ и после этого еще тянули какое-то время, почти год продолжались эти попытки, даже были попытки придумать какую-нибудь другую статью вроде того, что я оскорбил какое-то должностное лицо, в общем, любым путем пытались меня посадить. Общее время следствия было почти два года, но 23 августа 2019 года они были вынуждены закрыть уголовное дело в связи с отсутствием состава преступления. Когда уголовное дело было закрыто, никто не принес мне никаких извинений. Я долго этого ждал, потому что извинения, которые приносит прокурор и следствие, а также разъяснение того, на какое возмещение ущерба я могу претендовать, все это прописано в законах. Но кому закон писан, а кому не писан, ничего этого не было сделано.
– Расскажите, пожалуйста, о письме от прокурора, которое пришло на ваше имя?
– Я был вынужден в 2022 году подать иск в суд по материалам уголовного дела. Прошло первое заседание 19 октября, и, видимо, прокурор понял, что будет судебное решение, обязывающее его принести официальные извинения от имени государства, как прописано в законе. Поэтому он решил опередить события и прислал мне вот такое письмо, которое сейчас стало общеизвестным. Вот такая была история с письмом прокурора. Однако судебные процессы еще не закончились, речь идет о компенсации ущерба, и, самое главное, суд должен решить вопрос о средствах массовой информации. Я буду добиваться такого судебного решения, которое обяжет СМИ сообщить информацию о моей реабилитации, о том, что я Этуша не грабил, что я вообще не преступник!
– Даур, если можно, подытожьте эту историю. Какие из нее следуют выводы?
– Я хочу обратиться и ко всем гражданам Абхазии, и к руководству Абхазии, дело не в моей личной истории, а дело в том, что все это имеет огромное значение для судьбы нашей республики. Я хочу сказать, берегите свой суверенитет, отстаивайте свою самостоятельность, особенно в тех вопросах, где у нас есть свой определенный нажитый уровень. Я люблю Россию, я люблю русский народ, я прожил в Москве больше половины своей жизни, но на данный момент не может быть и речи ни о какой синхронизации или оптимизации касательно наших внутренних дел. За это надо бороться, и это не просто так, я отвечаю за свои слова. Я знаю на своем собственном опыте, что абхазская правоохранительная, а тем более судебная система на голову выше российской. Мы все знаем про безобразия наших милиционеров и следователей с прокурорами, но это ничто по сравнению с тем, что творится в России. Вы даже представить себе не можете, как работает российская репрессивная машина. Не дай бог нам создать что-то вроде аналога российского следственного комитета. Знаете ли вы, что сотрудника Следственного комитета России никто даже не может обвинить в совершении преступления без личного согласия руководителя Бастрыкина? Понимаете ли вы, к каким последствиям и к какой безнаказанности это приводит? По существу, Следственный комитет России на данный момент – это настоящие опричники с правами времен Ивана Грозного. Спасибо за внимание.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Подписывайтесь на нас в соцсетях
Telegram
Youtube
