«Терпение должно быть колоссальным»: врач-инфекционист Анатолий Курковский о том, как в Санкт-Петербурге при больнице имени Боткина работает единственный в городе здравпункт для бездомных
Человек, оказавшись на улице и оставшись без документов, лишается не только социальных связей, но и социального обеспечения, поэтому в случае болезни ему совсем некуда пойти. Благо в Санкт-Петербурге при больнице имени Боткина уже 23 года работает здравпункт для бездомных — единственный в своем роде: Виктория Хрусталева поговорила с его руководителем, врачом-инфекционистом Анатолием Курковским, о том, как бездомные оказываются на улице и почему при работе с ними требуется колоссальная внимательность и терпение.
Сейчас доктору Курковскому пятьдесят шесть лет, и он посвятил всю свою профессиональную жизнь работе с бездомными. Пациенты называют его святым, а журналисты сравнивают с доктором Гаазом из-за огромной любви к своим, мягко говоря, непростым пациентам. Анатолий Евгеньевич рассказал, с какими заболеваниями они чаще всего к нему обращаются, какую помощь получают, почему оказываются на улице, как там живут и почему не могут бросить бродячий образ жизни.
Мне предложили работать в здравпункте, когда узнали, что я верующий человек. И хотя в нашу больницу всегда поступали бездомные, и даже были отдельные палаты, где их лечили, это отделение было новым. Нужен был человек, который точно выдержит такую непростую работу.
С тех пор прошло двадцать три года, и мы до сих пор существуем. Наш пункт амбулаторный, у нас нет возможности помогать тяжелым больным. Обычно мы оказываем первую помощь, определяем основные проблемы, которые есть у человека, а потом решаем, что с ним делать дальше и куда его направить. Помогаем сдать кровь, сделать рентген или УЗИ, наблюдаем после операции, снимаем швы. Бывают пациенты с ВИЧ, которых мы направляем в центр СПИД. Некоторым требуется помощь нарколога или стоматолога-хирурга — этих направлений у нас в здравпункте нет.
Часто к нам попадают с гастритами, кожными болезнями, туберкулезом, хирургическими травмами, трофическими язвами, психическими заболеваниями и эпилепсией. В основном это люди без документов, которые не могут попасть на прием в поликлинику.
Зимой у людей часто случаются обморожения, ожоги, у выпивших горит одежда. В этом году договорились устроить шестидесятивосьмилетнего мужчину в больницу, а потом в интернат. У него уже была оформлена пенсия. Но, к сожалению, водка губит людей: незадолго до этого он выпил и замерз.
Очень важен настрой самого человека. Я всегда удивлялся, как быстро бездомные восстанавливались от болезней, если бросали пить.
Бывает обидно: лечишь-лечишь, человек уже начинает поправляться, и раз — запил. Если была какая-то сложная рана и в нее снова попадает грязь, становится еще хуже, чем было. В такие минуты нужно набраться терпения, не судить и не винить. Просто есть обстоятельства, которые сильнее таких людей. Но я точно знаю, что практически каждый из них хотел бы вернуть то, что у него было раньше — семью, работу. Просто не каждый может, как Мюнхгаузен, вытащить сам себя из болота, нужна группа поддержки.
Сегодня во многих благотворительных организациях для бездомных есть программы двенадцати шагов помощи в лечении от зависимости. Есть благотворительные организации, которые занимаются помощью бездомным инвалидам — например, «Ночлежка», приют Мальтийской службы помощи, Покровская община — но в последней только восемь коек: три женских и пять мужских. Это немного, но хорошо, что они есть.
Иногда мне говорят, что подобная помощь — капля в море. Но помните, как в той притче, когда после прилива на берегу остались морские звезды. По берегу ходил мальчик и кидал звезды в море. Ему говорили: «Ты этим всё равно ничего не изменишь!» А он кинул очередную морскую звезду в море со словами: «Ей не всё равно!»
В Боткинской и Мариинской больницах есть социальная служба. Ее сотрудники беседуют с людьми, которые попали в такую сложную жизненную ситуацию, узнают, откуда человек, рассказывают, куда обратиться, чтобы восстановить документы и вылечиться от зависимости.
На мой взгляд, существует проблема, что многие сегодня не осведомлены, куда обратиться за помощью. Например, один пациент приехал в Петербург, и его ограбили. Он остался в чужом городе без родственников, без денег, без документов. Заявил в полицию, но домой-то его никто не отправил. Так он начал скитаться.
Слава Богу, что сейчас на вокзалах в медпунктах знают про нас и отправляют бездомных к нам. Вот представьте, у человека случилась беда — его сбила машина, приехала скорая, его забрали в больницу, пролечили. Потом человек возвращается обратно на улицу и продолжает скитаться. А мы все-таки пытаемся направить человека, чтобы он в конце концов выбрался с улицы.
Если копнуть глубоко, то станет понятно: многие из них — люди, которым в детстве недодали любви. Это выпускники домов-интернатов, которые получили жилье, а потом потеряли его из-за мошенников — или просто продали квартиру и не сумели правильно распорядиться деньгами. Иногда это люди, которые вышли из тюрем, и их выписали — они теряют дом и социальные связи.
Когда мы видим такого грязного, пахучего человека, думаем, что он, видимо, какой-то негодяй, раз оказался на улице. Но возможно, у него не было семьи или он жил с пьющими родителями, слышал ругань и видел драки. Всё это отпечатывается в памяти на всю жизнь.
А потом такие люди взрослеют и начинают воровать, потому что хотят жить, как все. Пытаются создавать семьи, но для этого нужна крепкая внутренняя основа, а у них ее нет, они сами нуждаются в заботе. Бывает так, что они ожесточаются, идут на преступления и попадают в тюрьму.
Многие «чифирят» — им нужен какой-то допинг, который будет стимулировать эндорфины. Легче быть расслабленными, но из-за этого жизнь идет под откос — они очень много болеют.
Я вижу, что они хотят что-то поменять, но как это сделать — не знают, не способны самостоятельно подняться из той ямы, в которой оказались. Поэтому им нужна помощь окружающих.
Не скажу, что многим из моих пациентов удалось выбраться с улицы, потому что это требует усилий от самого человека. Но я рад, что эти люди все-таки есть, и их процент растет. Есть примеры, когда бездомные даже создавали семьи. Обычно мужчина встречает какую-то женщину, иногда с ребенком, и та принимают его в семью. Но таких случаев очень мало. Чаще подобное притягивает подобное.
Бездомные живут компаниями и зарабатывают как могут: летом собирают и продают грибы и ягоды, сдают металл и алюминиевые банки. Покупают на полученные деньги «шило» — дешевый спирт, который очень способствует их деградации. У молодых ребят начинается эпилепсия, случаются всякие травмы.
У одной пациентки была семья, двое детей, но она начала пить и в итоге ушла из дома, а детей оставила своим родителям. Поселилась в компании бездомных в заброшенном доме, где не было электричества. Они разводили там огонь, и как-то раз она случайно наступила на горячую плитку и сожгла стопу. Пришла ко мне на следующий день с огромным отеком, выраженным ожогом, некрозом тканей. Я начал снимать повязки, чтобы осмотреть ногу и перевязать, прежде чем отправить в больницу. С какой же силой она меня ущипнула! «Что же ты делаешь?» — спрашиваю. — «А это чтоб вы знали, как мне больно!» Поведение у них бывает самое неожиданное. С такими людьми надо всё время быть очень внимательными, они очень непредсказуемы.
Это самые лучшие учителя, настоящие профессора по борьбе с раздражением и гневом — всё время дают повод тренировать терпение. Иногда сидишь в кабинете на дежурстве, и вдруг раздается страшный стук! Думаешь: «Ну точно кто-то умирает». Открываешь дверь, а человек спрашивает какую-то мелочь — винтик, теплую шапку или шарф. Или, когда они выпьют и в них открывается всё самое негативное, в такие минуты тоже нужно запастись вселенским терпением.
Вот представьте: у человека утеряна прописка, он вернулся из тюрьмы или у него просто сложное прошлое. За годы жизни на улице профессиональные навыки утеряны, друзей нет. Даже если он восстановит документы, есть большие сомнения, что его возьмут на работу. Встанет на биржу труда — но без прописки людей нанимают неохотно. Было бы здорово, если бы у нас были общежития для бездомных, которые хотят работать. В советское время были лечебно-трудовые профилактории.
Сейчас в Петербурге бездомные не голодают. У нас есть несколько благотворительных организаций (у одной очень милое название — «Пюрешка»). Благодаря им бездомный хотя бы раз в день может съесть что-то горячее.
Да, голодных сегодня нет. Но несмотря на развитие общества, бездомных как будто меньше не становится. Я помню 1999-й, начало 2000-х, когда люди теряли жилье из-за мошенников. Знаю случай, когда муж с женой оказались на улице потому, что их лишил жилья родной брат одного из супругов. Жалко и тех, кто пострадал, и тех, кто обманывает, — ведь они сами не понимают, что творят и какие у этого могут быть последствия.
Благо есть хотя бы дома ночного пребывания, и бездомные могут где-то переночевать и не шатаются по улицам — по вечерам случается очень много криминала.
К сожалению, многие граждане развлекаются тем, что избивают или поджигают бездомных. Сколько раз к нам приходили со сломанными челюстями, плечами, избитые арматурой… Бывает так: человек напился, пришел в подъезд и там уснул, от него пошел дурной запах. В лучшем случае, жильцы вызовут полицию, в худшем — начинают пинать и ломают ребра.
Бывают случаи с ножевыми ранениями. Представляете, человеку вызвали скорую, а первым приехал ОМОН. Тот, кто пырнул бездомного ножом, уже скрылся, а врачей ждали в компании людей с автоматами.
Время от времени к нам приходят полицейские и показывают фотографии трупов на опознание, и иногда мы узнаем своих пациентов. Бывает, люди замерзают на трубах теплопровода: уснут пьяные, получат ожог, который потом усиливается, начинают выгнивать ткани.
Их на улице меньше: примерно одна женщина на десять-двенадцать мужчин. Некоторые беременеют и рожают, но семьи потом не создают: предыдущие негативные события в жизни накладывают на них слишком сильный отпечаток.
Нахождение на улице — колоссальное испытание, которое можно сравнить с жизнью в военно-полевых условиях. Некоторые наши пациенты жили в палатках, а один, бывший альпинист, — под мостом, где он сделал себе берлогу из старых матрасов. Я удивлялся, как он там живет. «Нормально, снаружи снегом припорошит — и внутри тепло, как в сугробе», — рассказывал он.
Они постоянно что-то ищут, не только хлеб и ночлег, но и хорошее отношение. Я всегда говорю им, что я на их стороне, потому что понимаю, как им тяжело.
Будучи студентом, я однажды поехал в гости, но опоздал на электричку. Пришлось ехать на последней. Встречавшие подумали, что я вовсе не приеду, и не дождались меня. Куда идти — я не знал, пришлось ночевать на улице. Была осень, и ночи уже были холодные. Рядом со станцией стоял какой-то заброшенный сарай, я намял травы и решил подождать там до утра. Через какое-то время пришли трое пьянчуг, сначала они не замечали меня, но вдруг один из них пошел в мою сторону. Слава Богу, со мной тогда всё обошлось, но пришлось уйти. Затем я сел в первую прибывшую электричку, и решил, что переночую там. Но так как билета у меня не было, вскоре меня выгнали… Эту ночь со всеми ее скитаниями я очень хорошо запомнил на всю жизнь.
Когда мы идем в поход, тоже встречаемся с подобными трудностями. Но там всё основано на интересе: ты специально создаешь себе такие условия. А тут люди рады бы от всего этого избавиться, но просто тонут в обстоятельствах.
Хорошо, когда бездомные попадают в больницу, для них это как санаторий. Иногда мы кладем их в наркологический диспансер: их там лечат подольше. Но самое лучшее, если они все-таки наладят контакт со своими родственниками — с женами или с детьми. У нас был один пациент, мужчина, уже пенсионер: ушел из семьи, выпивал, но потом жена и дочка все-таки приняли его обратно. Не так давно он умер от ковида… Очень жалко, хороший был человек. Любил делать выписки с афоризмами из газет, мудрые вещи рассказывал, делился с нами интересными фактами.
Перед глазами у нас очень много судеб. Большинство бездомных — бывшие строители. А география у них самая разная, приезжают из разных городов и бывших стран Советского Союза. Помогаем, чем можем. Выдаем бесплатные лекарства, кладем в больницу.
Петербуржцы в большинстве своем всегда были отзывчивыми. Конечно, бывают разные люди.
Как-то был свидетелем картины: небедствующая женщина средних лет кормила бродячую собаку дорогой копченой колбасой. Подошел бездомный и попытался отобрать у пса еду, на что женщина раздраженно крикнула: «Ты что делаешь, не видишь, собака голодная!»
Но в большинстве случаев люди все-таки проявляют милосердие. Иногда нам приносят ненужную одежду, которую мы можем отдать бездомным. Правда, как-то раз я по ошибке отдал обувь старшей медсестры. Она очень расстроилась, и теперь я слежу за этим более внимательно.
И вот после случайной встречи человек решил помочь бывшему товарищу — и думаю, очень хорошо сделал.
Сейчас столько людей находятся в беде и нуждаются в помощи! Даже навестить одинокого пожилого человека в больнице — это уже большое дело.
Да, бездомный вряд ли что-то вам даст взамен. Но сколько же ваша помощь будет значить для него! Нашим сотрудникам даже цветы приносят… ругаю, если понимаю, что они с клумбы.
Недавно мы устроили субботник. Говорю одному пациенту: «Ты в силах, пойдем, поможешь». Он отвечает: «Да не, я не очень-то привык работать». Я говорю: «Да ладно?» После этого он все-таки пришел и помог. Что бы о них ни говорили, они очень благодарные люди, готовы откликнуться и помочь.
У нас особенное отделение, и поэтому люди здесь тоже работают уникальные. Они не очень любят, когда о них рассказывают. Но я всё равно немного расскажу. Алексей Викторович, например, очень грамотный и талантливый хирург, с какими только запущенными ранами к нему не приходили… Но они ему под силу, потому что он очень заинтересован в выздоровлении больного. И внимательно осмотрит, и лекарств с собой даст.
Для меня очень ценно, что наши сотрудники не смотрят на статус человека, а с нашими больными бывает очень тяжело. Нелегко перевязывать пьяного человека, который говорит тебе какие-то неадекватные вещи. А иногда больные очень долго не слышат тебя и не понимают, и приходится одно и то же объяснять по нескольку раз. Терпение должно быть колоссальным! У другого нашего доктора есть дети, и к больным она тоже относится как к детям — настолько сильно переживает и заботится.
Наши сотрудники большие профессионалы: сестры мастерски делают уколы. Здесь это особенно важно, потому что взять кровь у наркомана, когда практически не видно вен, порой, большой вызов.
Сейчас всем медикам тяжело, но у нас ситуация отягощается образом жизни и зависимостями пациентов. Но несмотря на все сложности, бросить свою работу мне никогда не хотелось. Я думаю, что у каждого человека есть призвание, и если ты ему следуешь, у тебя никогда не возникнет сомнений, что ты на правильном пути. У меня есть внутреннее удовлетворение от того, что я делаю нужное и правильное дело.
Меня очень вдохновляет доктор Гааз. Тогда, в XIX веке, врачам было, наверное, тяжелее, чем сейчас.
Многие тогда обвиняли его в том, что доктор таким образом дает возможность избежать преступнику наказания.
Но причиной, конечно, была филантропия. В те времена содержание в тюрьмах было ужасным: заключенные носили кандалы весом до 15 кг. А доктор Гааз добился, чтобы кандалы весили 5 кг и не натирали заключенным ноги. Поскольку это не только боль, но и гноящиеся раны.
Нужно ли сегодня врачу заниматься общественной деятельностью — зависит от личности и воспитания, у каждого своя мера сил и возможностей. Но всё же профессия врача должна быть наполнена человеколюбием. Ведь не зря раньше медицинских сестер называли сестрами милосердия. Многое в нашей работе основано на милосердии. Большинство наших пациентов очень капризны, и когда ты смягчаешь своей заботой и добротой их недовольство, они даже начинают быстрее поправляться.
Мы все зависим друг от друга. Если кому-то рядом плохо, то тебе тоже будет неуютно, если ты не попытаешься помочь. Так что нужно не быть быстрым на гнев и уважать мнение другого, даже если оно ошибочное. Много всего происходит вокруг. И если внутри нет мира и нет способности слушать, то ничего не поменяется. Свет всегда сильнее тьмы, любовь всегда сильнее ненависти.
