Идея экспорта революции будоражила умы продажных революционеров — и Троцкого, и Зиновьева, и Каменева, и, конечно, с ними был и их предводитель - Ленин. И они придумали пирамиду в виде создания 3-го Интернационала, он же Коминтерн (вот кто изобрел финансовую пирамиду). Пока Ленин лечился, нашли группу иностранных коммунистов, которые обратились с подобной просьбой к съезду Партии большевиков, и Коминтерн (Коммунистический Интернационал) был создан. В последствии он стал «Министерством по экспорту Революции». Кормушка получилась большая, и долговременная.
Какова роль России отводилась в этом Министерстве? Сырьевой придаток, пушечное мясо, и бездонная бочка в вопросах финансирования. Деньги лились рекой, как же – потребность в мировой революции финансировалась в первую очередь. Источник пополнения бюджета Интернационала был один — Россия. Но многострадальная Россия сама еле вылезла из разрухи. Нужны были деньги для восстановления промышленности, для индустриального развития сельского хозяйства. Но этот злободневный для государства вопрос революционерам был не интересен.
Сопоставим только две цифры:
списочный состав сотрудников «Министерства мировой революции» составлял 300 000 человек.
А ведь всех нужно было накормить, одеть обуть, дать зарплату. И так каждый месяц. А еще предстояла и учеба. Кто на пропагандиста-агитатора учился, кто на минера – подрывника, кто на радиста. На мой взгляд, наиболее существенный вклад внес Интернационал в работу иностранного отдела ЧК и ГРУ.
Все было в этот период революционных 20-х: и неудачный военный поход в Польшу под руководством Тухачевского, и заключение Рапальского договора с Германией, что давало возможность более плотно общаться с партнером, и обмениваться и товарами и услугами. Но это не оградило Германию от попыток Интернационала вырастить революцию на огороде фатерланда. Был и Мюнхен, и Киль, и Гамбург.
В общем ряду государств стоит вспомнить и неудачную революцию в Болгарии, и поход «червонного казака» Примакова в Афганистан (в 1926 г.), когда лихой кавалерийской атакой взял город на севере страны - Мазари Шариф. Был и Китай, только менялись китайские вывески. То ставили на коммунистов, то на чан-кайшистов, то снова.
Но вернемся к делам земным, к стране Советов. Прошло уже более 10 лет с момента революции, а существенного улучшения не было, только все наоборот и в квадрате. Уже прозвучал звонок в Кронштадте, уже звенело во все колокола в Тамбовской губернии, а сколько их было, меньших по размеру очагов пожара? Руководству пришлось применять армию, придав ей карательные функции. Что само по себе уже опасно.
«Министерство революций» начало сворачивать свою бесперспективную работу. Для начала Сталин определил «ху из ху». И начал целенаправленно изменять Положение о Коминтерне. На бумаге все оставалось, как и прежде: Российская секция Коминтерна. А по существу: кто платит, тот и заказывает музыку. Сталин оставил деньги для Коминтерна, только для прессы и пропаганды. Пришлось полностью отказаться, во всеуслышание, от экспорта революции, и в начале 30-х годов подписать и ратифицировать договор о Лиге Наций. Страна сосредоточилась на наверстывании экономических прорех. При таких темпах немудрено было и наломать новых дров: и с коллективизацией, и с индустриализацией, и с ликвидацией безграмотности. Нужно помнить, что все эти шаги давались с трудом. Много помощников было обижено, т.е. они были сторонниками свергнутого лидера Льва Троцкого, явными или скрытыми - он же Демон революции. Что бы держать народ возле себя, он обязан был их кормить различными пайками сейчас, но еще обещать и теплые должности в недалекой перспективе. Опыт по разведению революции и поставкам на экспорт — не удался. Судьба-злодейка разбросала наших героев-революционеров.
Владимир Ленин умер прямо вовремя, и его память не стали сильно ворошить. Ограничились символикой и Мавзолеем.
Пламенному Льву Троцкому пришлось хуже. Сначала ссылка, потом высылка. Сторонников его многократно поубавилось. Кому повезло, того посадили. Его нашел «младший революционер» Коба и в Мексике, хоть и не с первой попытки, но рука дотянулась с альпенштоком. Исполнителю это преступления, после 20-летней отсидки в тюрьме, в Советском Союзе присвоили звание Героя.
Иосиф Сталин - если бы он знал, какой груз ответственности ляжет на его плечи, то и с Сибири не ехал бы. Вся тяжесть по принятию решений, вся ответственность за ошибочные решения. Орган вроде возглавлял и коллегиальный, но на слуху – только его фамилия. Ему досталось сразу два воза, и страну вытягивать, и с глобалистами-революционерами бороться. Сторонников у него, на первый период, мало. Он сумел убедить, и страна начала подыматься с колен, а потом и выступать паровозом. Но это было потом.
Сталина слишком многие, не понимая, о чем собственно говорят, обвиняют в том, что он “жаждал власти”. Но ведь в стремлении к власти нет ничего постыдного, плохого, отрицательного! Так уж устроен человек во все века, в любых странах, и при любых режимах, что он стремится занять в той или иной области как можно более высокое положение. Это естественное свойство и человеческой природы, и общества. Везде, где существуют системы, структуры, предоставляющие своим членам возможность подниматься вверх по служебной лестнице (неважно, армия это, разведка, министерство соцобеспечения или общество книголюбов), означенные члены стремятся подняться выше. Само по себе это стремление – вещь понятная и никак не заслуживающая порицания. Это и есть те знаменитые “социальные лифты”.
Пристальное знакомство с жизнью и биографией Сталина позволяет сделать недвусмысленный вывод: к власти он, конечно, стремился, но нисколько ее не жаждал.
Во-первых, он несколько раз подавал в отставку с поста генсека в условиях, когда вовсе не имел полной власти, и отставку вполне могли принять.
Во-вторых, что гораздо существеннее, Сталин всегда выбирал для себя – или ему поручали, а он принимал без малейшего сопротивления – те участки, где требовалась незаметная публике, вовсе неведомая большинству, зато неподъемная, адски тяжелая работа.
Люди, стремящиеся к власти ради власти, охваченные той самой жаждой властолюбия, ведут себя совершенно иначе. И выбирают другие области, где карьеру можно сделать в сто раз быстрее, затратив в сто раз меньше трудов и пота.
В начале двадцатых в Советском Союзе этакие теплые местечки не просто были – те, кто сумел к ним пристроиться, благоденствовали, купались в известности, почете, благах, не принося своей бурной деятельностью ни малейшей пользы.
Я говорю о Коминтерне. Полное название – Коммунистический Интернационал. Так называлась организация, поставившая своей задачей ни много ни мало – мировую революцию. Власти, почета и благ там было неизмеримо больше, чем у обладателя самого высокого партийного или государственного поста в Советском Союзе. Потому что СССР занимал по отношению к Коминтерну, строго говоря, подчиненное положение. Коминтерн был неким «министерством мировой революции», органом, «ведавшим» всей планетой! Именно так, без малейших натяжек или преувеличений. ВКП(б) считалась всего лишь секцией Коминтерна, а следовательно, по партийной линии Сталин был подчиненным председателя Исполкома Коминтерна Зиновьева. Даже в 1939 г. на обложке нового партийного устава ВКП(б) еще значилась «секцией Коминтерна».
Это был даже не монстр, а нечто запредельное. Сотни тысяч состоящих на жалованье функционеров — как в СССР, так и за рубежом. Численность персонала Народного комиссариата иностранных дел – три тысячи человек, от дипломатов до технических работников. Численность Коминтерна – триста тысяч, и это далеко не в рекордный год.
О бюджете Коминтерна достаточно говорят данные за один лишь год, 1922-й – два с половиной миллиона рублей золотом, но всего через месяц эта сумма увеличена до 3 млн 150 тыс. 600 рублей. Естественно, главным источником дохода для столь жирного содержания служил бюджет СССР. Других источников попросту не было. Сотни тысяч членов на неплохой зарплате, многочисленные учебные заведения, свои средства массовой информации и прочее, и прочее, и прочее. Запредельный монстр. Вот туда как раз и стекались жаждавшие власти, поскольку Коминтерн мог прекрасно удовлетворять их потребности: реальных дел никто большей частью не спрашивает, отчитываться не перед кем – но почет, известность, блага.
В двадцатые годы Коминтерн откровенно подминал под себя все прочие государственные структуры. Одно время в состав зарубежных представительств Наркоминдела, Наркомвнешторга, отдельных торговых миссий впихивали сотрудников Коминтерна, которым вышеназванные ведомства давали крышу в прямом и переносном смысле, вынуждены были поить-кормить и всячески содействовать. Доходило до курьезов. Иностранный отдел ГПУ (зарубежная разведка) частенько обращался в Отдел международных связей Коминтерна, чтобы там изготовить загранпаспорта для своих резидентов – у ГПУ было меньше и технических возможностей, и квалифицированных кадров. Все лучшее шло Коминтерну.
Коминтерн во всю действовал, не ограничиваясь детскими шалостями в виде пропаганды и агитации. Размах был серьезный, все было по-взрослому.
В Болгарии устроили взрыв в Софийском соборе, и подняли вооруженное восстание. Правда, его не поддержала многочисленная и влиятельная Крестьянская партия, против которой коминтерновцы как раз и выступали, не стесняясь в выражениях, и мятежников оказалось довольно мало.
В тот же год – 1923-й – Коминтерн стянул в Германию немаленькие силы, чтобы устроить там революционный переворот. Золота и оружия было затрачено изрядно, но сколько-нибудь масштабных боев не случилось. На призыв товарища Тельмана откликнулось до обидного мало народа.
Годом позже коминтерновские «красные бригады» атаковали здания правительства, казармы и узлы связи в Таллине, намереваясь поднять более-менее масштабную заварушку, чтобы тут же «пригласить» стоящие наготове у границы регулярные части РККА и ввести в Эстонии Советскую власть. Провалилась и эта затея – никто боевиков не поддержал.
Когда в 1926 г. забастовали английские шахтеры, Коминтерн откликнулся мгновенно: перевел им громадные суммы в валюте, организовал в СССР массовые манифестации в поддержку. И кончилось все это тем, что обозленное английское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР.
Это – самые крупные акции. Хватало других, более мелких, по всему свету.
Примечательная деталь: повсюду с завидной регулярностью коминтерновские авантюры проваливались одна за другой. Огромные деньги тратились безо всякой пользы. Мало того – их вульгарно и примитивно разворовывали. Вокруг Коминтерна крутилось множество авантюристов, усмотревших прекрасную возможность поднажиться.
В Южной Америке коминтерновцы наметили широчайший план подрывных мероприятий. В Бразилии предполагалось использовать тамошнюю легальную компартию (естественно, взяв ее на полное обеспечение, как и все прочие), в Боливии – поднять восстание индейцев и метисов, среди которых большое влияние имели анархисты. Были свои столь же эпохальные замыслы для Аргентины и Уругвая, Чили и Перу. Кончилось все это пшиком. Разве что где-то витрину разбили на пару песо, а где-то пальнули в окно полицейскому сержанту. И все бы было ничего, но на эти латиноамериканские утопии было ухлопано примерно двести тысяч долларов (а тогдашний доллар равнялся примерно десяти нынешним), причем часть денег, как в Коминтерне водилось, растратил тамошний представитель Краевский: банкеты закатывал, жену бриллиантами увешивал, платил местным газетам, печатавшим о нем хвалебные статьи, где его ставили рядом с Лениным.
И этот бардак творился по всему белу свету! Миллионы в золоте выбрасывались на бессмысленные прожекты, на утопические планы, ни один из которых, даже самый пустяковый, самый мелкий, не привел к успеху.
Зато как приятно было восседать в президиумах «всемирных съездов», толкать громовые цветистые речи, протягивать ручку для лобызания многочисленным зарубежным холуям, прекрасно понимавшим, кому они обязаны столь сытой и вольготной жизнью в качестве «доверенных лиц Коминтерна»! Все бездельники, пустомели, позеры и любители сладкой жизни, какие только имелись среди большевиков, концентрировались в Коминтерне. Ставки, повторяю, были грандиознейшие: средства для имитации бурной деятельности выделялись немеренные, а вот отчет перед кем бы то ни было держать не приходилось.
Создалась классическая картина, обстоятельно описанная как английским писателем С. Паркинсоном, так и его многочисленными коллегами по перу: существовала огромная, вхолостую крутившаяся бюрократическая машина, согласно «законам Паркинсона» озабоченная лишь собственным бесперебойным процветанием. Понемногу ее взялся прижимать Сталин. К середине двадцатых в партии окончательно оформились две точки зрения: согласно одной следовало и дальше бросать все, что возможно, в бездонную топку «мировой революции». Ее отстаивали Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятницкий и дюжина вождишек помельче.
Была и другая линия, которую стали проводить в жизнь Сталин и те, кто его взгляды разделял. Они открыто говорили, что надежды на «мировую революцию» беспочвенны и напрасны. В своем докладе на XIV съезде ВКП(б) Сталин, подробно и аргументированно объяснял, что произошла стабилизация капиталистической системы, что в Европе наступил «отлив революционных волн». Он, конечно, отдавал дань штампам (на дворе стоял пока что 1925 год), но недвусмысленно выступал за строительство социализма в одной стране. На это и следовало направить все средства, ресурсы и силы, а не на прежние утопические эксперименты.
Сталин умел учиться, как любой человек, пришедший от станка или сохи, и польская катастрофа для него послужила уроком и наглядным примером. Кроме того, был еще один немаловажный аспект: деятельность Коминтерн адски мешала выстраивать нормальные отношения с зарубежными странами.
Сталин и Коминтерн начинали мешать друг другу. Между ними не могло быть никакого компромисса: Сталин, не собирался отказываться от своих планов — поднимать СССР из разрухи, а коминтерновцы, в свою очередь, просто не могли собственными руками закрыть столь привлекательную кормушку, где они были царями и богами. Только в Коминтерне они могли быть кем-то повыше старшего помощника младшего дворника.
Здесь главным образом и лежат причины ожесточенной борьбы, длившейся не менее пятнадцати лет. С 1925 г. борьба шла практически в открытую: Зиновьев и его сподвижники, обозвав сталинские планы подъема СССР «кельей под елью», начали их в голос полоскать на всех пленумах Коминтерна, апеллируя к «мировому коммунистическому мнению». И, надо сказать, поддержку они из-за рубежа получали мощную – там сидели свои бездельники и пустомели, привыкшие сладко жить на коминтерновское золото и не хотевшие никакой другой жизни.
Вся эта стая, в поисках вождя, сплотилась вокруг Троцкого, хотя многие его в глубине души ненавидели. Лучше такое знамя, чем никакого. Теоретиком выступал прижившийся в Советской России венгр, будущий академик Варга: «Существует опасность, что Россия перестанет быть двигателем международной революции. Ибо нельзя умолчать о следующем: в России есть коммунисты, у которых не хватает терпения ждать европейской революции и которые хотят взять курс на окончательную изоляцию России. Это означает заключение мира с империалистами, регулярный товарообмен с капиталистическими странами и организацию всякого рода концессий. Это течение, которое стремится к тому, чтобы пролетарское государство Россия и его пролетарское хозяйство стабилизировались внутри капиталистического мира, сегодня еще слабо и незначительно. Однако оно может стать сильным, если пролетарская Россия останется длительное время в изоляции».
«Изоляцией», как легко догадаться, обрусевший мадьяр именовал, как раз урезание аппетитов Коминтерна. Забегая вперед, можно сказать, что «слабое и незначительное» течение со временем таковым быть перестало – потому что во главе его стоял Сталин, олицетворение энергии и работоспособности. Оно и победило в борьбе. Причем пикантности ради стоит упомянуть, что сам Варга вовремя успел «перековаться», от коминтерновцев откачнулся, благодаря чему остался не просто в живых – пошел в гору, стал академиком, директором института АН СССР, пережил Сталина, Ленинскую премию получил уже при Н.С. Хрущеве.
А вот те, кого он идеологически подкармливал — главари Коминтерна — перековаться не могли и не хотели. Они воевали. Против Сталина, против его направления, против его планов, оказываясь во главе всех и всяческих оппозиций и уклонов. Коминтерновская мафия – а как ее еще прикажете называть? – боролась против Сталина и после высылки Троцкого, перетягивая на свою сторону военных и чинов спецслужб, конспирируя и агитируя. За дела, а не за «инакомыслие» их и перестреляли в тридцать седьмом. Не было ни «инакомыслия», ни «борьбы за чистоту ленинских идеалов». Банда бездельников и трепачей ожесточенно боролась за свои немаленькие привилегии, за право и дальше швырять миллионы на раздувание мнимого «всемирного пожара», красоваться в президиумах, пустословить с трибун.
Говорят, Сталин называл Коминтерн «лавочкой». Говорят, в 1937 г. он сказал на заседании Политбюро: «Кто они, эти люди из Коминтерна? Ничего больше, как наймиты, живущие за наш счет. И через 90 лет они не смогут сделать нигде ни одной революции». Никаких стенограмм не существует, но эти слова, во-первых, похожи на обычный стиль Сталина, а во-вторых, полностью отвечают реальному положению дел.
Бюрократический монстр отчаянно боролся за право и далее грохотать вхолостую. «Сталинские репрессии» – не более чем работа по его демонтажу сооружения под названием Коминтерн.
А. Бушков
