К. Сомов. Дама в голубом, 1897-1900. Фрагмент
«Даму в голубом» называют лучшей картиной художника К. Сомова, «Джокондой современности» и символом эпохи Серебряного века. Для этой работы Сомову позировала Елизавета Мартынова – едва ли не единственная женщина, к которой художник испытывал чувства. Её судьба сложилась трагически: она умерла вскоре после того, как её портрет был выставлен в Третьяковской галерее.
К. Сомов. Автопортрет, 1895
С Елизаветой Мартыновой Сомов познакомился во время учёбы в Академии художеств. На тот момент она была одной из первых женщин, допущенных к обучению на живописном отделении Академии. Она поступила туда в 1890 г., но вскоре вынуждена была прервать учёбу из-за болезни – девушка была больна туберкулзёом, и врачи рекомендовали ей лечение за границей. Мартынова мечтала стать настоящей художницей, но её планам так и не суждено было осуществиться – она умерла от туберкулёза в 1904 году в 36-летнем возрасте.
К. Сомов. Дама в голубом, 1897-1900
По-видимому, Елизавета Мартынова была одной из немногочисленных женщин, которыми Сомов увлекался. Ещё в студенческие годы он написал несколько портретных этюдов, а в 1897 г. приступил к созданию «Дамы в голубом платье» (так назывался портрет на персональной выставке произведений художника). Работа длилась около трёх лет с перерывами из-за поездки Сомова в Париж и лечения Мартыновой в Тироле. Её портреты писали и другие художники: И. Браз, Л. Бакст, Ф. Малявин.
И. Браз. Портрет Е. М. Мартыновой, 1896. Фрагмент
«Дама в голубом» появилась на выставке «Мира искусства» в 1900 г. Ещё тогда портрет обратил на себя внимание членов Совета Третьяковской галереи, В. Серов рекомендовал приобрести эту картину для галереи. В начале ХХ в. собрание Третьяковки состояло преимущественно из работ художников-передвижников, и картина Сомова казалась на их фоне слишком декадентской. По этой причине многие члены Совета Третьяковки высказывались против её приобретения. Но Серову удалось их переубедить, и «Дама в голубом» пополнила знаменитую коллекцию.
К. Сомов. Фото, 1910
Сама Елизавета Мартынова была категорически против продажи картины. Сохранилось её письмо, в котором она и умоляла, и требовала не продавать работу в Третьяковскую галерею: «Может быть, Вы будете удивлены, Константин Андреевич, получив это письмо, и тотчас приедете ко мне, станете меня с улыбкой и некоторой иронией убеждать смотреть на вещи иначе, но это мне всё равно… Сегодня ночью я проснулась и не спала от одной назойливой и мучительной мысли: Вы не должны и не имеете права продать мой портрет. Я позировала Вам для Вас, для чистого искусства, а не для того, чтобы Вы получили за мою грусть в глазах, за мою душу и страдания деньги… Я не хочу этого! Оставьте портрет у себя, сожгите его, если Вам так жаль отдать его мне, подарите его даром в галерею…». Однако художник нуждался в деньгах, и картина всё же была продана.
Ф. Малявин. Портрет художника К. А. Сомова, 1895
К. Сомов. Автопортрет, 1898
«Дама в голубом» – это одновременно и портрет Мартыновой, и обобщённый символ эпохи: художник не только запечатлевает настоящие черты позирующей, но и поэтизирует её болезненность и одиночество, что было так характерно для искусства Серебряного века. Сомову удалось создать образ почти трагический, хотя многие удивлялись такой интерпретации реальности – в жизни девушка была довольно энергичной и жизнерадостной. Подруга Мартыновой М. Ямщикова писала об этой картине: «Что сделал художник с этим лицом, с этими когда-то сияющими торжеством глазами? Как сумел вытащить на свет глубоко запрятанную боль и печаль, горечь неудовлетворённости? Как сумел передать это нежное и вместе с тем болезненное выражение губ и глаз?».
К. Сомов. Автопортрет, 1909
Возможно, именно этим и объясняется популярность «Дамы в голубом», которую И. Грабарь назвал «Джокондой современности». Сомов отразил не только трагические обстоятельства жизни конкретной личности, но и характер целой эпохи. «Изящная грусть его картин и придает им особое, несравненное очарование и какую-то странную загадочность», – писал Грабарь. «Все его произведения проникнуты духом нашего времени: безумной любовью к жизни, и в то же время каким-то грустным скептицизмом, глубочайшей меланхолией от «недоверия к жизни», – утверждал А. Бенуа.
Ф. Малявин. Больная, 1897 (Портрет Е. М. Мартыновой)
