«Я хочу обратиться к русской интеллигенции, назовем это так по старому обычаю. Почему вы молчите? Мы слышим только редкие голоса в поддержку. Почему вы молчите, когда видите, как растаптывают маленький, гордый народ? Мы все еще ваши братья», – пишет Светлана Алексиевич.
Вроде как русская интеллигенция не молчит, а все это время бушует в Facebook. Кто-то и к белорусскому посольству выходит. Но нобелевский лауреат нажимает на нужную кнопку, и люди начинают оправдываться. «События в Белоруссии разрушили мою идиллическую картину жизни: стало очевидно, как власть выпускает зубы, когда чувствует угрозу своему бессрочному и беззаконному существованию», – отвечает ей Людмила Улицкая. Видимо, когда Лукашенко расправлялся с оппозицией в прошлые годы, это он не зубы выпускал, а деликатно корректировал оппонентов, стараясь не разрушить интеллигентскую идиллию.
Оправдания, конечно, оправданиями, но на площадь никто из московских прорабов духа выйти не спешит. «Стыдно и тоскливо быть гражданином РФ. Мы позволили сделать себя рабами», – сетует Виктор Шендерович. Это признание в репертуаре нашей оппозиции – нечто новенькое: раньше ее риторика заключалась в том, что рабской «протоплазме» противостоят свободные индивидуумы. Теперь, стало быть, люди с хорошими лицами гомогенизировались в общей биомассе. Конечно, разумнее отвечать за себя, но, очевидно, коллективная ответственность несколько облегчает моральные неудобства: нашлось и ей, наконец, полезное применение.1
Некоторый диссонанс в эту симфонию гражданской скорби внес по своему обыкновению Александр Подрабинек, который не упустил возможность лишний раз ткнуть автора приснопамятной апологии Ф.Э. Дзержинского в коллаборационистское прошлое:
«У меня к Алексиевич встречный вопрос: а почему Вы, Светлана Александровна, молчали в советские годы, когда КГБ гнобило диссидентов? Вы даже не подписали ни одного письма в защиту арестованных и несправедливо осужденных, как это делали иногда наиболее совестливые Ваши коллеги-писатели».
При большевиках наиболее шумные нынешние оппозиционеры в качестве диссидентов почему-то отметиться не спешили (самые нежные цветочки распускаются только в оттепель). Кто-то печатался в советских газетах, кто-то служил в идеологических работниках. Но на протестных кухнях рабами себя не считали. Парадоксальным образом кандалы появились вместе со свободой.
Работа на хозяина НТВ Гусинского, врагов которого надо было мочить в эфире за свободно конвертируемую валюту в конверте, рабством еще не была, хотя трудиться приходилось в одной компании с бывшим начальником Пятого управления КГБ генералом Бобковым. Но вот когда настала пора грести на галерах «Эха Москвы», кремлевские деньги начали жечь руки. «Ну так уезжайте, в чем проблема. И стыдно не будет», – иронизирует в комментах у Шендеровича Аркадий Бабченко.
Последовательность редко входит в число достоинств профессионалов, которые работают с чужими эмоциями. Закономерно ли, что люди, которые твердят о честных выборах, демонстрируют нечестную избирательность? На свободы наступают везде. Но когда это происходит в стране победившей революции достоинства, тут стыдиться нечего. А вот когда в Белоруссии – совсем другое дело. В одном случае честные выборы решили на полгода раньше заменить государственным переворотом, и это было нормально. В другом – возмутились привычным результатом очередного волеизъявления, на котором Лукашенко зачем-то решил поэкспериментировать с участием оппозиции, – и на этот раз гражданская совесть заговорила.
Должен огорчить и патриотов, и либералов: происходящее в Белоруссии у меня вызывает разве что тоску. Совершенно не собираюсь охранительски клеймить людей, которые вышли на улицы: мне их возмущение вполне понятно. Но если сердцем я с ними, то умом понимаю, что ничего хорошего их протест не принесет. И это не шизофрения, а уроки истории. Хорошо помню, как волновался вместе с майданом, ждал его победы. С оторопью вспоминаю, как начал на ровном месте ненавидеть безобидного Януковича. Со стыдом – мыслишку о том, что цель оправдывает средства.
Ворюга, побоявшийся стать кровопийцей, уступил место более мотивированным особям. Теперь Золушки с хорошими лицами – у разбитого корыта: цель достигнута, средства разворованы, расходные материалы списаны как сопутствующий ущерб. Меня разумно спросят: и что ж, белорусам надо было молча жрать это дерьмо? Я мог бы разумно ответить, что четверть века жрали и особо не жаловались. Но это не тот ответ, который устраивает меня самого. Нет у меня хорошего ответа, особенно для всех. Каждый сам делает свой выбор, и сам за него отвечает. В толпе это получается плохо.
Отвращение у меня вызывают только диванные революционеры и диванные каратели: за свой выбор их толпы не заплатят и ломаного гроша. Разве что заработают. Что лучше – фальсифицировать выборы или пускать страну под откос? В 1996 году я вместе с прогрессивной интеллигенцией предпочитал первое, и об этом не жалею. Но если подобная точка зрения легитимна только для сохранения демократии, мы обречены подменять пустыми лозунгами личную ответственность.
Мне скажут: а с чего ты взял, что на этот раз не будет всё по-другому? И на этот вопрос у меня ответ есть: всё всегда по-другому. С одними и теми же результатами. В исторической ретроспективе только перемены сверху – к лучшему. Массами, которые мечтают о справедливости, всегда манипулируют люди, которые знают, чего хотят. Как говорил В.И. Ленин, «коренной вопрос всякой революции есть вопрос о власти в государстве». Но если вы готовы оправдывать собственные цели чужими средствами, почему отказываете в этом праве другим?
Алексей Алешковский, ВЗГЛЯД
