Последние дети империи
Советского человека полюбить трудно.
Это старинного, досоветского русского человека любить легко. И когда я смотрю на всех этих приват-доцентов и генерал-поручиков, помещиков Курской губернии и потомственных почетных граждан, лукаво улыбающихся в бороду Трифонов и Авдеев в картузах, несчастных сирот, воспитанных попечением Его Высочества, соборных протоиереев с пятнадцатью поповичами, ницшеанствующих гимназистов, декадентов-студентов, и даже морфинистов, и даже немножко марксистов, и скромных вдов титулярных советников, тех, чьи имена едва видны на ампирных памятниках, уходящих все глубже и глубже в землю, — я чувствую нежность.
Они, может быть, были мерзкие люди, эти генерал-поручики.
Они, может быть, тиранили своих жен и детей, эти помещики Курской губернии.
Они, может быть, били молоденьких племянниц по голове зонтиком и щипали их, эти вдовы титулярных советников, и не давали племянницам вовремя выйти замуж.
А нежность все равно здесь.
Потому что из старой России — до нас, ничего уже не заставших и ничегошеньки в ней не понимающих, — доходит ощущение рая.
Ощущение детства.
Всеобщего русского детства, оборвавшегося почти сто лет назад, — которое, как и положено детству, не может стать хуже даже от бесконечного, нудного перечисления известных фактов: ваш папа пил, ваша мама тиранила вас, вы поймите, ваши родители были мерзкие люди, и ровно поэтому в вашей жизни пот...