Яков Кротов: Тайные молитвы тайных диссидентов
У Марк Твена есть чудесная сатира о тайных и явных молитвах. Небесная канцелярия уведомляет бизнесмена, что предпочитает удовлетворять тайные молитвы, поэтому погода будет плохой. Явно, публично он молился со всеми о благорастворении воздухов, а тайно, в сердце – чтобы похолодало и у него купили больше угля для отопления.
Боюсь, не всегда Бог предпочитает тайные молитвы. Впрочем, почему «боюсь»? Надеюсь. Я предпочитаю хорошую погоду.
Я совершенно явно за литургией молюсь об Украине, о прекращении вторжения России в Украину. Молюсь о Савченко. Я не считаю это каким-то большим достоинством. Достойный поступок был, когда я среди бела дня встал на Крымском мосту год назад. Но я – в отличие от, например, Марка Гальперина – неспособен на такой поступок регулярно. Не хочу в тюрьму. Пока. Ну так я знаю, что я дешевка в сравнении с Гальпериным и не пузырюсь, и всегда рад ему помочь, чем могу, да ему-то от меня ничего не надо, вот в чем засада.
И мне очень жаль тех членов Московской Патриархии, которые за литургией молятся со всеми о российской армии (я за литургией не молюсь ни о каких военных вообще), создают массовку Чаплину, Гундяеву, Кураеву, Иларионову, вещающим на весь мир от их имени, а вечерами, договорясь друг с другом, молятся о Савченко. Боюсь, их тайная молитва помогает лишь их душевному равновесию. Богу эта молитва абсолютно безразлична и немного противна, как противно Богу всякое лукавство.
Я не был диссидентом никогда. Я и сейчас не диссидент. Один раз выскочить в пикетик – не диссидентство, а шалость. И я очень об этом жалею. Но я хотя бы, слава Богу, не в Московской Патриархии. Быть там и раньше было трудно морально, но теперь, после того, как она активно поддержала вторжение в Украину – стало аморально. Все, кто теперь посещают храмы МП, повязаны кровью украинцев. Это не означает, что они обречены на вечные муки, Бог милостив, но – факт есть факт. Это как при Гитлере ходить в церковь с нацистской символикой.
Можно многое делать тайно, но все это не перевесит явного безобразия. Я понимаю, если бы после литургии конформизма человек шел на площадь в несанкционированный пикет, а вот так... Молитва превращается в дешевое средство успокоения совести.
Некоторый драматизм добавляет то, что мои отношения с этой средой всегда носили односторонний характер. Я ею интересовался, звал к себе (некоторые ходили), а мной не интересовались и не звали никуда. А куда звать-то – у этой среды сильнейшая самоцензура, она боится и в этом своем страхе отсекает даже то, что настоящий цензор, может, и дозволил бы. Ну, осуждать не могу – я себе нравлюсь и я себе кажусь важным, но я понимаю, что возможна и другая точка зрения на мою персону.
Имен не называю. Скоро поколение с раздвоенной совестью вообще сойдет со сцены – включая меня. Останется «среда», уже абсолютно цельно безнравственная и не подозревающая о своей безнравственности, которая уже и тайно ни о чем не молится. И эту среду вырастил, в числе прочего, конформизм.
А будущее, видимо, за Церковью, в которой единица отсчета – квартирка. То есть, будет возможность построить храм или арендовать помещение для молитвы – слава Богу, но база – у себя. Чтобы не было двоемыслия – публично одно, тайно другое.
Потому что всякий выход за квартиру сопровождается риском – уступить царству кесаря. И чем выше крыша храма, тем выше риск, что крыша – государственная.
За свою веру надо платить самому, тогда не придется платить лукавому душой. Ничего страшного в этом нет, так христиане и в Америке живут, и в Египте живут. Что в Америке больше миллионеров среди христиан, а в Египте мусорщиков – ну, что делать. А вера есть вера и у мусорщика, и у миллионера. Вот у конформиста вера – не совсем вера... Вера конформиста – это неверие под видом веры.