Однажды на Урале
«Роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе»
Пермский писатель и краевед Алексей Викторович Иванов (1969) относится к столь редкому в России образцу литератора, которому удается работать много и одновременно высококачественно. Пожалуй, только московский почти ровесник Дмитрий Львович Быков может сравниться с ним по валовому объему и жанровому разнообразию.
Последний роман Иванова о современности — «Ненастье» — наверняка вызвал ощущение профессиональной ревности у Быкова — хотя тот и не признается.
Но завидовать тут нечему — для этого надо прожить на Урале, в краю горнозаводской цивилизации, адептом которой с начала 90–х выступает Иванов, автор «Сердца Пармы» и «Золота бунта» и самого распоследнего истерн–пеплума «Тобол». Это про XVIII век, а за XX cтолетие ответят «Общага на крови», «Блуда и МУДО», «Географ глобус пропил». И плюс львиная доля «Ненастья», чьи события разворачиваются на протяжении четверти века — с середины 80–х до 2008 года. Пока охранник инкассаторской машины, бывший воин–интернационалист, не решится подломить хозяйский «фольксваген», обезоружив трех братанов, таких же ветеранов Афганистана.
«Он, Герман Неволин, все равно — никто. Как тогда на той войне, где он был солдатом. Там он работал шофером, и сейчас он шофер, и будет шофером, аминь. Это навек, и уже точно известно, что навек; без шансов». Но не таков главный герой, чтобы терпеть. Подобно сжатой до предела пружине, типичный маленький человек советской, а потом российской повседневности, он ставит на уши миллионный город Батуев, пораженный дерзким ограблением сотен миллионов из гипермаркета «Шпальный рынок».
Краевед и тут мастерство не пропил: значительная часть топонимов в «Ненастье» — это уральские реальности. Начать хотя бы с деревни под таким символичным названием, где по ходу действия укрываются главные персонажи, прячутся деньги и льется кровь — она действительно существует под Екатеринбургом («Ёбургом» — как называется сборник публицистики Иванова о 90–х). Шпальный поселок раньше был в Перми, улица Сцепщиков и дворец «Юбилейный», т. е. местожительство и база воинов–афганцев — в Нижнем Тагиле.
Ну и, конечно, такие характеры, как у Иванова, это не столичные рефлексирующие интеллигенты. Вот атаман афганского братства «Коминтерн» Сергей Лихолетов, затащивший однополчанина Германа по кличке Немец в свою бригаду — образ, прописанный, наверное, даже круче главного героя. Удалой харизматичный лидер, пропустивший момент, когда, затихарившись в девяностые, железной и подлой рукой взяли власть и деньги в нулевые особист Щебетовский и уголовный опер Дибич.
А как пишет Иванов про любовь? Это не ми–ми–ми, а животная, медвежья страсть — и такая же тоска большого зверя. Десятки натурных страниц об афганской войне, могущие дать фору «профильным» боевикам — и рядом главы о русских дауншифтерах в Индии, как будто из последнего фильма Буслова «Родина». Короче говоря, многослойный пирог, очень большой и вкусный — так что и голод утолить, и насладиться.
«Этим произведением я обращаюсь к теме большого русского романа», — предварил «Ненастье» Алексей Иванов. Не хочется сглазить, но, видится, этот 640–страничный текст через N–ное число лет будет столь же стереоскопической картиной, как виды пореформенной России XIX века предстали для потомков в произведениях Достоевского. Ведь что такое «Преступление и наказание» или «Братья Карамазовы» — детектив ли, социальный или философский трактат? А просто книги про страну, в которой, как замечал Василий Розанов, так мало солнышка.
Николай КАБАНОВ.