Космический журналист №1
3 июля 2016 года – 85 лет Михаилу Федоровичу Реброву
«Мне довелось разговаривать с каждым из космонавтов накануне старта и после полета, и каждого я спрашивал: «Что бы вы хотели делать дальше?» Все отвечали одинаково: «Снова летать!» И это были не только слова. Многие из космонавтов уже дважды, трижды и четырежды совершали полеты и не собираются ставить на этом точку».
Так написал в одной из своих 30 книг инженер по авиационному спецоборудованию, военный журналист, писатель, редактор отдела науки, техники и космонавтики газеты «Красная звезда», претендент в отряд космонавтов от Союза журналистов СССР, полковник авиации Михаил Фёдорович Ребров. И более никто из когда-либо живущих людей на планете Земля не имел, не имеет и никогда уже не будет иметь права на подобное заявление.
Да, о космосе сейчас пишут многие – с некоторых пор путешествие на околоземную орбиту перестало быть даже экстремальным приключением. Но чтобы вести постоянную, глубокую и подробную летопись покорения неведомых пространств мироздания от первого в мире космонавта Юрия Алексеевича Гагарина и потом методично в продолжение 37 лет – такого журналиста, повторяю, не было, нет и никогда уже не будет. И заодно - большой привет пресловутой «Книге рекордов Гиннеса», в которой нет ни строчки о первом, единственном, уникальном космическом журналисте России Реброве, всего себя до капельки, до умственного и душевного донца отдавшего Космосу.
Хотя почему-то сейчас подумалось: если бы Михаил Фёдорович (его ещё называли МФ) прочитал то, что я о нём здесь написал, непременно бы поморщился и сказал: «Это вы, Михаил Александрович, пожалуй, хватили лишку с восторгами». При всей своей звёздной известности – подавляющее большинство космонавтов, включая многих американских, обращались к нему на «ты», сам Сергей Павлович Королёв уважал и ценил Реброва – был он на удивление простым, не заносчивым, почти что скромным. Мне посчастливилось, другого слова и подбирать не хочу, в продолжение многих лет дружить с этим замечательным человеком и сейчас вспоминаю о нём, как одном из самых дорогих жизненных приобретений. Не смотря на приличную разницу в возрасте, - семнадцать лет - Михаил Фёдорович всегда относился ко мне, как к ровне, помогал и всячески поддерживал во всех моих скромных начинаниях. Короче был надёжным старшим товарищем. Он вообще с желанием и охотой взращивал молодых коллег по главной военной газете. В этом смысле как нельзя более характерен такой пример.
Когда я ещё служил в газете «На страже» Бакинского округа ПВО, начальник моего комсомольского отдела Володя Каушанский вознамерился перейти в «Красную звезду». Однако, у него возникли проблемы с так называемым «пятым пунктом». И Ребров прилетел из столицы, чтобы разобраться с теми проблемами. Правда, в тот раз у него ничего не получилось, но вспомнился случай отнюдь не поэтому. Мне казалось, что Михаил Фёдорович намеревался заполучить именно в свой отдел подающего надежды молодого журналиста. Но как потом оказалось, об этом не могло быть и речи. В отдел науки, техники и космонавтики «Красной звезды» набирали только авиаспециалистов с академическим образованием. Выходит Ребров просто споспешествовал толковому младшему коллеге. Об этой созидательной черте его характера хорошо написал Ярослав Голованов: «Когда я вспоминаю Михаила Фёдоровича, прежде всего на память приходит отсутствие у него даже тени какого-либо ревнивого соперничества, что, вообще говоря, было свойственно подавляющему большинству журналистов космодрома. Реброву это чувство не то, чтобы не было знакомо вообще, но он никогда не был здесь человеком мелочным. Потом я не раз убеждался, что с Мишей можно делиться любой, даже самой эксклюзивной информацией, поскольку он наверняка не обнародует её без твоего разрешения. С ним можно было обсуждать планы своих ещё не написанных книг. Он регулярно подсказывал номера нужных мне телефонов, добыть которые было трудно. Да что тут долго объяснять: полковник Ребров был человеком истинно офицерской чести, а проще говоря, был во всём порядочным человеком, очень дорожившим своей репутацией порядочного человека.
И еще Михаилу было неведомо чувство зависти - явление тоже не столь часто встречающееся среди пишущей братии. Помню в 1984-1989 годах Миша публиковал в "Красной звезде" полосы о выдающихся наших ракетчиках, академиках-героях: Глушко, Бармине, Пилюгине, Рязанском и других. И помню, что я ему завидовал. Завидовал размаху, масштабу этих публикаций. Но потом я признался себе и в том, что, откровенно говоря, было мне несвойственно: я завидовал и чисто журналистскому мастерству, с которым эти полосы были написаны. А вот сам Миша, мне кажется, мне никогда не завидовал.
Вообще Реброва отличала не часто встречающаяся в газетном мире доброжелательность. Мои наблюдения за ним показывают, что он априори полагал, что человек, с которым он встретился впервые и о котором ничего не знает, это хороший человек. В свою позицию он мог дальше вносить какие-то коррективы, но изначально это было именно так».
К взаимоотношениям этих двух выдающихся космических журналистов, друживших 31 год и один день, я непременно вернусь. Пока же познакомлю читателя с биографией Михаила Реброва.
Родился он Ленинграде. Когда мальчику исполнилось пять лет, отец Фёдор Николаевич уехал на войну защищать республиканскую Испанию. Был удостоен звания Героя Республики. Потом прошёл всю Великую Отечественную. Генерал-майором ушёл в запас с должности заместителя начальника Главного ракетно-артиллерийского управления МО СССР. По его стопам пошёл и Михаил. Окончив среднюю школу, поступил в МВТУ им. Баумана на факультет «Ракетная техника». После первого курса перевёлся в Военно-воздушную инженерную академию имени Н.Е. Жуковского, чтобы стать военным ракетчиком. В звании инженера-лейтенанта Ребров служил в 49-м истребительном авиационном полку Московского округа ПВО. Там же впервые взялся за перо и написал очерк для журнала «Вестник воздушного флота» (впоследствии - «Авиация и космонавтика»). В 1957-м - год начала Космической эры, - Михаил Фёдорович стал штатным сотрудником журнала. В этой должности провожал и встречал первого в мире космонавта Юрия Гагарина. Потом уже Ребровы и Гагарины дружили семьями.
В 1964 году военного журналиста Реброва перевели в газету «Красная звезда», где он проработал до самой своей кончины. Летом того же года, после удачного полета первого многоместного корабля «Восход», у Главного конструктора Королева возникла мысль послать журналиста в космос, чтобы тот профессионально осветил проблемы невесомости и всё, что с ней связано в безвоздушном пространстве. Сергей Павлович и сам бы с удовольствием слетал хотя бы на околоземную орбиту, но врачи запретили ему даже думать об этом. Тогда Главный и пригласил для испытаний десять военных журналистов, среди которых оказался Михаил Ребров. И только он один успешно прошёл углублённое медицинское обследование, получив заключение комиссии о годности к спецтренировкам. Краснозвёздовца откомандировали в Центр подготовки космонавтов. Барокамеры, центрифуги, полеты на невесомость, сурдокамеры, вибростенды, велоэргометры, гидробассейн, множество других тренажёров, выживание в различных климатических условиях, поездки на космодромы и прыжки с парашютом – через всё это и ещё через много другое, о чём долгие годы даже писать не разрешалось, прошёл Михаил Фёдорович. Ему посчастливилось участвовать в испытаниях системы ручного управления при моделировании возвращения на Землю со второй космической скоростью спускаемого аппарата лунного облетного корабля 11Ф91 по программе «УР500К-Л1» - так называемая Лунная программа. Одновременно с космической подготовкой Ребров окончил факультет журналистики при Высшей партийной школе. Довольный недюжинными успехами своего подопечного журналиста, Сергей Павлович приободрил его: «Готовься, Миша, встретить своё 35-летие в космосе». Однако в самом начале 1966 года Главного не стало. Проект полёта журналиста в космос дружно похерили во всех инстанциях вплоть до ЦК КПСС. Справедливости ради следует отметить, что руководитель подготовки космонавтов Николай Каманин предлагал любимцу Главного вступить в отряд космонавтов, но Ребров, поразмыслив, отказался от супер заманчивого предложения, о котором мечтал долгие годы. Моё удивление по этому поводу МФ парировал, как всегда спокойно и рассудительно: «Понимаете, тёзка, ко мне в то время уже подкрадывался «сорокет», как любит выражаться дочь Оля. А это, поверьте, не самый оптимальный возраст для начала штурма космоса. Хотя Жора Береговой совершил свой полёт на сорок седьмом году, а Лев Дёмин ещё на год старше. Только это ведь исключение, которое было для меня слабым утешением. Да и газета уже втянула меня в свою воронку, из которой по доброй воле редко кто выпрыгивает».
Мне всегда доставляло истинное наслаждение долгое или короткое общение с Михаилом Фёдоровичем. Врождённый интеллигент, грамотный, глубоко образованный интеллектуал – это как раз о нём. При своей колоссальной занятости по работе ведущего отдела газеты, он, тем не менее, ухитрялся читать всё, чем радовала нас тогдашняя текущая литература. А под занавес двадцатого столетия, что бы там ни говорили, но писательская отечественная мысль испытывала подъём. И не было случая, чтобы я не прочитал того, что советовал МФ. Потом мы с ним подробно обсуждали ту или иную вещь. И я не переставал удивляться тому, как он точно подмечал и выхватывал из прочитанного самое существо, главный нерв произведения. Благодаря именно МФ, я открыл для себя обоих Ерофеевых, Пелевина, Сорокина, некоторых зарубежных авторов.
Сам Ребров выписывал несколько толстых журналов, брошюр и добрый десяток газет. Скрупулёзно вёл досье по различным направлениям истории авиации, космонавтики. Как-то в разговоре посетовал, что объём накопленных сведений уже не помогает ему в работе, а наоборот тормозит её из-за невозможности находить нужное. Профессиональное досье я тоже вёл и поэтому сталкивался с теми же проблемами, может быть, только в меньших масштабах. Короче, мы вдвоём с МФ скооперировались, договорились с переплётным цехом и там нам переплели накопленное из журналов за многие годы. У меня оказалось 18 крупно форматных томов. У Реброва – 52! Недавно разговорился со вдовой МФ, и Людмила Васильевна сообщила: всё что Миша переплёл я храню.
Размышляя сейчас над необычной судьбой своего старшего товарища, я прихожу к выводу, что, конечно, Ребров повезло в жизни. Судьба вывела его на одну из самых передовых, если не самую передовую, отрасль человеческой деятельности: Космос. Он дал возможность Михаилу Фёдоровичу в полной мере проявить себя, свои способности. Но будем откровенны до конца: определённо повезло ведь и отечественной космонавтике в том, что она заполучила в лице Реброва такого звёздного Нестора-летописца, мирового лидера в области космической журналистики. Только в одной «Красной звезде» МФ написал за 34 года активной журналистской деятельности несколько тысяч материалов по развитию космической энергетики, транспорта, связи, различных биотехнологий. Но его главной темой всегда был космос, а главными героями - космонавты и те, кто помогал им прокладывать дорогу в неведомые дали Вселенной. Об этом его книги: «Дневник лётчика-космонавта»; «Я - «Аргон» - о командире космического корабля «Союз-3» Георгии Береговом; «Байконур на проспекте Мира»; «Космонавты»; «Над планетой людей»; «Грани популяризации, или пути к читателю» - Из опыта научно-технической пропаганды в газете; «Советские космонавты»; «Тени с острова Узедом»; «Космические катастрофы: странички из секретного досье».
В предисловии к последнему капитальному труду, который Ребров вынашивал не дно десятилетие, он написал: «Долгие годы космос был как бы двуликим - известным и неизвестным. О первом мы узнавали из бодрых и восторженных сообщений ТАСС. Было в этой информации много интересных подробностей и деталей, но были и недосказанность, «белые пятна». При всём при этом вершились подвиги, а нам они преподносились столь упрощёнными и обыденными, что кое-кто ставил под сомнение заслуженность наград героями». Михаил Фёдорович, скончавшийся в апреле 1998 года, всё же успел рассказать о том, что многие годы было тайной за семью печатями и не удавалось опубликовать раньше. Снимки фотохроники ТАСС, АПН, из архивов космодрома Байконур и Звёздного городка, личных архивов лётчиков-космонавтов и самого автора сделали эту удивительную книгу поистине уникальной.
Ещё один труд Реброва: «Сергей Павлович Королёв. Жизнь и необыкновенная судьба» вышел четыре года спустя после смерти журналиста. Привожу выдержку из предисловия к этой удивительной книге: «В нашей истории многое, увы, забыто, а нынешнему поколению и вообще неведомо. И о людях, и о событиях. Относится к таковым, в частности, и дерзновенный прорыв человека в космос. Не будет преувеличением сказать, что тех, кто вообще что-либо слышал о проектах 40-х и 50-х годов, о, казалось бы, фантастических замыслах, победах и поражениях на этом трудном пути, о драме людей и идей, - образно говоря, единицы. И это при том, что о лидере практической космонавтики академике Сергее Павловиче Королеве написано немало - книги, поэмы, статьи, сборники творческого наследия, есть фильмы, пьесы... Но во всех публикациях о главном конструкторе первых ракетно-космических систем много купюр, белых пятен, вызванных секретностью этого человека и его работы. Даже статьи свои Королев подписывал псевдонимом «Профессор К. Сергеев». А там, где указывалась его должность, фамилия отсутствовала. Таков был порядок, установленный службой режима. Умолчание и сокрытие рождали легенды, слухи, домыслы, порою злобные и откровенно лживые. Но даже и недруги признавали его организаторский талант, эрудицию, живой аналитический ум, феноменальную память, поразительную работоспособность. И все-таки, если попробовать выделить в человеке то самое главное, что легло в основу многих его задумок и дел, то надо сказать: крупнейший ученый и выдающийся конструктор умел и любил мечтать, обгоняя время, забегая вперед своего века».
Величие последнего труда Реброва как раз в том и состоит, что он имел право после всех этих слов добавить: я лично был свидетелем всего того, что здесь написано. Впрочем, я не прав. Почему последнего? У вдовы Людмилы Васильевны есть готовая к печати ещё одна рукопись её покойного мужа: «Совет главных конструкторов». Это увлекательный рассказ о «Великолепной шестёрке» - выдающихся главных конструкторах, которые с 1946 года занимались ракетно-космической программой на руководящих должностях: Владимир Бармин - главный конструктор стартовых комплексов; Валентин Глушко главный разработчик жидкостных ракетных двигателей; Сергей Королев - разработка ракет-носителей, спутников, баллистических ракет и других изделий этого направления; Николай Пилюгин - заместитель главного конструктора по автономным системам управления; Михаил Рязанский - главный конструктор по аппаратуре радиосвязи для ракет; Виктор Кузнецов - главный конструктор гироскопических командных приборов.
Совет по развитию ракетной отрасли СССР под руководством Сергея Королёва был неформальным органом. Однако именно он принимали все важные решения. На заседаниях этой команды принимались решения всех принципиальных и текущих вопросов космической программы. Несмотря на то, что формально совет нигде не был зарегистрирован, но обладал он всей полнотой власти. Его упоминают в своих воспоминаниях члены совета, другие участники проекта и исследователи отрасли. Почему останавливаюсь на неопубликованной рукописи своего старшего товарища? Да потому что вдова его с ног сбилась, но не может найти спонсора для выпуска в свет уникального произведения, которому, без преувеличения цены нет. Это притом, что определённую заинтересованность в публикации высказал внук Молотова, депутат Государственной Думы Вячеслав Никонов. Людмила Реброва презентовала «Совет главных» в Музее Космоса, в МИДе, в Госдуме. Однако книги нет как нет.
Как бы отнёсся к такому безобразию Михаил Фёдорович? Могу определённо утверждать: терпимо. Выдержка, такт, умение взглянуть на ситуацию беспристрастно, за вычетом всяких личных эмоций – это тоже были определяющие черты характера МФ. Никогда не забуду как в начале девяностых (я уже был главным редактором журнала «Вестник ПВО») мы встретились с Ребровым «за рюмкой чая». Тогда я собирался выпустить целевой номер ежемесячника под интригующим названием «НЛО и ПВО». Проект обещал принести хоть какую-то прибыль. Ведь редакция в те времена еле концы с концами сводила, была бедной, худой и бледной. Михаил Фёдорович наши проблемы понимал и, в принципе, не возражал против моих резонов и доводов в пользу необычного издания. Однако одно условие всё же поставил: «Понимаете, Миша, выпуск такого издания, да ещё и столь многотысячным тиражом, это, как ни крути, но плевок в вечность. Проблемы, о которых вы говорите, если и не сиюминутны, то локальны, по крайней мере. Так вот для того, чтобы вам потом не пришлось краснеть за потакание низменным страстям и чувствам всё-таки не очень «продвинутых» читателей, давайте я напишу для вас обстоятельный материал, в котором камня на камне не оставлю от всех этих космических пришельцев. Которых нет и быть не может». И он написал. А я его опубликовал…
Ребров знал о космосе, казалось, всё. Иной раз его откровения по этой тематике повергали меня буквально в ступор. Он, например, говорил: «Это очень плохо, что мы в своё время намертво привязали космос к военному ведомству. Вояки алчны, всегда только о своих конкретных проблемах и думают, а на перспективное развитие космоса им наплевать с высокой колокольни. Американцы оказались гораздо умнее нас. Они создали НАСА (Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства)...».
В другой раз сетовал: «Понимаете, Михаил, всё покорение Космоса, если исходить из того состояния научной мысли, которого достигли мы и американцы, ну ещё некоторые европейцы это – всего-навсего возделывание 6 космических соток. А миллиарды миллиардов другой «космической земли», условно говоря, - непаханая целина. И средства нашего космического производства в обозримом будущем (даже если мы сумеем достичь скорости света!) позволят нам «вспахать», дай Бог сотню, другую гектаров. Поэтому всякий «разговор» наш с космосом бессмысленен. Представьте себе, что Юлий Цезарь задал вопрос Космосу, а ответ ему пришёл бы лишь в наше время. И что?».
Перечитав написанное, вдруг поймал себя на мысли: а ведь читатель может подумать, что Ребров был этаким журналистским анахоретом, без устали писавшим свои статьи и книги и ничем больше не интересующимся. Категорически – ни в коем случае! Сошлюсь опять же на Ярослава Голованова: «Миша не халтурил никогда. Более того, помнится, именно его репортажи были самыми подробными, а за их размеры он получил прозвище "Сикейрос" - в честь мексиканского художника-монументалиста, автора гигантских фресок. И все эти замечательные человеческие качества моего друга дополнялись чувством неиссякаемого юмора. Острить, шутить, разыгрывать - тут Ребров мог потягаться с кем хочешь».
Звонит: «Тёзка, вы мне завтра нужны на полдня по крайне неотложному делу!» - «А в чём дело?», - невольно каламбурю я. - «Отвечу вам словами Саахова из «Кавказской пленницы»: завтра всё узнаете». Приезжаю, сажусь в жигули Реброва. Мы едем в Переделкино к Ярославу Голованову, который, оказывается, отмечает своё шестидесятилетие. Чувствую себя немножко неловко. Мы, конечно, с Ярославом Кирилловичем давнишние знакомцы, но не до такой степени, чтобы приходить к нему на юбилей без приглашения. Тем более – без подарка. Меж тем Михаил Фёдорович вручает юбиляру какой-то свёрток от нас обоих и просит его встать между нами. «И вот между двумя любящими тебя Михаилами ты должен загадать самое заветное своё желание. И поверь, Ярослав, он непременно сбудется!»
Тот же Глованов годом раньше написал на шестидесятилетие своего коллеги: «Соединяли, Миша, нас/ Редакторов приказы,/ А раз пришел такой приказ,/ Снимаемся мы с базы/ И вылетаем в Тюра-Там,/ В Караганду и прочее,/ Писали разное мы там,/ И складно и не очень./ Нас видел Бостон и Техас,/ Морей его кораллы,/ И руку пожимал не раз/ Нам ге/ нерал Шаталов!/ На годы впредь идти готов/ К свершенью новых планов/ С тобою, генерал Ребров,/ Ефрейтор Голованов».
Между прочим, Ребров мог запросто стать генералом. К тому его подвигали не только друзья-космонавты, но даже и многие ответственные военные начальники. Михаила Фёдоровича периодически звали на различные соблазнительные должности, на головокружительные проекты, даже в депутаты Государственной думы. Но он всегда мягко и деликатно отказывался от всех повышений и продвижений. От добра, говорил, добра не ищут. Газету «Красная звезда» он полагал и главным своим университетом, и родным домом. Не многим известно, что Реброву в своё время предлагали даже возглавить военный отдел газеты ЦК КПСС «Правда», где бы он уж точно получил вожделенные для большинства военного люда генеральские лампасы. Отказался. Главная тема в жизни – звёзды космоса – была ему определённо дороже генеральских звёзд.
…- Люся, расскажи, как вы познакомились с Михаилом Фёдоровичем?
- Благодаря его маме, Марьяне Ивановне. Она увидела меня у наших общих знакомы и сказала Мише. А он родителей, но маму особенно буквально боготворил. Нашёл меня. Мы больше года встречались, потом поженились. В этом году Мише исполнилось бы 85, а нашему знакомству – 60 лет. Замечательный был человек. Не для себя, для других жил. Я тебе такой случай расскажу. После гибели Гагарина прошло уже много лет. Его старшая дочь Лена закончила школу и собиралась поступать на искусствоведческое отделение МГУ, но робела и как-то в разговоре с Мишей проговорилась об этом (мы дружили семьями и до сих пор я с Валей перезваниваюсь). Миша выслушал её. Поехал потом в МГУ, нашёл там одного ведущего профессора-искусствоведа и сказал ему: «Такое дело: дочь Гагарина намеревается поступать к вам. Но она очень переживает от того, что её примут в университет именно потому, что она дочь Гагарина. А я Лену хорошо знаю. Она очень гордая девушка, и она не хочет, чтобы для неё делались какие-то поблажки, исключения. Я вас прошу, не могли бы вы поговорить с ней и в беседе выяснить, насколько она подготовлена?
Профессор согласился. После беседы сказал: «Елена Юрьевна, мне кажется, что вы могли бы поступать сразу на второй курс. И поверьте, я предельно искренен».
…Предложил МФ однажды: «Обращайтесь ко мне на «ты» - «Ну и вы обращайтесь ко мне так же» - «Нет, Михаил Фёдорович, я не могу» - «Вот, а мы должны быть с вами во всём на равных».
За многолетнюю деятельность в области пропаганды отечественной космонавтики полковник-инженер, журналист Михаил Фёдорович Ребров был награжден орденом Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», орденом Дружбы народов и 12-ю различными медалями. Его продолжение - два внука – Иван и Виктор.
2 июля 2016 г