Донбасс. Сергей Лозница, 2018. Приз в Каннах, например
Напишу я вам кинорецензию; все пишут, а я чего – рыжий? Ну, не рецензию, а как в кино сходил вчера. Ходил на свежего Лозницу, «Донбасс» называется. Посольство россии в Австралии уже отметилось от имени «рядовых зрителей, не ангажированных на политические парадигмы», антироссийская пропаганда, говорят. Ну такое.
Фильм игровой, не знал, что Л. так умеет. Впрочем, то, что он документалист, ему всё равно подгадило; получилось, по-моему, так себе. Сюжета как такового нет, есть типа атмосфера и микросюжетики, ну артхаус же. Смысл в том, что он набрал видеороликов про всякие ЛДНРовские ужасы, снятые там же местными и ополченцами – жизнь в подвалах под обстрелами, заушение правосека, свадьба «по законам новороссии» итп - и заставил актёров пересыграть это всё в каком-то совершенно брейгелевском, если не босхианском стиле. В промежутках для скрепления эпизодов проиллюстрированы очень «в лоб» штампы, типа: сепаратисты сами взорвут троллейбус, а потом на ЗСУ валят. Сепаратисты отжимают машины у мирных граждан. Сепаратисты ставят свои грады в жилых кварталах. В ЛДНР воюет много российских солдат – и т.п.
Казалось бы, суперконформистский для украинских ширнармасс подход, однако, Лозница не попал – на обсуждении после фильма на него кричали и даже плакали, спрашивали, был ли он вообще на Донбассе (нет) и за что ненавидит людей. Я думаю, он был удивлён.
А ларчик открывается просто. Тема войны на Донбассе замечательна своей двойственностью, и эту-то двойственность Лозница не поймал совсем – не то от недостаточного погружения, не то от ложно понятого соцзаказа.
Я в силу своей работы погружён в донбасскую тему и именно в нарративы простых людей, не военных. сами донецкие имеют ярко выраженную двойную идентичность: «мы – эти донецкие, но мы – не эти донецкие». Постоянно сталкиваясь с дискриминацией в подконтрольной части Украины, они возмущаются: мы бежали к своим, а вы нас делаете чужими, нас там чуть не убили за жовто-блакитную стричку, а вы тут говорите, что мы все – сепары и на «референдум» бегали, а теперь две пенсии получаем; слыша о взрывах, обстрелах, арестах в ЛДНР, пугаются за оставшихся там друзей и знакомых, переживают. Но когда кто-то говорит о национальном примирении – они же первые встают в стойку: с кем там мириться? С гоблинами, которые привели русские войска? С вооружёнными наркоманами, грабящими стариков на сепарских блокпостах? С бандитами, въехавшими в наши квартиры, спящими на наших простынях?
И это сами переселенцы так не могут понять, чьи же они. Жители подконтрольной занимают, соответственно, дополняющую позицию, аналогично двойственную: Донбас це Україна, но они там все виноваты; их надо освободить, но их же надо лишить прав (переселенцы, например, не голосуют на местных выборах, и как им дадут на президентских голосовать - не вполне понятно), пенсий (боль моя: пенсионный фонд практически не стесняясь отбирает у людей пенсию за пенсией, в глаза им заявляя что-нибудь типа: да, видим, что вы тут и каждый месяц вас на дому проверяем, и с работы у вас справки, и детки в школу тут ходят, но по нашим данным вы как уехали два года назад в Донецк, так и не вернулись, поэтому пенсии вам нет. Люди высунув язык оббегают инстанции, собирают бумажки, что они есть, - это до месяца занимает, - ещё месяц пенс.фонд бумажки читает, на третий даёт одну пенсию, на четвёртый всё повторяется. Мне звонят старики, и по пятнадцати месяцев не получающие пенсий), имущества (сейчас невозможно, например, въехать на неподконтрольную на грузовике – обстановку вывезти), еды (блокада).
Я уже не говорю про третью сторону этой медали, не менее двойственную – про солдат и, особенно, добробаты, которые как бы герои и защитники, а как бы и мародёры и братоубийцы, которым дети и старушки в Киеве плетут маскировочные сетки и обереги – и которых с позором выгоняют из маршруток, потому что нечего тут своими культями и медальками трясти, льгот нет; про политиков, которые солдат туда посылают, а добровольцев тут сажают, потому что на бумаге войны не было до прошлой весны, а все добробаты таким образом – НВФ (ну, это я огрубляю, но могу и примеров привести); про олигархов, которые делают гешефты и там и тут, про переселенцев, которые тоже отнюдь не все пушистые зайки при всём при вышесказанном (в деревнях, например, возникают уже т.н. гуманитарные мафии - когда какие-нть буржуи завозят переселенцам гуманитарку, те получают поровну, а потом за углом одни переселенцы силой отбирают чужую долю у других), – это отдельная тема, могла бы быть второй серией у Лозницы, но едва ли он решится. Но мне не хватило в фильме батальона Торнадо какого-нибудь. Или вот, в одной из лучших на мой взгляд сцен, когда расфуфыренная дочка приезжает забрать маму из бомбоубежища, прельщая тёплой водой, домработницей и отсутствием обстрелов, а мама отказывается – я до последнего момента думал, что она её как раз в Киев хочет вывезти, а оказалось, что она – приспособленка при местной «власти», и Лозница этим оправдывался: вот, я показал старушку, которая согласна лучше сидеть по уши в дерьме, но не общаться с дочкой-зрадницей. А лучше б, и интереснее б, и, главное, достовернее бы (у всех тут есть свои старики на неподконтрольной, отказывающиеся выезжать с насиженных мест в чужие города), если б как раз в Киев её звали. Ну, имхо.
Я со своими рацпредложениями промолчал, но на премьеру пришло много донецких, и они тоже были расстроены, но наоборот: зачем, мол, вы всех нас показали упырями; ваш фильм работает на стереотипы, которые бьют по нам. Претензия, заметим, из наиспекулятивнейших – а почему Леонардо нарисовал МонуЛизу, а не меня? Привет тесту Бехдель. Но несомненно, что на стереотипы и на уплощение проблемы фильм таки работает. Я однажды видел двух старух на остановке, и одна другой говорила: «Что вы, мариванна, повторяете глупости за телевизором? Убивают их, как же! Никто их не убивает, просто всем хочется в Киеве жить, вот они сюда и едут!..» - вот в картину мiра этих старух фильм ложится куда точнее, чем для тех, кто в курсе.
И финал! Спойлерить не буду, но в финале там кое-кого убивают, и это ставит фильм прям почти на один уровень с историей про распятого мальчика. Лозница говорит, так хотел показать неотвратимость расплаты за «банальное зло», зло не великого преступника, а маленького человека – соучастника и это, говорит, единственное в фильме, что он не взял из аутентичных роликов, а придумал сам.
Абсолютно провальный финал. Во-первых, оказывается право российское посольство в Австралии, элементы тупой пропаганды налицо. Во-вторых, весь ужас в том, что на самом-то деле этих маленьких соучастников никто не убивает, они так и живут среди нас, с этим опытом, с какой-никакой рефлексией. И в силу рефлексии вынуждены ретроспективно оправдывать себя, и, следовательно, тех, кому помогали. Как вещь, попавшая в зону облучения в Чернобыле сама становится потом источником ядовитого излучения, так и они, живя среди нас, излучают это зло, это оправдывающее зло мiровоззрение – лучше б их убивали, правда что ли.
Короче, мне бы больше понравилось, если б он как про блокаду ленинграда сделал: взял бы эти ролики исходные, слепил вместе и показал, а босха с брейгелем себе бы оставил - но это его дело, конечно, ему призы получать. А вот то, что единственное в фильме, что Лозница выдумал из головы, оказалось там наихудшим – пожалуй, самое неприятное открытие для меня.