Война за воду. Как экопартизаны сражаются с экс-министрами
Как дачи съели людей
Оседлое население Ленинградской области давно разбавлено дачниками — простыми и элитными. Местные валят лес, вкалывают на стройках коттеджей или работают в тех же коттеджах поварихами и охранниками. Зарплаты здесь в два раза ниже питерских — в районе 15 тысяч рублей. Не выручает и «подножный корм». Доступ к лесу и озерам, местам для рыбалки и охотничьим тропам все чаще перекрывают заборы с табличкой «частная собственность». Люди уезжают, но недовольных меньше не становится. Среди них — и «аборигены», и дачники победнее, и туристы из Питера.
Берег Балтики, берег Ладоги, озеро Балаково, озеро Нахимовское — в перечне захваченных озер и лесов 70 названий. Лидирует Карельский перешеек: Выборгский и Приозерский районы — там массово растут «элитные резервации».
Имена хозяев внушают трепет. В поселке «Медное озеро — 1» огородили 850 метров пляжа. В одном из здешних элитных коттеджей прописан губернатор Ленинградской области Александр Дрозденко. Его соседи из «Медного озера — 2» полностью перекрыли доступ к лесному озеру Светлое.
К озеру Нахимовское тоже уже не пройти. Тут дача у Сергея Бедниченко, бывшего начальника управления Генпрокуратуры по СЗФО. Тут отдыхает Дмитрий Хохлов, зампредседателя Арбитражного суда Санкт-Петербурга. Тут участок у миллиардера Дмитрия Михальченко, арестованного за контрабанду алкоголя. «Прокурорский берег» — так в народе называют коттеджные поселки вокруг Нахимовского.
Все эти имена активисты Движения против захвата озер узнали легко и вполне легально: получили выписку из Единого государственного реестра прав на недвижимость. Есть в ЕГРП и еще одно имя: Николай Шамалов, совладелец банка «Россия» и, по данным Reuters, сват Путина. Он огородил сразу два озера: Глухариное и Проточное. Предварительно, уверены активисты, он пролоббировал изменения в Лесной кодекс, позволяющие охотхозяйствам огораживать леса.
— Ему официально принадлежит Приозерское общество охотников и рыболовов, — говорит Ирина Андрианова, лидер Движения против захвата озер. — Несмотря на советское название, это коммерческие угодья, предназначенные для VIP-охоты.
Земельный кодекс запрещает приватизацию береговых полос. Шестая статья Водного кодекса гарантирует общедоступность двадцатиметровой береговой полосы. Лесной кодекс дает россиянам право «свободно пребывать в лесах». Но захватчиков это не останавливает.
— Как оформить захват — дело техники, — говорит эколог Всеволод Левченко, главный редактор Экологического правового сайта bellona.ru.— Механизмы используются самые разные. Махинации с кадастровым учетом, подложные паспорта, «двойной» учет, когда земля по разным документам относится к разным категориям. А иногда откровенный захват: территория просто огораживается даже без попыток соблюсти хоть какую-то видимость законности.
Заставить рейдеров отвечать по закону крайне сложно. Ни у прокуратуры, ни у Госэконадзора, ни у судов нет политической воли, чтобы противостоять захватам. Штрафы за нарушение закона для физлиц просто смешные — 3–5 тысяч рублей. Для юридических лиц они выше — 200–300 тысяч, однако суд ни разу не применил эту норму КоАП.
Государство ни разу не снесло хотя бы один незаконный забор, поэтому люди начали сносить их сами.
- Фото: openbereg.ru
Кооператив «Озеро» и другие захватчики
Первый раз забор снесли в 2008 году — и не где-нибудь, а в кооперативе «Озеро».
— Сейчас большинство дач там перепродано, но десять лет назад все было по-другому, — вспоминает Ирина Андрианова. — Вельможам надоело, что местные дачники ходят на озеро по узкой тропке между поместьем Фурсенко, тогдашнего министра образования, и «путинским» забором. Ее перекрыли. Но жители столпились у этого бутылочного горлышка. Мы навалились, свалили забор и отправились купаться прямо у путинского пирса, под наблюдением рыбаков в штатском.
Тот забор, конечно, восстановили. Но так бывает не всегда. Благодаря упорной «партизанской войне» в 2011 году активисты полностью открыли берег озера Чайное неподалеку от Токсово. В 2013-м они остановили продажу полуострова на реке Рощинка. В 2014-м добились освобождения берегов на некоторых участках у озера Нахимовское. В 2015-м отбили попытку ООО «Хонка-Парк» застроить коттеджным поселком берег озера Вероярви.
В январе этого года Движение против захвата озер атаковало забор VIP-охотхозяйства «Черные камни» в Сортавальском районе Карелии. Им владеет холдинг «Адамант», принадлежащий известному бизнесмену Игорю Лейтису (30-й в списке российских миллиардеров по версии Forbes).
— Там огромный захват — 97 км береговой линии, — говорит экопартизан, который скрывает свое имя под прозвищем Эвальд. — Местные жители выиграли суд — забор должен был быть снесен еще в октябре, но собственник просто отказался делать это. Зимой мы организовали экспедицию, начали пилить забор бензорезом. Но нас засекли. Мы попытались скрыться в лесу — по нашим следам отправили погоню. Бегали по лесу часов пять — хотели сделать дугу, прорезаться сквозь забор и убежать. Но бензорез тяжелый. Несколькими машинами нас зажали в кольцо. Один из егерей выстрелил, чтобы мы остановились. Подвезли «свою» полицию из Сортавалы — отобрали дорогой бензорез. Надеюсь, после суда его вернут.
Чем дальше, тем больше борьба экопартизан с хозяевами элитных дач напоминает настоящие боевые действия.
— Мы начали пилить бензорезом забор на берегу озера Суходольское, — рассказывает Андрианова, — но уже через 10 минут появился отряд «Бастион» (подразделение ОМОНа), и нас вежливо проводили в машину. Мы думаем, что уже накануне в нашу группу был внедрен лазутчик.
Ситуация перестает казаться странной, если учесть, что именно на этом берегу расположена дача экс-премьера Виктора Зубкова. Неподалеку расположен участок его бывшего зятя — Анатолия Сердюкова.
- Фото: openbereg.ru
Кто такие экопартизаны
Ими становятся по-разному. Эвальд, например, преподает философию, а в свободное время «философствует молотом», разрушая незаконные заборы.
— Забор — это физическое проявление отчуждения между людьми, семьями, социальными стратами. Как здорово было бы без них! Чтобы стать партизаном, нужно выпасть из рамок нормального мироощущения, быть романтиком, хипарем, анархистом. Короче, достаточно безбашенным. Нужны любовь к природе и способность к деятельному сопротивлению, когда что-то или кто-то становится на пути у твоей любви. К сожалению, многие лишены такой страсти.
Активист Илья Пинигин не думает про отчуждение и страты. Он пришел к радикальным методам борьбы через увлечение туризмом:
— Я с детства ходил в походы, водные и на лыжах. Но где-то с 90-х там, где на туристических картах стояли восклицательные знаки — особо красивые, панорамные места, — начали вырастать коттеджные поселки, особняки. Мое недовольство росло постепенно. В 2009-м я познакомился с Ириной Андриановой, написал ей про перегороженное озеро в районе, где много лет катался на лыжах. Участвовать в пикетах начал с 2011-го. Но уже в апреле того года мы с товарищами из Токсово и Рощино сделали вывод: законы и правовые механизмы не защищают наши интересы. Активные граждане должны защищаться сами.
- Фото: openbereg.ru
Оппоненты «экопартизан» апеллируют к фигуре «крепкого хозяина»: бесхозные берега отдыхающие превращают в свалки, а частные собственники приводят их в порядок.
— Охрана природы подразумевает защиту природы от людей, а не осуществление к ней открытого доступа, — считает руководитель общественной организации «Зеленый крест» Юрий Шевчук. — А мы вместо борьбы за обустройство платных мест массового отдыха, где никому не было бы тесно, получаем политическое движение, мимикрирующее под «зеленых», сеющее социальную рознь и оправдывающее антисоциальные поступки типа ломания чужих заборов.
Но экопартизаны, конечно, не согласны.
— Приватизация побережий — это счастье для избранных, — говорит Ирина Андрианова. — Почему из-за свинского меньшинства должны страдать все остальные? Самое худшее, если захваты озер станут восприниматься обществом как норма. Представьте будущее, в котором 90% водных ресурсов поделено между элитными резервациями, а тысячи горожан теснятся на маленьких кусочках зелени или пляжа?
За свою деятельность активисты расплачиваются задержаниями и штрафами. Снос забора, даже незаконного, суды квалифицируют как порчу чужого имущества. После зимнего приключения с егерями в Карелии движение лишилось бензореза. Сортавальский суд признал его «орудием правонарушения» и конфисковал, чтобы уничтожить. Недавно Пинигина приговорили к уплате 20 тысяч моральной компенсации застройщику за потасовку с охраной стройки в Сиверском лесу в 2013 году, во время которой активистов избили и облили зеленой краской.
А лес они все-таки отстояли: вмешался Следственный комитет — и сделку по продаже отменили. «Если бы не подрались тогда, спасать было бы уже нечего», — уверены активисты.