«А зори» один из любимых фильмов о войне. Ангелы смерти Бориса Васильева
100 лет назад, 21 мая 1924 года, в семье Льва Васильева, командира РККА, а в недалёком прошлом кадрового офицера Российской императорской армии, родился сын. Назвали младенца Борисом.
В 45 лет он опубликует дебютную повесть о войне и станет классиком отечественной литературы. Люди старшего поколения тут же поймут — речь о писателе Борисе Васильеве.
Автор пьесы «Танкисты», из которой вырос сценарий знаменитого кино «Офицеры», романа «В списках не значился», по мотивам которого снимут пронзительный фильм «Я — русский солдат», и повести «Завтра была война» — по ней тоже снимут удачную одноимённую картину... Борис Васильев считается одним из лучших представителей лейтенантской прозы наряду с Юрием Бондаревым, Виктором Некрасовым, Василём Быковым, Виктором Астафьевым...
Последний и первый
И всё же Васильев стоит в этом славном ряду наособицу. Хотя бы потому, что дебютировал значительно позже других. Да, его пьеса «Танкисты» датируется 1954 годом. Но это была всё-таки пьеса. А в том, что касается «настоящей литературы» о войне, он был скорее ведомым. «Мне нравилась эта проза, — признавался он. — Я читал запоем: мои ровесники пишут — из тех, кто остался в живых. Поэтому и я стал писать...»
В 1969-м в августовском номере журнала «Юность» вышла повесть Васильева «А зори здесь тихие...». За этим номером «Юности» охотились, выпрашивали на ночь, «зачитывали» без возврата, а в библиотеках выстраивались очереди. Она перевернула представление о войне, а Васильев действительно стал первым. Как минимум — первым, кто по-настоящему поднял тему «Женщина на войне». И вовсе не в жанре лейтенантской прозы.
Основными признаками этого жанра считаются автобиографичность, обязательное наличие личностного конфликта и то, что принято называть «правдой войны и правдой жизни». Повесть «А зори здесь тихие...» не проходит даже формальный жанровый отбор.
Автобиографичность? Помните, кто главные герои? Старшина-комендант и девушки-зенитчицы. Противостоят они немецким диверсантам-парашютистам. Но сам Борис Васильев в 1942–1943-м служил в 8-м гвардейском воздушно-десантном полку 3-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. То есть он именно парашютист-диверсант.
Да и недоразумения между старшиной Федотом Васковым и барышнями-зенитчицами улетучиваются уже в тот момент, когда они начинают преследовать немцев.
Правда на правду
Хуже всего дело обстоит с «правдой войны и правдой жизни». За несоответствие реальности повесть гвоздили все, начиная с фронтовиков и заканчивая историками. Изначально она строилась на реальных событиях — осенью 1942-го на Кировской железной дороге семеро солдат не дали немецким диверсантам подорвать пути и полегли все, кроме одного. Но ловили диверсантов тогда матёрые «волкодавы» из спецподразделений НКВД — две роты под общим руководством начальника Особого отдела НКВД Северного фронта Павла Куприна. И ловили долго — с сентября по ноябрь. Поэтому, когда ветераны говорили, что старшина Васков и пять его подчинённых не могли остановить 16 немцев из элитных частей, они, скорее всего, правы.
И одновременно — нет. Потому что Васильев написал не автобиографическую повесть, а нечто иное: «Я хорошо знаю войну в лесах, войну без линии фронта. Я не отношу к себе термин "военная проза". Я всегда старался писать о человеке. Человеке в экстремальных условиях. Ему не на кого свалить ответственность, когда нет ни штабов, ни командиров, ни выполнения приказов, ни тылов...»
Это признание дорогого стоит. Боевые действия в лесах, без линии фронта, без начальства... Когда это было? И в Великую Отечественную. И в Отечественную войну 1812 года. Во время Смуты начала XVII века или Евпатия Коловрата. Отматывать назад можно бесконечно долго: Васильев создал универсальную повесть-притчу о войне как таковой — когда на твою землю пришли чужие и им надо дать отпор во что бы то ни стало. Помните, как говорит старшина Васков? «На этой стороне немцам земли нету. Потому что за спиной у нас Россия. Родина, значит, проще говоря».
Правда, говорит он так не в повести «А зори здесь тихие...», а в одноимённом фильме Станислава Ростоцкого 1972 года. Но и фильм построен как притча, былина. Начинается он со строчки Александра Блока из «На поле Куликовом»: «И вечный бой! Покой нам только снится...». И длинный кадр, в котором моментально узнаётся повторение картины Исаака Левитана «Над вечным покоем»...
«Била, баба, мать будущая...»
Помните, как и чем сражаются наши герои с врагом? Самые жуткие моменты — когда немцы убивают Соню Гурвич и когда Васков с Женей Комельковой мстят за эту смерть. Соня убита ножом — со второго удара, поскольку первый пришёлся на девичью грудь, прикрывшую сердце. Именно поэтому Васков не стреляет: «Соню вспомнил и не мог теперь лёгкой смертью казнить. Око за око, нож за нож». И первого немца он убивает, перерезав горло: «Как барана, чтоб крикнуть не мог, чтоб хрипел только, кровью исходя...» Правда, со вторым от ослепившей его ярости оплошал — того убивает Женя Комелькова. «Боец Комелькова стояла, держа винтовку за ствол, как дубину. И приклад той винтовки был в крови». То есть прикладом, но не как учили, а как подсказал инстинкт — винтовкой-дубиной размозжив череп в кашу.
Ножи, дубины-палицы... Это не «война моторов», как иногда называют Вторую мировую. Это просто война. Так наши предки сражались с врагом — половцами, германцами, хазарами...
«Тут ведь женщина по живой голове прикладом била, баба, мать будущая, в которой самой природой ненависть к убийству заложена...» — говорит старшина Васков. Что верно. Но не вполне. Когда-то давным-давно считалось, что женщина — это ворота между мирами. Да, она даёт жизнь. А, стало быть, согласно логике древности, имеет право жизнь и отнять. И когда в XX веке на Русь снова пришла война — самая страшная, снова вспомнился этот древнейший обычай...
И тогда совсем иначе звучат последние слова Васкова в повести: «Что, взяли? Взяли, да? Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро! А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!»