Русская субординация: мягко стелет, да жестко спать

У русской субординации (термин подслушан на одном из заседаний Банкротного клуба. Согласитесь, звучит не менее сурово, чем русский бунт?) нелегкая судьба. Катализатором дискуссии о допустимости понижения очередности капиталозамещающих займов принято считать дело Михеева[i], где Верховный суд согласился с выводами нижестоящих судов, «…что действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым очередность удовлетворения требований аффилированных (связанных) кредиторов по гражданским обязательствам, не являющимся корпоративными, понижается». Вместе с тем признаки того, что пробельность регулирования вопроса очередности контролирующих должника лиц требует обсуждения, появлялись и ранее. Так, еще в так называемом «деле Косых»[ii] Высший Арбитражный Суд, пускай и obiterdictum (да простит меня Олег Романович Зайцев), обсудил положения абзаца восьмого статьи 2 Закона «О несостоятельности (банкротстве)» № 127-ФЗ (далее «Закон о банкротстве») в контексте наличия законных оснований для субординации требований контролирующего лица к должнику. В свою очередь, в 2015 году в определении по делу о банкротстве ООО«АгентствоНорильскАвиаСервис» Верховный суд занял противоположную позицию[iii]. Затем было«дело Свиридова и Юркова», «дело Одинцова» с обратной субординацией, далее «дело Голдобина» — все они известны практикующим юристам, и акцент обсуждения вопроса переместился из плоскости «есть ли в России субординация требований контролирующих должника кредиторов?» в плоскость «жесткая или мягкая модель субординации характерна для нашего правопорядка?».Наиболее ярким сторонником жесткой модели субординации стал Олег Романович Зайцев, а мягкой — Андрей Владимирович Егоров. Олег Зайцев свою позицию чаще озвучивает в публичных выступлениях (см., например, заседание Банкротного клуба от 27.09.2019 г. в г. Кемерово[iv]), с...